Экстатическое состояние

Во время совершения большинства убийств Чикатило, по его собственным признаниям, пребывал в экстатическом состоянии, которое является совершенно иным уровнем психики, когда человек как бы уходит от всего земного.

Греческий философ Плотин, основатель неоплатонизма, употреблял это понятие при описании сверхумного созерцания, когда душа, отбросив все чувственное и интеллектуальное, возвышается над сферой бытия – ума и в некоем восторге и воодушевлении непосредственно соприкасается со сверхбытийным единым. Экстатическое состояние свойственно многим людям, в том числе выдающимся, даже гениям. Ломброзо писал: «Лорри видел ученых, падавших в обморок от восторга при чтении сочинений Гомера. Живописец Фрачиа умер от восхищения после того, как увидел картину Рафаэля. Ампер до такой степени живо чувствовал красоту природы, что едва не умер от счастья, очутившись на берегу Женевского озера».

Экстаз переживают многие фанатики, особенно религиозные, и в таком состоянии они могут быть чрезвычайно опасны. В сильнейшем экстатическом состоянии находятся многие террористы, погибающие вместе со своими жертвами. Состояния экстаза во многом могут быть схожи с аффектом. Вообще провести границу между ними не всегда просто, и отнюдь не исключено, что иногда одно и то же явление определяется с помощью разных понятий.

Во всяком случае, для экстазов уже упомянутого вначале Чикатило характерны многие черты, свойственные аффективным состояниям: забывание некоторых деталей, полное успокоение после совершенного, иногда сон. Как он рассказывал, после каждого убийства он спал почти сутки.

Ради чего Чикатило, что было, конечно же, неосознанно, впадал в экстаз или, говоря другими словами, доводил себя до состояния аффекта? Как можно полагать, в эти минуты он полностью уходил из постоянно избивавшей его жизни, пребывал в состоянии эйфории и переживал удовольствие, даже наслаждение, чего был почти полностью лишен в реальной жизни. Иначе говоря, абсолютный переход на другой уровень бытия и был одной из причин того, что после каждой кровавой оргии он успокаивался и был счастлив, ему уже больше ничего не хотелось.

Все это давалось путем глобального уничтожения, и именно это уничтожение было необходимо для этого отчужденного, замкнутого, погруженного в свои проблемы и переживания, в свой внутренний мир интроверта. Можно предположить, что он даже нравился себе в этом качестве; этой своей тайной жизнью, в которой он выступал полным господином.