Экстази бесплатные пробы Барань

• • • • • • • • • • • • • • • • •

• • • • • • • • • • • • • • • • •

Гарантии ❗ Качество ❗ Отзывы покупателей ❗

• • • • • • • • • • • • • • • • •

👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇

Наши контакты:

▶️▶️▶️ (НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ)️ ◀️◀️◀️

👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆

• • • • • • • • • • • • • • • • •

🚩 ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВПН (VPN), ЕСЛИ ССЫЛКА НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ!

🚩 В Телеграм переходить только по ссылке что выше! В поиске тг фейки!

• • • • • • • • • • • • • • • • •

Экстази бесплатные пробы Барань

Эту фразу Ирина, летняя жительница Перми, произносит с неловкой улыбкой, но решительно. Именно поэтому она и решилась на интервью: ей повезло остаться в живых, она готова бороться и надеется, что ее история предостережет тех, кто сейчас переживает то же, что она летом года. За три месяца до этого Ирина узнала, что у нее ВИЧ. Сначала отнялась рука, потом нога, затем вся левая часть тела. Врачи скорой помощи забрали ее из дома с подозрением на инсульт. Однако в местной больнице смогли определить причину недомогания, только когда взяли анализ крови на ВИЧ. Следующие два месяца, по словам Ирины, просто выпали из ее жизни. Шок от диагноза был настолько силен, что она плохо помнит, что тогда происходило: старалась не выходить из квартиры, оборвала все прежние связи, полностью замкнулась в себе. Что вообще? Как с этим жить? За ее летней дочерью присматривали бабушка с дедушкой. Найти поддержку Ирина попыталась лишь у бывшего мужа-наркомана, отца ребенка, с которым они давно развелись, но изредка все-таки встречались. Тот указал ей на дверь, предложив самой справляться с проблемами. Ирина — одна из многих, кому ВИЧ казался смертным приговором. Большинство людей, живущих с ВИЧ, признаются, что не имели четкого представления об этой болезни до того, как им самим был поставлен диагноз. Для многих оказывается сюрпризом, что современные препараты антиретровирусной терапии способны полностью обезвредить вирус. Тогда носитель ВИЧ и сам живет совершенно нормальной жизнью, и не является источником инфекции для других. Но это в теории. ВИЧ в России по-прежнему воспринимается как болезнь, которая кардинально и безвозвратно изменит судьбу человека в худшую сторону. Справиться с первым шоком очень сложно, и не всем это удается даже за месяцы и годы. Это страшно', — рассказывает летняя Тася из Новосибирска. Она живет с диагнозом уже больше десяти лет. Скорый конец казался ей неизбежным. Она приучала себя к мысли, что если проживет еще хотя бы лет пять — уже будет неплохо. Но через год вдруг поняла, что ничего не меняется, и можно жить дальше. Через несколько лет она успешно родила ребенка, у которого нет ВИЧ, и сейчас уверена, что диагноз не мешает ей жить нормальной жизнью. Теперь же Александр не сомневается, что диагноз вообще ничего не поменял в его жизни. У него были серьезные проблемы со здоровьем, он долго лечился от туберкулеза, но вылечившись, вернулся к нормальной жизни. Надо только два раза в день по часам пить таблетки, раз в три месяца ходить к врачу и раз в полгода сдавать анализы. И уже серьезно добавляет: 'Чего мы до диагноза никогда не делали, к сожалению'. Марина из Оренбурга, тоже считавшая ВИЧ уделом наркоманов и проституток, не могла смириться с диагнозом полгода, которые провела в постоянных истериках и депрессии. Но ты понимаешь, что ничего уже не можешь сделать, и с этим надо как-то жить', — считает Марина. У Ирины из Перми почти не было шансов остаться в живых — настолько серьезными были ее травмы от падения с четвертого этажа. Врачи говорили, что ей откровенно повезло вовремя попасть в реанимацию. Но ее спасли. Правда, Ирина оказалась прикована к больничной койке с туманными перспективами выздоровления. И у нее все так же был ВИЧ. Только теперь он был не главной проблемой: сначала Ирине надо было снова встать на ноги. Полтора года спустя она ходит, хотя пока с трудом и на костылях. Но уже чувствует себя совсем другим человеком. У нее появился новый круг общения, она начала лечение от ВИЧ, с которым, она теперь знает, можно жить нормальной жизнью. Но и сам он в свое время не сразу принял свой диагноз. Это очень трудно осознать тем, кому недавно поставили диагноз. Я знаю людей, которые по десять лет диагноз не принимали. Десять лет! Страх перед диагнозом — лишь первый барьер, который приходится преодолевать человеку, узнавшему, что он инфицирован. Еще сложнее бывает справиться со страхом оказаться изгоем — это удается очень немногим. Бывший наркоман, а ныне один из самых решительных активистов сообщества ВИЧ-положительных людей в Новосибирске Сергей вспоминает, что сам относился к людям с ВИЧ крайне нетерпимо — пока не оказался одним из них. По словам Сергея, ему пришлось столкнуться с самыми дремучими представлениями окружающих о ВИЧ-инфекции. И это ни хрена не смешно было на том этапе. И я понимаю, что я могу улыбаться сегодня, но я до сих пор, к сожалению, встречаю таких людей, которые проходят через это', — рассказывает Сергей. Некоторые не могут изменить свое отношение, даже оказавшись в числе больных. Например, Марина из Оренбурга признается, что сама по-прежнему считает свою болезнь 'стыдной'. Просто не го-то-ва. Это просто стыдно. Ну как почему? Я еще раз говорю: гордиться тут особо нечем. Ну даже если бы был рак, я, наверное, тоже бы… ну я не знаю… На меня, конечно, эта болезнь давит психологически. И поэтому говорить людям, каждому встречному-поперечному, я не хочу. Им не нужно об этом знать. Не нужно просто', — решительно заключает она. Николай слышал много историй о том, какой может быть реакция окружающих, — он сейчас работает в местном СПИД-центре равным консультантом — специалистом, который, основываясь на собственном опыте, оказывает психологическую помощь тем, кто впервые сталкивается с проблемами из-за диагноза. Причем так серьезно, что он недели две из дома не выходил, с синяками', — рассказывает он. Ты в конце приема тогда пойдешь'. Забор крови у тебя последний'. До такого вот доходит. В порядке вещей для них выйти в коридор и огласить это все', — описывает Александр обычную ситуацию в поликлиниках и больницах Перми. Пережившая попытку самоубийства Ирина сталкивалась с пренебрежительным и оскорбительным отношением врачей много раз. Пошла сдавать кровь, и медсестра не знала, как у меня взять кровь, — она боялась! Причем тут же еще лежали на капельницах пациенты, и она при них вслух задавала мне вопрос: откуда у тебя вообще ВИЧ? Придут, спросят, как дела, и уходят. Как это? И много-много очень было такого. Они боятся! Некоторые даже боятся брать кровь из вены. А померять давление — не знаю, как они манжету надевали, чтоб меня не коснуться! И как с меня снимали, сдергивали чуть ли не с рукой! Нукак это? Вы же имеете какое-то медицинское образование, то есть вы знаете, каким образом это передается', — удивляется Ирина. Евгения, узнавшая о диагнозе еще семь лет назад, живет в небольшом поселке под Оренбургом и до сих пор не понимает, почему общество так нетерпимо относится к людям с ВИЧ. Вот почему? Мы же не заразные там какие-то, при общении мы же не можем это передать', —говорит она. Правда, ей почти не пришлось столкнуться с таким отношением — из всех ее друзей лишь одна подруга перестала общаться, узнав о диагнозе. Быть более открытой Евгении мешает страх, что тем самым она навредит своему ребенку. Потому что общество будет говорить: 'Не общайся с этим ребенком'. Если б не ребенок, я бы показала лицо. Все родные знают, на остальных мне пофигу вообще', — говорит Евгения. Часть считает нас по-прежнему изгоями общества. А часть начинает понимать, что это может коснуться любого. Даже пусть не думать, что это меня коснется, но хотя бы начинать понимать, что может коснуться любого', — рассуждает пермский ВИЧ-активист Александр. Российские власти отказываются называть ситуацию с ВИЧ в стране эпидемией. Действительно, в абсолютных цифрах число заболевших все еще не превысило эпидемический порог в один процент от населения. Однако по темпам выявления новых случаев ВИЧ-инфекции — около 10 процентов в год — Россия находится в числе самых неблагополучных стран, и ситуацию здесь международные эксперты называют 'катастрофой'. При правильной АРВ-терапии тесты показывают нулевую вирусную нагрузку, хотя вирус все равно остается в организме человека. Если прекратить терапию, вирус снова 'проснется', причем в модифицированной форме. Прежняя схема терапии больше не подействует, и для воздействия на вирус надо будет подбирать другое сочетание препаратов. Для остальных медикаменты в принципе не предусмотрены, хотя федеральный закон гарантирует лечение каждому, у кого обнаружен вирус. И таких ежегодно становится на тысяч больше. Несмотря на это, главный внештатный специалист по ВИЧ-инфекции российского министерства здравоохранения, профессор Евгений Воронин видит основания для оптимизма. Он обращает внимание на то, что властям удалось стабилизировать количество смертей от СПИДа. Что касается изменения ситуации в России, мы ее не стараемся приукрасить, мы реально понимаем ситуацию, это очень важно, и у нас есть инструменты, которые позволяют нам эту ситуацию изменить. Почему не быть оптимистом? Но в первую очередь берутся пациенты по жизненным показаниям. И вот мы тоже в России этого добились. В этом году у нас 90 процентов всех людей, у кого низкие клетки, меньше , получают терапию', — объясняет он, имея в виду иммунные клетки CD4, которые гибнут под воздействием вируса. Российское правительство требует от минздрава снизить количество новых случаев заболевания ВИЧ к году, и Евгений Воронин уверен, что это вполне осуществимо. Какая именно сумма нужна медикам, чтобы справиться с ситуацией, Воронин не уточнил. Это не сказка, это действительно достигнутый результат', — объясняет Евгений Воронин свой оптимизм. По его словам, минздрав пытается более эффективно использовать выделяемые государством деньги и для этого вернулся к централизованной закупке препаратов от ВИЧ. Хотя сегодня есть стандартные подходы ВОЗ, стандартные схемы, которые подходят для начала терапии большинству пациентов', — настаивает профессор Воронин. С точки зрения рядовых пациентов провинциального СПИД-центра все выглядит немного по-другому. Получение АРВ-терапии для них — вопрос случая или личной настойчивости. Централизованные закупки в этом году обернулись перебоями в поставках а ведь терапию прерывать ни в коем случае нельзя. Дешевые отечественные схемы лечения — взамен дорогих иностранных — воспринимаются с настороженностью. Врачи же откровенно советуют пациентам с ВИЧ вообще не лечиться, пока со здоровьем не станет совсем уж плохо. Евгении в оренбуржском СПИД-центре так и сказали: не пропишут терапию, пока клеток не станет меньше Просто все замалчивают это', - формулирует принцип Евгения. У Марины в том же центре — те же проблемы. Она живет с диагнозом уже год, и как многие другие, о том, что такое ВИЧ, стала узнавать уже после того, как заболевание обнаружили у нее самой. Врач-инфекционист согласился подумать над этим, но дальше стало происходить странное. В местном СПИД-центре Марину перевели к другому инфекционисту, который тут же попытался убедить ее в том, что ей совсем не нужна терапия. Показатели у нее неплохие, а препараты токсичные, способные вызвать тяжелые побочные эффекты. А вскоре ее передали и вовсе третьему врачу, который также не говорит ей ни да, ни нет — прямо не отказывает в терапии, но и не назначает ее. Ну как вот мне решать? Я не врач, у меня нет медицинского образования! Теперь она и сама не уверена в том, что хочет начинать АРВ-терапию. Побочные эффекты действительно могут быть серьезными, если не подобрать схему лечения под индивидуальные особенности пациента. Но единственное, чего Марина добилась от врачей, это обещание прописать ей то, что есть в наличии в СПИД-центре. Че есть, то и будете пить'. А я чего, свинья? Чего дадут, то я и буду пить? Нет, я не баран, я не свинья, я не буду пить, что есть. Я буду пить, что мне подойдет по моему здоровью, по моему состоянию', — настаивает Марина. Не меньше боится Марина перебоев в поставках препаратов. Прерывать АРВ-терапию настоятельно не рекомендуется — за время без лечения вирус успевает мутировать и при возобновлении терапии старая схема перестает действовать. Кто-то может за себя побороться, а кто-то не может. Но так же не должно быть. Бороться должен врач — за здоровье своего пациента', — возмущается Марина из Оренбурга. Добиться правильного отношения к себе врачей и необходимого лечения удается лишь одним способом: быть достаточно настойчивым, активным и не боящимся публичности. Это подтверждают и те, кому удается благодаря активной позиции добиваться соблюдения их прав, и те, кто опасается, что об их диагнозе узнают окружающие. Светлана из Оренбурга работает в торговле и пока не может позволить себе участие в публичных акциях в защиту прав людей с ВИЧ. У них и препараты совершенно другие', — признает она. По ее словам, у ВИЧ-активистов уже хотя бы то преимущество, что все они знают свои права и умеют добиваться того, что им положено по закону. Но таких очень мало. Среди сотни людей с ВИЧ, с которыми знакома Светлана, лишь трое свободно говорят о своем статусе. Наверное, все-таки это все от нас зависит', — грустно резюмирует Светлана. Алине из Новосибирска диагноз поставили меньше года назад, и она тут же добилась назначения себе АРВ-терапии. То есть мне вообще такое прям сразу говорили, с самого начала. Но, тем не менее, если я скажу, что нет, я хочу принимать терапию, они не имеют права мне отказать', — уверена она. Алина успела перепробовать уже как минимум три схемы лечения — но из-за резкой аллергической реакции организма ей не подошла ни одна из них. Тем не менее, сейчас Алина полна решимости добиться назначения новой схемы — очень дорогой и крайне редко использующейся в России. Алина, Тася, Александр, Николай и Сергей — все они не боятся публично говорить о своем диагнозе и все одинаково отвечают на вопрос о доступности лечения. Да, если быть настойчивым, можно получить АРВ-терапию независимо от медицинских показаний, утверждают они. Есть и те, кто не пытается бороться с государством за то, что гарантировано им законом. Они просто покупают лекарства сами. Правда, это все еще очень дорого и сложно, так как большинство препаратов АРВ-терапии невозможно купить в обычной аптеке. Лишь некоторые из них стоят от 6 до 20 тыс. Более сложные схемы по-прежнему обойдутся в несколько десятков тысяч рублей ежемесячно — что недоступно подавляющему числу россиян. И есть несколько человек, которые покупают до сих пор, потому что этих препаратов нет, но они не хотят менять схему и покупают препараты сами', — рассказывает Сергей из Новосибирска, уточняя, что таких людей — единицы. Руслан, живущий в Москве и узнавший о диагнозе год назад, — один из тех, кто решил проблему с терапией самым кардинальным способом. Анализы сразу показали очень низкое количество клеток, и ему прописали препараты — очень, поего словам, 'плохие', с неприятными побочными эффектами. Они хотели убедить меня получить у них лекарства и проходить лечение у них, а не здесь в России. Я согласился', — рассказывает Руслан. Правда, у него в Европе живут родители, которые смогли быстро устроить Руслану вид на жительство в Италии. Это давало ему право получать лечение в Милане, хотя он по-прежнему постоянно жил в Москве. Итальянский врач прежде всего сделал тесты, которые должны были помочь подобрать начальную терапию. На это ушло несколько недель, но зато прописанная Руслану схема не давала никаких побочных эффектов и быстро свела вирусную нагрузку до неопределяемого уровня. Тут сразу назначили терапию и не смотрели \\\\\\\\\\\\\\[на анализы\\\\\\\\\\\\\\]. В России они наоборот ждут: если лекарства не работают, тогда делают \\\\\\\\\\\\\\[тесты\\\\\\\\\\\\\\]', — рассказывает Руслан. Раз в три месяца он летает в Милан на прием к инфекционисту, чтобы сдать анализы и бесплатно получить очередной запас препаратов. И я вижу, что для многих это не так просто', — говорит Руслан. Ни поступить как Руслан, ни покупать препараты, ни добиваться назначения терапии как-либо еще Светлана из Оренбурга не может. Она живет с надеждой, что когда-нибудь все-таки, как она говорит, 'появится какая-то таблеточка, которая спасет нашу жизнь'. Если встать у турникетов в вестибюле метро, то даже не в самый час пик хватит минут, чтобы мимо прошел хотя бы один человек с ВИЧ. И если не сейчас, то уже в ближайшем будущем эпидемия коснется вас или ваших знакомых — статистически это попросту неизбежно. Русская служба Би-би-си рассказывает, почему в России страх и невежество играют в распространении вируса не меньшую роль, чем недостаточное финансирование борьбы с ним. Так она постепенно и, по ее словам, осознанно пришла к мысли покончить с собой. Справилась она с этим самостоятельно, но признает, что это не всем под силу. В среде ВИЧ-положительных проявления такого рода называют емким словом 'стигма'. И начинается подобное отношение, по словам ВИЧ-активистов, с самих врачей. В туберкулезном стационаре минувшим летом ей пришлось пройти через это еще раз. АРВ-терапия не уничтожает вирус, но делает его безвредным.

Конаково купить Лирику