Эра (не)милосердия. Жеглов и Шарапов: кто прав, а кто лев.

По мотивам телеграм-поста Евгения Норина, а особливо по мотивам адъ-а и Израиля, разверзшегося в комментариях под ним.

Сравнительно недавно, листая новенький сяоми, я увидел сие весьма любопытное заявление. Евгений, в качестве иллюстрации к своему общественно-политическому тезису написал, что в книге, послужившей основой для «Место встречи изменить нельзя», Жеглов-де герой отрицательный. В комментариях люди горячо поддержали эту позицию. Приводились различные аргументы: Глеб Егорыч и за Варей ухаживать пытался (да как он смел ухаживать за незамужней женщиной!), и Левченко он убил не моргнув глазом, и люди для него — расходный материал, да и самолюбив зело и тд и тп и et cetra. В общем, всё его обаяние – это-де заслуга Высоцкого, который в экранизации блистал и покорял зрителя своей харизмой.

Соглашаясь с общественно-политической идеей поста, я не согласен с литературной оценкой Жеглова Евгением. Понятно конечно, что кидать камни в огород Норина на кошачьих филиалах это изощрённая форма самоубийства, но я таки попробую. А ты, читатель, таки решишь, прав я таки или не прав.

Вся «Эра Милосердия» построена на противопоставлении Глеба Жеглова и Володи Шарапова (какая свежая мысль, не так ли?) Работник тыла и фронтовик, опытный сыщик и новичок, харизматичный острослов и молчун, «благородная цель оправдывает любые средства» и « мы не можем действовать шельмовскими методами». Но центральное противостояние, конечно, не в этом, и даже не в споре о методах – должен ли вор сидеть в тюрьме любыми способами или же всё должно быть по закону.

Смарите. Главная идея книги – это пресловутая Эра Милосердия, которая уже вот-вот должна наступить. И самая важная сцена – это разговор Жеглова, Шарапова и Михал Михалыча Бомзе после неудачной засады в Марьиной Роще. «…в нашей стране окончательная победа над преступностью будет одержана не карательными органами, а естественным ходом нашей жизни, ее экономическим развитием» – говорит Бомзе. Придёт Эра Милосердия, которая своим естественным историческим ходом уничтожит преступность и насилие. «…У одного африканского племени отличная от нашей система летосчисления. По их календарю сейчас на земле — Эра Милосердия. И кто знает, может быть, именно они правы и сейчас в бедности, крови и насилии занимается у нас радостная заря великой человеческой эпохи…».

И вот мы с вами напрямую подобрались к пониманию того, кто такие Жеглов и Шарапов – они оба, в принципе, положительные герои. Но!

Глеб Жеглов – это человек старой, уходящей эпохи. Эпохи жестоких сердец, эпохи «око за око», эпохи, когда в ответ на насилие и кровь есть один лишь выход – ответное насилие. Жеглов – это выстрел в бегущего Левченко. Жеглов – это презрение и ненависть к трусоватым, ленивым, некомпетентным соратникам – Соловьёву, Воробьихину, Мурашко. Жеглов – это «падающего – подтолкни».

Что отвечает Глеб Георгиевич на слова Бомзе о милосердии? «Милосердие – это поповское слово»... Жеглов – это человек, вынимавший из петли мать троих детей, у которой украли продуктовые карточки. Это человек, который хоронил своих товарищей, убитых бандитами. Это человек, который находил на обысках миллионы, когда страна надрывалась для фронта. Он не фронтовик, он не воевал, да. Для него линия фронта пролегла здесь, в Москве, и его война не закончилась. Как мы можем его осудить? Быть на войне и быть милосердным к врагам почти невозможно.

Шарапов же – это новый человек новой эпохи. Для него неприемлема идея, что можно попрать закон, чтобы добиться цели(пускай и благородной). Для него непонятна идея, что можно скостить срок или отпустить преступника в обмен на ценные показания (что предлагает Ручечнику Глеб). Для него превыше всего идеи справедливости и законности. Нельзя подмять под себя закон, иначе это будет не закон, а кистень, бьющий неугодных.

И символичен в этом плане финал книги. Мы видим, что будущее за Шараповым: он берёт из роддома на воспитание найденного грудничка-подкидыша. У его идей — есть продолжение, есть жизнь! Быть может сам Володя ещё не застанет Эру Милосердия, но её застанет, её наступлению будет способствовать воспитанный им ребёнок. Для которого справедливость и законность не будут абстрактными понятиями, которыми можно пренебречь для того, чтобы «вор сидел в тюрьме».

Суммирую. Я уверен, что водораздел проходит именно по временной линии. Жеглов и Шарапов – это люди разных эпох, уходящей жестокой и наступающей милосердной. Нельзя сказать, что Глеб Георгиевич отрицательный герой – да, он жесток, да он преступников и бандитов за людей почти не считает, но ТАКОВО ЕГО ВРЕМЯ. Время послевоенное, время злое, время, когда нельзя было дать слабину. «Железный парень наш Жеглов», — сказал однажды о нем Коля Тараскин, и это было, конечно, правильно…»

Но это время уходит. Наступает Эра Милосердия и приходят иные, новые люди, с иным мировоззрением. И за ними – будущее.

Подпишись на наш канал, чтобы не пропустить интересные посты!