Этика вырождения

Новости о том, как какой-нибудь трансгендер занял очередной высокий пост, BLM-щики устроили очередной погром, а либералы всему этому аплодируют, уже не удивляют. Эволюция их идеологии вполне закономерна и логична: чем дальше, тем сильнее и откровеннее они нападают на своего злейшего врага — традиционную европейскую культуру и все социальные явления, которые с ней связаны.

Удивляет другое — принятие многими белыми европейцами своей участи. Эта самоненависть, этот энтузиазм, с которым они воспринимают стирание собственной идентичности, когда они готовы прощать преступления инородцев, тратить деньги на курсы по «борьбе» с расизмом или сексизмом внутри себя, подвергать себя стерилизации — словом, делать всё, чтобы не быть «угнетателями» — это действительно уникальный феномен.

И его природа лежит явно не в глобалистской экономике, социальной структуре современного общества или культе потребления. Эти явления, напротив, скорее являются следствиями общей, более глубокой проблемы — наличия некоторой этической системы в западном обществе, постулаты которой и привели его к подобному состоянию.

Связь этики и политики подчеркивал еще Аристотель. Поскольку человек живет в обществе других людей, этическое начало прослеживается во всех взаимодействиях, как личных (например, в дружбе), так и в общественном быту — то есть, в политике. То есть, либеральной политике всегда предшествует либеральная этика.

Какой же является этика леволибералов? Чему они учат новые поколения европейских народов? Давайте понаблюдаем.

Любое политическое высказывание леволибералов строится на простой и привлекательной основе — стремлении к свободе и благу для каждого представителя человечества. Причем «свобода» здесь понимается, как отсутствие любого механизма принуждения. Понимание «блага» же здесь правильнее всего можно описать, как доступность для каждого человека всего необходимого для его самореализации.

Таким образом, данная этическая система предельно гуманистична, эгалитарна и универсальна. Ценнее человека, его жизни и свободы, в ней нет ничего, причем совершенно неважно, какой это человек — он может быть даже вредным для общества преступником-рецидивистом, но всё равно заслуживает гуманного отношения. Исключений же данная система не признает: относиться одинаково нужно ко всем во всём мире, невзирая даже на естественные различия людей.

Следующий, не менее важный аспект либеральной этики, во многом исходящий из предыдущего — нетерпимость к любому угнетению и насилию в отношении других людей, к превосходству одних людей над другими. Собственно, именно эта позиция лежит в основе отрицания иерархий и традиционной морали. Впрочем, насчет насилия имеется одна оговорка — всем известная неповоротливая «стрелочка», цель которой заключается в том, чтобы развести «насилие угнетающее» и «насилие освобождающее».

Истоки всего этого можно найти в философии Просвещения, например, у Руссо, который утверждал, что «…человек по натуре своей добр и только общество делает его плохим», и вообще стремился к «освобождению» человека от ограничений, накладываемых нормами и законами. Внёс свою лепту и Кант со своим категорическим императивом — универсальным и гуманистичным по своей сути. Современные леволибералы предлагают этому другое обоснование, через использование термина «эмпатия», суть которой в том, чтобы всегда представлять себя на месте другого человека, и соответственно, не делать ни с кем того, чего не хотел бы по отношению к себе.

Однако, для того, чтобы стать причиной саморазрушения европейского общества, этой морали не хватает еще одного компонента. Этот компонент является прямым следствием основ либеральной этики, но сейчас оказывает настолько огромное влияние, что его вполне уже можно рассматривать, как отдельный феномен. Речь, конечно, идет о «культе вины» — именно так его стоит охарактеризовать.

Концепция этого культа проста: за всё время своего существования европейцы были крайне негуманны как в отношении других народов, так и в отношении собственных меньшинств. Так появился колониализм, расизм, сексизм, гомофобия и многое другое — и за все эти вещи нужно покаяться. Ведь согласно постулатам либеральной этики, все люди равны и заслуживают уважения. И если ты причинил кому-то страдания, то ты должен испытать чувство стыда, извиниться, и как-то компенсировать свой поступок. И разумеется, больше никогда так не поступать и всячески осуждать подобное поведение.

Но поскольку само наличие некой идентичности приводит к желанию ее защищать, а защита — это всегда конфликт, а значит и причинение определенного насилия, то решение здесь напрашивается довольно простое. Нужно отказаться от сохранения собственной идентичности, лишь бы не стать «источником угнетения» для какого-либо меньшинства. Именно эта причина приводит белых людей на протесты BLM, мужчин делает профеминистами, а гетеросексуальных людей — более рьяными борцами за права ЛГБТ, чем многие геи. В совокупности, нравственную максиму сегодняшних европейских либералов можно описать так: «лучше страдать самому, чем причинить страдание кому-то другому».

Что будет с обществом, которое следует подобной максиме? Дабы понять это, сначала ответим на более простой вопрос: что будет с человеком, который не сопротивляется при грабеже или избиении? Скорее всего, в следующий раз он будет избит сильнее и заберут у него еще больше. Потому что отсутствие сопротивления — это приманка для любых агрессоров.

К слову, это реалии современных самых толерантных стран. В них многие жертвы уличных нападений или изнасилований от рук мигрантов зачастую не пишут заявления в полицию. А некоторые даже извиняются перед напавшими, за угнетение и расизм. Они считают, что заслуживают такого обращения с собой. Что лучше пускай они будут жертвами, чем агрессорами.

Думается, если задать им простой вопрос: убить или быть убитым — они выберут последнее. Так что же произойдет с обществом, члены которого выбирают быть убитыми? Ответ предельно очевиден — их убьют. И народ, избравший эту саморазрушительную, вырожденческую этику, обречен погибнуть. Единственный способ этого не допустить — воспитывать в людях иное этическое восприятие мира, направленное на возвышение своего сообщества.

Но какой будет эта правильная «новая» этика? И кому мы должны предложить ее в первую очередь? Об этом поговорим в другой раз.

Amandus