Эмма

Глава 23

У Харриет сердце не лежало к поездке к Мартинам. Всего за полчаса до того, как Эмма заехала за ней к миссис Годдард, злая судьба привела ее именно к тому месту, где в тот момент в тележку мясника грузили дорожный сундук, адресованный «преподобному Филипу Элтону, Уайт-Харт, Бат», – сундук предстояло довезти до почтовой кареты. С той самой минуты для нее на свете не существовало более ничего, кроме этого сундука и таблички с адресом.

Однако на ферму она поехала; Эмма оставила ее в конце широкой, ухоженной, посыпанной гравием подъездной дорожки, ведшей к парадной двери, обсаженной по краям шпалерами яблонь. Прошлой осенью Харриет так нравилось здесь, на ферме Эбби-Милл! В ней начали оживать былые воспоминания и былое волнение, и, когда они расставались, Эмма заметила, что ее подруга оглядывается кругом с неким боязливым любопытством. Состояние подруги укрепило решимость Эммы не позволять визиту затягиваться долее предполагаемой четверти часа. Карета покатила по дороге; предстоящее время Эмма собиралась посвятить своей прежней горничной, которая вышла замуж и обосновалась в Донуэлле.

Она была пунктуальна: ровно через четверть часа ее карета снова стояла у белых ворот; словно заслышав безмолвный зов, мисс Смит вышла к ней без промедления, причем никакой встревоженный молодой человек за нею не следовал. Одна из мисс Мартин, выйдя за гостьей на порог, попрощалась с нею с церемонной вежливостью, и Харриет побрела по дорожке в полном одиночестве.

От Харриет нескоро удалось добиться внятного отчета о визите. Она была слишком взволнована, но наконец Эмме удалось привести ее в чувство настолько, чтобы понять, как прошла встреча и какие переживания она возбудила. Виделась Харриет только с миссис Мартин и двумя ее дочерьми. Прием ей был оказал сомнительный, если не сказать – холодный; и почти все время разговор велся исключительно на общие темы – вплоть до самого конца, когда миссис Мартин вдруг совершенно неожиданно заметила, что Харриет, по ее мнению, выросла. После этого беседа потекла живее. В этой самой комнате в сентябре она мерилась ростом со своими двумя подругами. На деревянной стенной панели у окна сохранились зарубки и пометки карандашом. Сделал их он. Оказалось, что все прекрасно запомнили тот день и час – как тогда было весело! Хозяйки и гостья оттаяли; казалось, еще чуть-чуть – и они вернутся к прежним добрым отношениям. И они больше стали похожи на самих себя – прежних. Как подозревала Эмма, Харриет так же, как и они, стремилась к возобновлению прежних сердечных и радостных отношений… Но тут вернулась карета, и все было кончено. Стиль визита и его краткость приобрели решающее значение. Посвятить всего четырнадцать минут тем, с кем она не далее как полгода назад провела шесть счастливых недель! Эмма не могла не нарисовать себе эту картину и не понять, насколько справедлива обида хозяек и как должна страдать от этого Харриет. Эмме стало нехорошо. Чего бы только она ни отдала, чего бы ни вынесла, только бы Март

Замысел был хорош, однако, подъехав к дому, они узнали, что ни хозяина, ни хозяйки дома нет: оба некоторое время назад ушли, причем, по мнению слуги, направились они в Хартфилд.

– Какая жалость! – воскликнула Эмма, когда они повернули прочь. – А теперь мы с ними разминемся. Какая досада! Не знаю, когда еще я была так разочарована. – И она забилась в уголок кареты, чтобы всласть поворчать про себя, а может, развеять свое мрачное настроение, но, скорее всего, сделать понемногу и того и другого – ведь так обыкновенно поступают все люди, которые не считают себя брюзгами. Внезапно карета остановилась; она выглянула в окно – оказалось, их остановили мистер и миссис Уэстон, которые шли навстречу. Эмма испытала огромную радость от их вида, и еще бoльшую радость испытала она, когда мистер Уэстон немедленно обратился к ней с такими словами:

– Здравствуйте, здравствуйте! А мы навещали вашего батюшку – рад видеть его в добром здравии. У нас новость! Завтра приезжает Фрэнк. Сегодня утром я получил от него письмо: завтра к обеду мы увидим его – сегодня он уже в Оксфорде. Он пробудет с нами целых две недели! Это уж наверняка. Если бы он приехал тогда, на Рождество, то не пробыл бы у нас и трех дней. Не зря я не огорчался, когда он не приехал на Рождество, а теперь вдобавок словно специально для него погода установилась чудесная, теплая и сухая. Мы насладимся его обществом в полной мере! Таким образом, все обернулось к лучшему, как мы и мечтать не смели.

Невозможно было не обрадоваться, услышав такие вести, невозможно было не просиять при виде счастливого лица мистера Уэстона! Миссис Уэстон стояла рядом, поддерживая супруга и словами, и выражением лица. Хотя говорила она меньше и выглядела спокойнее, однако тоже явственно радовалась. Увидев, что она тоже считает приезд Фрэнка делом решенным, Эмма немедленно успокоилась и сама поверила в это. Она искренне порадовалась за своих друзей. Вот истинное утешение для измученной души! Как плохо начинался день, и подумать – какая перемена! Будущее сулило одни лишь радости. В голове у Эммы молнией мелькнула мысль: вот бы вообще забыть о существовании мистера Элтона!

Мистер Уэстон поведал ей обо всем, происходящем в Энскуме: в результате сложных переговоров его сын получил в свое распоряжение целых две недели жизни, а также мог выбрать по своему вкусу маршрут и способ путешествия. Эмма слушала и улыбалась, потом поздравляла их.
– Скоро я приведу его с собой в Хартфилд, – заявил счастливый отец в завершение.
Эмме показалось, что при этих словах жена чуть заметно сжала ему руку.
– Лучше пойдемте, мистер Уэстон, – сказала она, – мы задерживаем девочек.

– Да-да, я готов, – ответил он и добавил, поворачиваясь к Эмме: – Только не рассчитывайте увидеть очень утонченного молодого человека, ведь вы могли пока судить о нем лишь по моим словам, но я не могу ручаться за то, что он окажется чем-то незаурядным, сверхъестественным… – Однако при этих словах глаза мистера Уэстона сверкнули, что свидетельствовало о полной его убежденности в обратном.
Эмма напустила на себя вид беззаботный и невинный и ответила ничего не значащей фразой.

– Думайте обо мне завтра, дорогая моя Эмма, около четырех часов, – попросила ее на прощание миссис Уэстон несколько взволнованно; слова ее предназначались одной Эмме.
– Около четырех! Да он уже в три часа будет здесь, – поспешил добавить мистер Уэстон; на том и завершилась эта встреча, приятнейшая для всех ее участников.

Эмма совершенно воспряла духом – теперь все виделось ей в ином свете. Джеймс и его лошади, казалось, уже не тащились как черепахи, как прежде. При виде живой изгороди она подумала, что скоро бузина распустит листочки, а когда она повернулась к Харриет, то заметила и на ее личике какое-то дыхание весны, даже намек на слабую улыбку.
Однако заданный ею вопрос не предвещал ничего хорошего:
– Будет ли мистер Фрэнк Черчилль проезжать и через Бат или только через Оксфорд?

Невозможно в одночасье успокоиться и вспомнить географию; Эмме оставалось лишь надеяться на то, что рано или поздно подруга опомнится.
Настало утро решающего дня, и верная ученица миссис Уэстон ни в десять, ни в одиннадцать, ни в двенадцать часов не забывала, что ей надлежит вспомнить свою учительницу в четыре.

– Моя милая, милая беспокойная подруга, – говорила она сама с собой, выходя из своей комнаты и спускаясь по лестнице, – вы всегда так заботитесь об удобствах для всех, кроме себя! Так и вижу, как вы сейчас переживаете, то и дело входите в его комнату, в который раз проверяете, все ли там в порядке. – Когда Эмма спустилась в холл, часы пробили полдень. – Сейчас полдень. Я не забуду думать о вас все следующие четыре часа. А завтра в это время или даже раньше можно надеяться на вероятность того, что они придут к нам. Уверена, что они скоро приведут его.

Она открыла дверь в гостиную и увидела, что с ее отцом сидят двое джентльменов – мистер Уэстон и его сын. Они прибыли всего несколько минут назад, и мистер Уэстон еще не закончил объяснять, что сын его приехал на день раньше обещанного, а отец ее еще не закончил вежливых приветствий и поздравлений. Войдя, Эмма также получила свою долю изумленных возгласов, предшествующих знакомству.

Тот самый Фрэнк Черчилль, о котором так долго говорили, который возбуждал такой интерес, был на самом деле перед нею – его представили, и она подумала, что его не перехвалили. Он и в самом деле оказался очень милым молодым человеком: рост, внешность, манеры его были безукоризненны, а черты лица своей живостью и приятностью очень напоминали черты отца. Он показался ей юношей сообразительным и умным. Почему-то Эмма была уверена, что должна понравиться ему; и по изысканной непринужденности его манер, и по отсутствию скованности в разговоре она поняла, что он пришел в Хартфилд, заранее настроившись на приятное знакомство с нею, и что скоро они станут добрыми приятелями.

Накануне вечером он приехал в Рэндаллс. Ей понравилось его рвение, которое заставило его изменить свои планы и выехать раньше, провести в пути больше времени и ехать быстрее и таким образом сэкономить полдня.

– Я говорил вам вчера, – улыбаясь, воскликнул мистер Уэстон, – я говорил вам, что он будет здесь раньше, чем обещал! Помню, как, бывало, сам в его годы… Во время путешествия невозможно тащиться еле-еле: сердце рвется к цели путешествия! А удовольствие приехать раньше, чем тебя ожидают друзья, стоит того, чтобы ради этого немного потерпеть.

– Большая радость, когда можешь позволить себе такое удовольствие, – откликнулся молодой человек, – хотя немного отыщется мест, ради которых я был бы готов на все. Но когда едешь не куда-нибудь, а домой, тут, я думаю, можно отбросить все остальное.

Услышав слово «домой», его отец бросил на сына взгляд, исполненный истинной нежности. Эмма поняла, что сын мистера Уэстона, несомненно, умеет понравиться; убежденность ее подкрепило все последующее. Фрэнк Черчилль пришел от Рэндаллса в восторг, обстановку объявил достойной восхищения, даже отрицал, что домик слишком мал, восхищался его расположением, прогулкой в Хайбери, самим Хайбери, еще больше – Хартфилдом и заявил, что всегда проявлял любопытство и интерес к родному краю, всегда испытывал горячее желание побывать на родине. В мозгу Эммы мелькнул вопрос: раз он так жаждал побывать на родине, то отчего не приезжал раньше? Но даже если он немного и лукавил, лукавство было невинным и к тому же очаровательно разыгранным. В его голосе не слышалось ни одной фальшивой нотки, ничего искусственного. Фрэнк Черчилль выглядел и говорил как человек, которому очень хорошо.

Вначале разговор не выходил за рамки общих тем, принятых при первом знакомстве. С его стороны последовали вопросы: любит ли она ездить верхом? Есть ли здесь приятные маршруты для конных прогулок? А пеших? Много ли у них соседей? Наверное, у нее много подруг в самом Хайбери? По пути он заметил несколько вполне приличных с виду домов. А балы – дают ли здесь балы? Устраивают ли музыкальные вечера?

Получив удовлетворительные ответы на все свои вопросы и, таким образом, получше узнав свою собеседницу, он улучил момент, когда их отцы увлеклись беседой, и заговорил о своей мачехе, причем в словах его содержалось столько милых похвал, столько теплого восхищения столько неподдельной благодарности за счастье, которым она одарила его отца, и за теплый прием, оказанный ему самому! Слова его послужили дальнейшим доказательством того, что понравиться он умеет, а также и того, что он стремится произвести на нее самое благоприятное впечатление. Он искренне восхищался миссис Уэстон и хвалил ее, но не переусердствовал: миссис Уэстон действительно достойна всяческих похвал, однако он, к сожалению, пока еще очень мало знает ее. Мистер Фрэнк Черчилль прекрасно понимал, что слова его проложат путь к сердцу Эммы; не приходилось сомневаться в том, что он может себе позволить слегка перехвалить мачеху.

– Брак отца, – сказал он, – стал мудрейшим его поступком! Все друзья должны радоваться за него, а семейство, которое одарило его таким счастьем, может отныне считать меня вечным своим должником.

Он, казалось, готов был уже благодарить Эмму за добродетели мисс Тейлор, однако потом спохватился, сообразив, что это мисс Тейлор сформировала характер мисс Вудхаус, а не наоборот. И наконец, словно решившись высказаться до конца, осветив все добродетели миссис Уэстон, он разразился тирадой, воспевающей юность и красоту своей мачехи.

– К изысканным и приятным манерам я был готов, – заявил он, – но признаюсь: обдумав все до мелочей, я ожидал увидеть вполне симпатичную женщину определенного возраста. Я и не подозревал, что в миссис Уэстон встречу хорошенькую молодую даму.

– Что касается меня, тут вы миссис Уэстон не перехвалите, – ответила Эмма, – предположи вы, что ей даже восемнадцать лет, я выслушала бы вас с удовольствием, а вот она, пожалуй, обидится на вас за такие слова. Как бы она не услышала, что вы называете ее хорошенькой молодой женщиной!

– Не волнуйтесь, я постараюсь ничем не задеть ее, – отвечал он. – Поверьте, – добавил он, изящно поклонившись ей, – я вполне в состоянии разобраться, с кем могу безбоязненно хвалить миссис Уэстон, не опасаясь, что меня сочтут развязным болтуном.

Интересно, подумала Эмма, осознает ли ее собеседник, что могут подумать окружающие о цели их знакомства? Сама она частенько представляла себе эту встречу. Кроме того, как расценивать его комплименты – как знак согласия с этими подозрениями или доказательство полного пренебрежения к ним? Для того чтобы разобраться в его словах и поведении, необходимо ближе узнать его. Пока же о нем можно сказать лишь одно: держится он вполне непринужденно.

У нее не было сомнений относительно замыслов на их счет мистера Уэстона. Снова и снова она перехватывала его мимолетные взгляды: он смотрел на них со счастливым выражением. Даже тогда, когда он, казалось, твердо решился не смотреть в их сторону, Эмма понимала, что он пытается услышать, о чем они говорят.

Наиудобнейшим обстоятельством виделось ей полнейшее отсутствие всякого интереса, всяких подозрений со стороны ее отца к такого рода делам. К счастью, он не только не одобрял браки вообще, но и не умел их предвидеть. Несмотря на то, что он был противником брака в принципе, он не страдал заранее от предчувствия скорого свершения такого дела, словно он не мог так дурно думать о намерениях двух людей, чтобы предполагать, что они собираются пожениться, до тех пор, пока ему не предоставят самых убедительных доказательств планов жениха и невесты. Эмма благословляла блаженную батюшкину слепоту. В неведении своем мистер Вудхаус, не испытывая по отношению к своему гостю ни малейшего неприятного предубеждения, не предвидя с его стороны никакого вероломства в будущем, заботливо, добросердечно, то есть в полном соответствии со своей природой, расспрашивал мистера Фрэнка Черчилля о том, где останавливался он на ночь в пути, сокрушался о печальной необходимости провести в дороге две ночи и выражал вполне подлинное, беспримесное беспокойство по поводу того, как же молодому человеку удалось, в самом деле, не подхватить простуду – впрочем, об этой опасности нельзя вполне забывать до завтрашнего утра.

Сочтя, что положенное приличием время для визита истекло, мистер Уэстон собрался уходить. Ему пора – у него еще дело в «Короне» насчет сена и масса поручений от миссис Уэстон. Необходимо зайти в лавку к Форду и купить все необходимое. Однако он никого не собирается торопить. Сын его, будучи хорошо воспитанным, понял намек с полуслова и немедленно встал со словами:

– Сэр, так как вы собираетесь идти по делам, воспользуюсь возможностью и нанесу визит вежливости, который, так или иначе, необходимо отдать рано или поздно – так почему же не нанести его сейчас? Я имею честь быть знакомым с одной вашей соседкой, – пояснил он, повернувшись к Эмме, – с дамой, которая проживает в Хайбери или в его окрестностях. Речь идет о мисс Ферфакс. Полагаю, я отыщу их дом без труда, хотя, кажется, фамилия ее родственников вовсе не Ферфакс… скорее вроде бы Варне или Бейтс. Вы с ними знакомы?

– Разумеется! – воскликнул его отец. – Мы проходили их дом по дороге сюда. Я видел мисс Бейтс у окна. Верно, верно, ты знаком с мисс Ферфакс! Помню, ты писал, что познакомился с ней в Уэймуте? Она славная девушка. Непременно зайди к ней!
– Нет никакой необходимости заходить именно сегодня, – продолжал молодой человек, – можно было бы зайти в любой другой день… просто в Уэймуте мы были добрыми знакомыми, и…

– О! Ступай сегодня, непременно ступай сегодня! Не откладывай визит. Раз все равно необходимо зайти, лучше сделать это скорее. Да, Фрэнк, я должен тебе намекнуть: здесь у нас надлежит проявлять к ней особое внимание. Ты видел ее в обществе Кемпбеллов… В Уэймуте она была в равном положении со всеми, с кем она общалась… но здесь она живет с бедной старой бабушкой, которая едва сводит концы с концами. Если ты не зайдешь к ней тотчас же, это будет проявлением невнимания.

Казалось, сын счел доводы отца вполне убедительными.
– Я слышала, она упоминала, что знакома с вами, – сказала Эмма. – Она очень изысканная и утонченная девица. же должны быть в высшем обществе требования к изысканности, если Джейн Ферфакс считают лишь заурядно одаренной в этой части?

– Если прежде ее манеры не производили на вас сильного впечатления, – продолжала Эмма, – сегодня, уверена, она вас поразит. У вас будет прекрасная возможность разглядеть ее как следует – разглядеть и послушать! Нет, боюсь, вы сегодня вряд ли услышите ее, ведь у нее есть тетка, которая говорит не умолкая.

– Вы знакомы с мисс Джейн Ферфакс, сэр, не так ли? – осведомился мистер Вудхаус, до которого всегда смысл разговора доходил с опозданием. – Позвольте уверить вас в том, что вы найдете ее вполне очаровательной барышней. Она живет здесь с бабушкой и теткой, дамами очень достойными… Они мои старинные знакомые. Не сомневаюсь, они будут чрезвычайно вам рады. Один из моих слуг пойдет с вами и укажет вам дорогу.
– Дорогой мой сэр, ни в коем случае! Батюшка покажет мне, куда идти.

– Однако вашему батюшке их дом вовсе не по пути – он идет в «Корону», которая находится в противоположном конце улицы, а на улице столько домов! Как бы вам не сбиться с пути, а дорога очень грязная, если только вы не идете по тротуару. Лучше мой кучер подскажет вам, где удобнее всего переходить улицу.
Мистер Фрэнк Черчилль продолжал вежливо и с самым серьезным видом отказываться от предлагаемой услуги, и его отец от всей души поддержал его, заявив:

– Добрый друг мой, вам нет нужды волноваться! Фрэнк сумеет обойти лужу, когда заметит ее… К тому же от «Короны» до дома миссис Бейтс рукой подать.
Им было позволено идти самим; и двое джентльменов удалились, причем один сердечно кивнул всем на прощание, другой же грациозно поклонился. Эмма осталась очень довольна таким началом знакомства и теперь любой час могла посвятить мыслям об обитателях Рэндаллса, уверенная в том, что у них все благополучно.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь