Эмма

Глава 30

Для того чтобы Эмма осталась совершенно довольна, недоставало лишь одного: чтобы бал состоялся в срок, отведенный Фрэнку Черчиллю для пребывания в Суррее. Несмотря на заверения мистера Уэстона, она вовсе не считала невозможным отказ со стороны Черчиллей позволить племяннику на день продлить свое пребывание сверх оговоренных двух недель. Однако в две недели уложиться было совершенно невозможно. Довольно много времени должны были занять необходимые приготовления; ранее третьей недели все нельзя было сделать надлежащим образом. И в продолжение следующих нескольких дней они вынуждены были строить планы, готовиться и терзаться в неизвестности, рискуя – по мнению Эммы, сильно рискуя – тем, что все их надежды окажутся тщетными.

Однако хозяева Энскума проявили милосердие – если не на деле, то хотя бы на словах. Очевидно, желание племянника задержаться в Суррее им не понравилось, но ему не перечили. Все было спокойно и сулило счастье; правда, как только одна забота благополучно разрешилась, она тут же уступила место другой. Не беспокоясь отныне о судьбе бала, Эмма начала волноваться по поводу вызывающего безразличия к предстоящему событию мистера Найтли. Потому ли, что сам он не танцевал, или же потому, что бал устраивали, не спросив его мнения, он, казалось, решительно не интересовался предстоящим событием, отказался выказывать по поводу бала какое-либо любопытство и не предвкушал никакого удовольствия, говоря о нем. В ответ на свои настойчивые расспросы Эмма не услышала от него ничего обнадеживающего. «Что ж… Раз Уэстоны считают, что ради нескольких часов шумных забав стоит взваливать на себя столько забот и хлопот, я не имею ничего против… Хотя для меня развлечений там не предусмотрено… О да! Я обязан там быть! Отказать я не мог… Постараюсь не заснуть там. Однако я бы предпочел оставаться дома и просмотреть недельный отчет Уильяма Ларкинса. Признаю, я бы с радостью никуда не ходил… Сомнительное удовольствие – наблюдать за танцующими! Нет, это не для меня: я никогда не смотрю на танцы… и не знаю никого, кто бы не был со мной согласен… По-моему, хорошему танцору наградою служит его собственное мастерство. А те, кто глазеет на танцующих, обыкновенно думают о чем-то совершенно постороннем».

Эмма поняла, что он хочет уязвить ее, его намеки чрезвычайно злили ее. Однако вовсе не Джейн Ферфакс причиною тому, что он так равнодушен и так высокомерен: он руководствуется не ее взглядами, когда порицает бал, ибо она-то как раз с величайшим воодушевлением восприняла мысль о танцах. Она не только показала свою крайнюю заинтересованность, но, отбросив обычную сдержанность, впервые выразила какое-то живое чувство, воскликнув:

– Ах, мисс Вудхаус! Надеюсь, не случится ничего такого, что помешает балу! Какое это было бы разочарование! Мне так не терпится побывать на нем… Признаюсь, я предвкушаю огромное удовольствие!

Значит, вовсе не из-за Джейн Ферфакс мистер Найтли предпочел бы балу общество Уильяма Ларкинса. Нет! Эмма все больше и больше убеждалась в том, что на его счет миссис Уэстон сильно заблуждалась. По отношению к Джейн Ферфакс с его стороны явственно угадывались дружеское участие и сочувствие, но никак не любовь.

Увы! Вскоре ссоры и размолвки с мистером Найтли показались Эмме детской забавой. За двумя днями спокойного и радостного ожидания немедленно последовало крушение всех надежд. Мистер Черчилль прислал письмо с требованием к племяннику немедленно возвращаться. Миссис Черчилль нездорова – ей так плохо, что она не может обойтись без него. Два дня назад, когда она писала племяннику, ее, по словам мистера Черчилля, мучили сильные боли, хотя благодаря своему всегдашнему нежеланию кого-либо огорчать и постоянной привычке не думать о себе она ни словом не упомянула о своих страданиях. Однако теперь ей так плохо, что она уже не в силах скрывать свое состояние и вынуждена просить его без промедления отправляться в Энскум.

Содержание письма было немедленно передано Эмме в записке от миссис Уэстон. Отъезд его был неизбежен. Ему необходимо выехать в течение ближайших часов, хотя он и не чувствует, что тетушке угрожает серьезная опасность. Это могло бы уменьшить его нерасположение к отъезду. Он отлично изучил природу ее приступов: они всегда случались в те моменты, когда ей это было выгодно.

От себя миссис Уэстон добавила: «У него осталось так мало времени, что сразу после завтрака он бегом отправился в Хайбери – попрощаться с некоторыми друзьями, которые могли пожалеть о его отъезде. Его можно ожидать в Хартфилде с минуты на минуту».

Злополучную записку принесли во время завтрака, и у Эммы мгновенно пропал аппетит. Что остается делать, прочитав такую записку? Только сокрушаться и сожалеть. Отмена бала, отъезд молодого человека, кстати, как этот молодой человек должен сейчас переживать! Ах, как некстати! У них мог бы быть такой чудесный вечер! Все были бы так довольны – а она со своим кавалером довольнее всех…
– Я так и знала! – только и оставалось ей воскликнуть.

Чувства ее отца были вполне предсказуемы. Главным образом его заботило состояние здоровья миссис Черчилль, и он хотел узнать, как ее лечат. Что же касается всего остального, мистер Вудхаус с огорчением заметил, что отмена бала очень расстроила милую Эмму, но дома им всем будет покойнее.

Эмма приготовилась к приходу гостя задолго до его появления, однако, если его неспешность бросала тень на его чувства, она искупалась его скорбным видом и полным упадком духа, когда он наконец появился. Он слишком переживал необходимость отъезда, чтобы говорить о нем. Его подавленность была совершенно очевидна. Первые несколько минут он просидел с совершенно потерянным видом, когда же очнулся от своих раздумий, то произнес только:
– Из всех несчастий расставание – самое худшее.

– Но вы же приедете снова, – сказала Эмма. – Не последний же раз вы приезжаете в Рэндаллс.
– Ах! – воскликнул он, качая головой. – Я и понятия не имею, когда смогу вернуться! Буду стремиться сюда всей душой… всеми помыслами и чаяниями… И если дядюшка с тетушкой весною поедут в Лондон… Но боюсь… прошлой весной они не выезжали из дому… боюсь, с обычаем ездить в Лондон покончено раз и навсегда.
– О нашем скромном бале тоже можно забыть навеки.

– Ах! Этот бал! Ну почему мы так долго тянули? Почему сразу не воспользовались случаем? Сколь часто счастье бывает разрушено долгими приготовлениями, глупыми приготовлениями! Помните, вы ведь говорили, что так и будет? О, мисс Вудхаус, зачем вы всегда оказываетесь правы?
– Мне правда очень жаль, что в данном случае я оказалась права. Куда лучше веселиться, чем прослыть мудрой.
– Если я все же вернусь, мы непременно устроим наш бал! Батюшка очень на это рассчитывает. Не забывайте же наш уговор!

Эмма одарила молодого человека благосклонным взглядом.
– Какие чудесные были эти две недели! – продолжал он. – Каждый новый день более драгоценный и более радостный, чем предыдущий… И с каждым днем меня все меньше тянуло куда-то в другое место… Счастливцы те, кто могут остаться в Хайбери!

– Поскольку вы столь щедро воздаете нам хвалу, – смеясь, отвечала Эмма, – я осмелюсь задать вопрос: не испытывали ли вы сомнений, когда ехали сюда? Мы превзошли ваши ожидания? Уверена, что да. Я уверена, что вы сомневались, понравится ли вам здешнее общество. Вы бы не медлили так долго с приездом, если бы с приятностью думали о Хайбери с самого начала.

Он рассмеялся довольно пристыженно, и, невзирая на то, что он отрицал предъявленное ему обвинение, Эмма была убеждена, что он испытывал именно те чувства, которые она ему приписывала.
– И вам необходимо уехать именно сегодня? Сейчас?
– Да, отец должен скоро прийти сюда. Мы вместе вернемся в Рэндаллс, откуда я немедленно поеду обратно. Я почти боюсь, что он будет с минуты на минуту.

– И у вас недостанет и пяти минут для ваших друзей – мисс Ферфакс и мисс Бейтс? Как им не повезло! Властный и логичный ум мисс Бейтс не сумел вас подчинить?

– А я уже побывал у них! Проходя мимо их дома, я почел за лучшее зайти и попрощаться. Я собирался пробыть у них минуты три, но задержался, потому что мисс Бейтс была в отлучке. Она вышла, и я не мог не подождать, пока она вернется. Над такой женщиной невозможно, нельзя не смеяться, однако ею нельзя пренебречь. Следовательно, я счел необходимым соблюсти вежливость… Он замолчал, встал, подошел к окну.

– Короче говоря, – продолжал он, – возможно, мисс Вудхаус… думаю, вы вряд ли заподозрите меня в том…
Он посмотрел на нее так, словно хотел прочитать ее мысли. Эмма не знала, что сказать. Его слова казались предвестниками какого-то серьезного объявления, объяснения, которого она совсем не желала. Однако, дабы он не счел ее молчание поощрением, она спокойно сказала:
– Вы поступили совершенно правильно! Самым естественным было нанести прощальный визит…

Он молчал. Ей показалось, что он смотрит на нее – возможно, размышляя над ее словами и пытаясь угадать их значение. Она услышала, как он вздохнул. Естественно для него было полагать, что у него есть повод вздыхать. Пусть не думает, будто она его поощряет. Прошли несколько неловких секунд, и он снова сел и более решительно сказал:
– Почему-то мне показалось, что оставшееся здесь время я обязан провести в Хартфилде. Мое почтение к Хартфилду столь велико…

Он снова замолчал и выглядел очень смущенным… Эмма поняла, что он куда больше влюблен в нее, чем ей представлялось. И кто знает, чем бы все это закончилось, не появись в это время его отец? Мистер Вудхаус не замедлил с прибытием, он был подавлен, однако старался не показывать виду.

Спустя несколько минут испытанию пришел конец. Мистер Уэстон, всегда такой собранный, когда речь шла о неотложных делах, и столь же неспособный отодвигать неизбежное зло, сколь и неспособный предвидеть будущее, сказал: «Пора!» И молодой человек, как бы ни был он опечален (все это время он просидел вздыхая), не мог не согласиться с отцом. Он встал и собрался уходить.
– Буду с нетерпением ждать вестей от вас, – заявил он, – это мое единственное утешение.

Я буду знать обо всем, что у вас происходит. Миссис Уэстон была столь добра, что согласилась писать мне. Она обещала! Ах! Какая удача – иметь возможность переписываться с дамой, когда столь интересуешься вестями! Она напишет мне обо всем. Благодаря ее письмам я будто снова окажусь в милом Хайбери.

Он тепло, по-дружески пожал ей руку, многозначительно произнес: «До свидания», и вскоре дверь за Фрэнком Черчиллем закрылась. Сборы были недолги, прощание было коротким, и вот он уехал. А Эмме так жаль было расставаться с ним, такую потерю предвидела она в его лице для их маленького общества, она начала уже бояться, что будет слишком жалеть о его отъезде и слишком глубоко будут затронуты ее чувства.

Печальные перемены. Со дня его приезда они виделись почти каждый день. Конечно, его присутствие в Рэндаллсе очень оживило местную жизнь – неописуемо оживило и изменило к лучшему; приятна была мысль о нем, ежеутренняя надежда видеть его, уверенность в его внимании, его живость, его веселость и безукоризненные манеры! Да, прошли очень радостные две недели, и как тягостно погружаться снова в обычную скуку хайберийской жизни. В довершение всего, он почти – почти! – признался ей в любви. Другое дело, насколько сильным, насколько постоянным было его чувство к ней; однако теперь Эмма не сомневалась, что в отношении ее он испытывает теплую привязанность и восхищение и определенно отдает ей предпочтение перед остальными. Эта уверенность, присоединенная ко всему остальному, позволяла ей считать, что и она, несомненно, чуточку – самую малость! – влюблена в него, несмотря на всю свою прежнюю предубежденность против такого рода чувств.

«Да, наверное, – сказала она себе, – это безразличие ко всему, усталость, апатия, нежелание чем-то занять себя о чем-то говорят! Все мне постыло, все кажется скучным и пресным! Да, должно быть, я влюбилась… Я была бы страннейшим созданием на свете, если бы не влюбилась… по меньшей мере на несколько недель. Что ж, то, что дурно для одних, всегда благо для других. Если даже и не из-за Фрэнка Черчилля, я все равно очень расстраивалась бы из-за несостоявшегося бала. А вот мистер Найтли будет счастлив. Теперь он, если хочет, может провести вечер со своим милым Уильямом Ларкинсом».

Однако мистер Найтли вовсе не выказал своего триумфа. Правда, он не говорил о том, что он лично сожалеет о случившемся: даже если бы он так сказал, ему противоречил бы его вполне бодрый вид, но он заметил, притом вполне искренне, что очень сочувствует разочарованию остальных, и с особенной теплотой добавил:
– Вам, Эмма, у которой и так столь мало возможностей потанцевать, и в самом деле не везет. Да, вам очень, очень не повезло!

Прошло несколько дней, прежде чем она увиделась с Джейн Ферфакс и смогла проверить, насколько сильно та горюет о прискорбной перемене. Когда же они наконец увиделись, ее сдержанность показалась Эмме просто отвратительной. Однако Джейн было все эти дни очень плохо, так как она страдала от жесточайшей мигрени, из-за чего ее тетка объявила, что, даже если бы бал состоялся в назначенный день, она не думает, что Джейн была бы в состоянии пойти; словом, Эмма проявила милосердие и приписала часть неприятного равнодушия мисс Ферфакс утомлению, вызванному нездоровьем.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь