Экономический фактор как триггер новой революционной волны в Беларуси

Аннотация. Сегодня многие делают ставку на возникновение экономических проблем, которые ослабят режим и спровоцируют перемены. Чтобы выяснить возможность такого сценария, мы изучили роль экономического фактора в процессе социальных трансформаций и проанализировали экономическую ситуацию в стране. На основе анархистских и марксистских подходов, а также некоторых академических исследований революции была сформулирована теоретическая модель влияния экономического фактора в революционных подъемах. В контексте этой оптики проанализирована динамика ВВП, роста цен, инфляции, доходов населения и других экономических показателей. При сохранении существующей динамики почти десятилетняя стагнация в ближайшей перспективе сменится постепенным падением уровня жизни. Это увеличит недовольство властью и повысит политизацию людей, но в краткосрочной перспективе не приведет к новой мобилизации. В то же время остается вероятность резкого экономического спада в следствии непредвиденных факторов вроде мощных экономических санкций или ошибочных решений власти. Такое падение может привести к резкому подъему протестов или проблемами с финансированием силового блока, что поставит режим под угрозу.

Экономический фактор в революциях: теория и статистика

История последних столетий дает большой опыт революций и протестных подъемов по всему миру. Чтобы понять какое место в этих процессах могут занимать экономические проблемы и при каких условиях они становятся подрывным фактором мы проанализируем результаты наблюдений исследователей и теоретиков революций, обобщивших опыт восстаний в своих теориях. Разберем подходы анархистов и марксистов, а также современных академических исследователей, на основании чего сформулируем теоретическую оптику, которая поможет понять беларускую ситуацию.

Для анархистов господствующая экономическая модель – это центральный предмет критики, а экономически угнетенное положение людей – главная предпосылка для участия в революции. При этом подход классических и современных анархистов существенно различается.

Михаил Бакунин рассматривал историю человечества как движение от животного к цивилизованному состоянию. Животное состояние он ассоциировал с подавленностью и невежеством, в нем деятельность человека сводится к обеспечению базовых физиологически потребностей. Цивилизованное, человеческое состояние – это напротив, наличие досуга, образования, возможности заниматься интеллектуальным трудом и творчеством, это деятельность связанная с ценностями. Именно в такое животное состояние по мысли Бакунина погружены основные массы населения, поскольку экономические блага сконцентрированы в руках правящего меньшинства [1, с. 27-29]. Для Бакунина тяжелые экономическое положение людей, нищета и рабство – это не фактор, который может наступить или нет, это реальные условия жизни подавляющего числа современников. Однако Бакунин подчеркивает, что нищета сама по себе может и не привести к восстанию, она должна дополняться осознанием своих прав и возможности лучшей жизни. Социальная революция, в свою очередь, возможна только при условии распространение нового социального идеала и организованности общества [1, с. 156; с. 323].

В схожем ключе говорит об экономическом факторе в революции Петр Кропоткин. Он утверждает, что революция нужна для установления нравственного идеала свободы и равенства. Сейчас этот идеал нарушается, например, наличием детского труда. Для него, также как и для Бакунина, недовольство огромного числа людей экономическим положением не было чем-то, что может возникнуть, это была данность [9, c. 12-15]. При этом в отличие от Бакунина он среди предпосылок восстания называет не только нищету, но и чисто этическую несправедливость социального неравенства, а также нерациональность экономической модели нацеленной только на обогащение отдельных сословий [9, c. 17-18].

Современные анархистские теории также уделяют серьезное внимание экономическому фактору в революции. При этом они говорят не об обнищании и падении уровня жизни как таковом, а скоре критикуют растущее социальное неравенство, отчуждение и унижение, которое человек испытывает, встраиваясь в господствующую экономическую модель в качестве рабочей силы. Такой подход мы видим у Боба Блэка, CrimethInc, Кена Небба, Альфердо Бонанно, Дэвида Грэбера и других. Мюррей Букчин также выдвигает концепцию революции, не вызванной экономическими причинами [2]. Крайняя нищета по его мнению чаще вызывает политическую апатию и подталкивает к поиску индивидуальных путей выживания. При этом Букчин рассматривает относительную бедность как одну из причин недовольства наряду с расизмом, сексуальным подавлением, дисциплиной в семье, школе и т.д. Вместе с этими предпосылками должно существовать противоречие между действительным и возможным.

Таким образом, анархисткие теоретики в качестве подрывных экономических факторов рассматривают две ситуации:

• отчуждающая работа, неспособность угнетенных классов реализовать свой человеческий потенциал;
• растущее социальное неравенство, несоответствие экономической модели интересам низших классов;
• абсолютная, а не относительная бедность, нищета большого количества людей.

При этом для того чтобы любой из этих факторов привел к революционному подъему на него должны накладываться две вещи: широкое распространение идеи о возможности лучшей жизни и организованность низших классов, их способность к коллективному действию.

Похожие выводы мы находим в марксизме, во всяком случае у его наиболее успешных в революционной работе представителей. Оставаясь экономическими детерминистами они считали, что действие экономического фактора в революционном процессе опосредованно ситуацией в политическом поле. Так, Ленин писал: «одно угнетение, как бы велико оно ни было, не всегда создает революционное положение страны» [12]. Оно должно сопровождаться кризисом в политике правящего класса, его неспособностью сохранять прежний режим господства и связанную с этим массовую политизацию. Чтобы революционная ситуация вылилась в успешную революцию перечисленные три объективных фактора должны дополниться субъективным: способностью угнетенных классов к организованному коллективному действию. По меткому выражению Ленина: «старое правительство […] никогда, даже и в эпоху кризисов, не "упадет", если его не "уронят"» [11]. Целый ряд других марксистов, от Грамши, до Че Гевары также считали экономику фундаментальной основой и главной рамкой для революционных преобразований, но указывали на политические/организационные и культурные факторы, опосредующих экономические интересы.

Помимо очевидных сходств с анархизмом, мы видим в марксизме два важных отличия:

• акцент не на широкое распространение идеи о новой жизни, а на интеллектуальное и организационное лидерство революционеров;
• в качестве предпосылок не только экономическое угнетение, сопровождающееся организованностью класса, но и слабость существующего правительства, его неспособность сохранять status quo.

Идею кризиса политики «верхов» в качестве составляющей революционной ситуации, которую мы видим в марксизме развил и сделал центральной частью своей теории крупнейший современный исследователь революций Джек Голдстоун. Экономический фактор он рассматривает в виде фискального кризиса, неспособности государства реализовать свои проекты или поддерживать господствующие в обществе представления о справедливости.

Голдстоун, также как и рассмотренные выше теоретики революции, считает действие экономического фактора опосредованным: «обнищание народа и массовое недовольство ведут лишь к пессимизму, пассивному сопротивлению и депрессии, если только обстоятельства, переживаемые государством и элитой, не внушают мысль о том, что вполне реально добиться перемен» [5, c. 66]. Иными словами, сам по себе экономический кризис, не сомкнувшись с другими социальными факторами к революции не приводит.

По мысли Голдстоуна революционная ситуация и угроза текущему государственному строю возникает, когда автономная от него и внутренне консолидированная элита или ее часть вступает в коалицию с широкими массами. Причины недовольства государством – его несправедливость и неэффективность, неспособность реализовать провозглашенные им цели из-за недостатка культурных или финансовых ресурсов. Недостаток ресурсов может быть вызван, например, ошибочным планированием, обрывом внешних финансовых источников или демографическим взрывом. Проваленные цели государства могут быть самыми разными: от «маленькой победоносной войны», до скоромного сохранения независимости. Например, в современном мире от многих государств ожидают обеспечения экономического роста.

В модели Голдстоуна экономический спад, не доводящий людей до нищеты, может стать причиной возмущения, если рассматривается как невыполненные обещания. Затем, в сочетании с расколом в элитах и способностью к совместной мобилизации, он составляет революционную ситуацию.

Как видно из приведенного выше обзора, общей для всех теоретиков революции является идея об опосредованном действии экономического фактора. Нищета, экономический спад или рост неравенства могут стать революционным фактором, если на это накладывается определенная конфигурация культурного и политического поля: наличие организационных структур мобилизации, распространение идеи о возможности лучшей жизни, неспособность государства проводить текущую политику.

Рассмотренные выше теоретики формулировали комплексную модель революции. Наряду с этим есть ряд исследователей, выдвинувших несколько гипотез о влиянии экономического фактора на революционные подъемы, опираясь на статистический анализ. Наиболее влиятельные среди них это гипотеза J-кривой Дэвиса и гипотеза перевернутой U-образной зависимости Олсона-Хантингтона. В таких подходах экономический фактор понимается как повышение или понижение усредненного уровня жизни населения.

Исследователь революций Джеймс Дэвис, сформулировал в 1962 году гипотезу «J-кривой Дэвиса» [15]. Ее суть в том, что революции, вызванные экономическими причинами, происходят в момент, когда продолжительный период экономического роста сменяется внезапным ухудшением уровня жизни. Люди по инерции рассчитывают на продолжение роста, происходит разрыв между ожиданиями и реальным положением дел. Они не только чувствуют, что ожидания обмануты, но и боятся потерять достигнутые позиции.

Последующие исследователи корректировали наблюдения Дэвиса, фиксируя альтернативную динамику. Например, альтернативная J-кривая Фейерабенда [10, c. 382-383], где продолжительный период стабильности сменяется стремительным улучшением уровня жизни, что приводит к ожиданиям дальнейшего роста. Если в этой ситуации происходит возврат к стабильности, пусть и на новом уровне – мы наблюдаем взрыв недовольства.

Такой подход, основанный на разрыве между ожиданиями и реальной экономической ситуацией снова фиксирует опосредованность действия экономического фактора. В модели революции Голдстоуна мы видим аналогичную идею, когда он говорит о неспособности государства выполнить обещания или оправдать ожидания населения. В анархистских подходах мы видим эту идею сформулированную в виде разрыва между распространенным социальным идеалом и существующим положением дел.

Второе распространенное статистическое наблюдение влияния экономического спада и подъема на уровень недовольства – гипотеза Олсона-Хантингтона. Это название перевернутой U-образной зависимости между уровнем благосостояния и интенсивностью политического протеста в стране. Согласно этому наблюдению в более бедных странах экономический рост сопровождается усилением протестов, тогда как в более богатых странах корреляция обратная. Идея была сформулирована в 60-х годах ХХ века и регулярно подтверждается новыми исследованиями [8]. Однако такая зависимость распространяется не на все виды протестных выступлений. Например, частота попыток сместить правительство имеет обычную линейную обратную корреляцию с уровнем подушевых доходов. При этом частота политических забастовок, уличных выступлений и уровень политического насилия действительно находятся в перевернутой U-образной связи с уровнем благосостояния.

Важная эмпирическая закономерность, описанная гипотезой Олсона-Хантингтона, пока не находит развернутого теоретического объяснения. Среди причин связи роста протестных настроений с увеличением протестных выступлений в странах с низким доходом называют появление нуворишей, стремящихся получить политическое влияние, численным ростом молодежи, социальной мобильностью и расширением городского населения, разрушением традиционных социальных отношений. Возможно, объяснение закономерности описываемой гипотезой схоже с объяснением J-кривой Дэвиса. В условиях бедности люди оказываются разобщенными и сосредотачиваются на выживании, а в ситуации роста доходов представления люде о должном уровне жизни также повышаются, а одновременно с этим возникает ресурс для политической организации.

Проанализировав существующие теоретические подходы и зафиксированные эмпирические закономерности, суммируем положения, объясняющие роль экономического фактора в подъеме революционных выступлений. Во-первых, экономический фактор в революции может выступать в разном обличии. Во-вторых, он всегда действует опосредованно и является одной из составляющих революционной ситуации наряду с особой конфигурацией культурного и политического поля.

Варианты экономических проблем:

• абсолютная бедность, нищета значительной части населения, депривация базовых потребностей;
• относительная бедность, падение уровня жизни в сравнении с предыдущим периодом;
• усиление социального неравенства, экономическая поляризация;
• отчуждение труда;
• фискальный кризис, финансовая неспособность государства реализовывать свои проекты и оправдывать ожидания.

Усливия, которые должны накладываться на экономический фактор, чтобы он стал подрывным:

• представление об альтернативе;
• разрыв между существующим и ожидаемым уровнем благосостояния;
• наличие мобилизационных структур.

Экономика в Беларуси

Кратко проанализируем экономическую ситуацию, чтобы выявить находимся ли мы в ситуации одной из указанной выше проблем и предположить будущую динамику.

Беглый обзор данных [7] показывает медленный рост экономики в последние годы, граничащий со стагнацией. При этом мы не находимся в ситуации массового обнищания и даже события 2020 года пока не вызвали падения доходов государства и населения.

С начала 2010-х в Беларуси рост ВВП сильно замедлился, экономика, фактически, перешла в режим стагнации. После существенного снижения в 2015 и 2016 годах, ВВП тенденция стагнации снова вернулась. По итогам первых пяти месяцев 2021 года показатель вырос на 3,1% (в текущих ценах) в сравнении с аналогичным периодом предыдущего года. При этом, как отмечает [3] эксперт Центра BEROC, такой эффект может быть вызван эффектом «низкой базы» (низкими показателями в 2020 году) и ростом экспорта в связи с благоприятной ситуацией внешнего рынка. В ближайшие месяцы с увеличением импорта и возможным введением новых санкций рост постепенно сойдет на нет, поскольку он не поддерживается реальным увеличением эффективности производства внутри страны. Об этом говорит, например, динамика прибыльности предприятий.

Наблюдается стойкий тренд на снижение числа прибыльных предприятий и прерывистый, но возобновившийся в последние годы рост числа убыточных. Многие аналитики указывают на большие упущенные возможности для Беларуси, связанные с потерей человеческого капитала и усилением государственного контроля в экономике, который хорош как средство предотвратить возникновение альтернативного центра силы и сохранить рабочие места, но плох для инноваций и роста. Суммарная чистая прибыль организаций снизилась с 25883 млн. руб. в 2015 году до 5517 млн. руб. в 2020, то есть в 4,7 раз. Сергей Гуриев утверждает [6], что рост экономики в первые десятилетия правления Лукашенко был связан с использованием российских энергоресурсов и кредитов. В последние годы эта модель зашла в тупик и сложно ожидать экономический рост в будущем.

Прогноз экономического застоя и постепенного снижения благосостояния подтверждается также и установками самих экономических акторов. Бизнес в целом плохо оценивает ситуацию с экономикой в стране и экономическую политику государства, ожидает ухудшение ситуации. В декабре 2020 года SATIO представила [13] результаты опроса 420 управленцев компаний разных размеров и форм собственности из разных отраслей и регионов Беларуси. Менее трети компаний оценивают свои дела хорошо, около половины отмечают снижение выручки и прибыльности в сравнении с аналогичным периодом 2019 года. Почти половина прогнозируют, что выручка снизится еще больше. Самыми частыми проблемами для бизнеса являются нестабильный курс рубля (с этим сталкиваются 75% опрошенных), снижение спроса (72%), повышение цен (67%), отключение интернета (63%), неплатежи клиентов (62%) и недостаток оборотных средств (58%). Среди источников проблем своих компаний бизнесмены чаще всего называют политический кризис (39%) и пандемию (23%). Большинство считают положение дел в экономике страны плохим, а действия государства неправильными и даже вредными.

На фоне прогнозируемого постепенного общего снижения доходов страны мы можем также прогнозировать постепенное ухудшение благосостояния населения. В последние годы наблюдается стабильный рост цен и усиливающееся снижение доходов.

Индекс потребительских цен показывает насколько цены выросли в равнении с предыдущим годом, это позволяет оценить уровень инфляции. Мы видим большой скачек в 2011 году, когда цены выросли в полтора раза в сравнении с 2010. В последние годы хотя инфляция замедлилась и колебания показателей роста не выходят за пределы нескольких процентов. Если динамика продолжится, нет оснований предполагать скачек роста цен в ближайшей перспективе.

Хотя доходы населения (за вычетом налогов и взносов и скорректированные на инфляцию) продолжают расти с 2017 года – темпы роста не значительны и снижаются третий год подряд. Если этот тренд продолжится, уже в следующем году рост может прекратиться и начнется постепенное обеднение, но не переходящее в обнищание населения в целом.

Дефицит бюджета составил за 2020 год 2700 млн рублей, а за первый квартал 2021года – 1700 млн рублей, хотя в предыдущие годы дефицита не наблюдалось. Неуклонное падение численности экономически активного населения также скажется на бюджете в будущем. Увеличится либо налоговая нагрузка на остающееся активным населением, либо перестанут расти пенсии и другие социальные выплаты. В обоих случаях это станет фактором постепенного снижения благосостояния населения.

Как видно из приведенной таблицы, при сохранении существующей тенденции, нельзя говорить и об угрозе резкого обнищания отдельных больших групп населения или роста поляризации. Так, в 2019 году 72,6% населения располагали от одного до трех прожиточных минимумов, и эта доля практически не менялась на протяжении семи лет. Сегодня прожиточный минимум это 285 рублей.

Таким образом, обзор экономических показателей показывает небольшой ростом экономики и доходов государства, при снижении уровня жизни населения, выражающимся в росте цен, налогов и сборов, демографической нагрузке на экономически активное население и падении внутреннего спроса. Иными словами, при продолжении текущей динамики можно ожидать, что затянувшаяся стагнация сменится постепенным падением благосостояния. Фоном проходят проблемы неустойчивого положения прекаризированных работников, отчуждения труда и бредовых работ, широко распространенных в беларуской экономической модели.

Прогноз постепенного экономического падения после текущего застоя основан на предположении о линейном продолжении текущих трендов в краткосрочном периоде. Этот подход не учитывает влияния неизвестных факторов, например, неверные политические решения в связи с оттоком профессионалов и отрицательным отбором в госаппарате или резкое изменение ситуации на внешнем рынке. Резкий экономический спад в ближайшем будущем возможен, хотя пока нет оснований его прогнозировать, а вот надежд на рост благосостояния фактически нет.

Экономический фактор в беларуской политике

Будет ли прогнозируемое постепенное снижение уровня жизни фактором новой революционной ситуации в Беларуси?

Отвечая на этот вопрос сразу стоит оговориться, что Беларусь уже «беременна революцией». Говоря словами ленинской формулы, «низы не хотят жить по-старому» - это мы видно как по социологическим опросам, так и по политическим действиям. Однако причины этого недовольства по больше части не экономические. Это вопрос широко распространенного неприятия авторитаризма, глубинной пропасти между обществом и государством, ставшим в 2020 году угрозой безопасности для собственного населения [4].

Хотя низы уже «не хотят», верхи все еще «могут». Власти удается с помощью аппарата насилия контролировать ситуацию в стране и продолжать внутриполитический курс, которого она придерживалась последние десятилетия, пусть и с корректировками в определенные периоды.

Здесь уместно поговорить о фискальном кризисе и неспособности власти реализовывать свои проекты, что может стать составляющей революционной ситуации.

Лукашенко часто обвиняют в отсутствии идеологии, позитивной программы и цели развития государства. В каком-то смысле это недостаток: без идеологии у диктатора почти нет сторонников, способных к мобилизации. Однако, отсутствие проектов – это также отсутствие угрозы провалов их реализации. В этом смысле Лукашенко, возможно, действует логично: ничего не обещать, чтобы не вызвать недовольства невыполненными обещаниями. Единственный проект сегодняшней власти – удержать власть. В этом смысле прогнозируемый постепенный экономический спад вряд ли ставит под угрозу её планы.

Даже в случае возникновения проблем с финансированием силового аппарата Лукашенко может рассчитывать на поддержку Путина, если ситуация станет критической. Для России это будут небольшие деньги, но они помогут удержать режим [6]. Вместе с тем Беларусь для России становится все более токсичным активом, и сложно сказать будет ли она готова давать все больше денег режиму, особенно если санкции Запада начнут затрагивать уже российские интересы.

Кроме того, у нас перед глазами есть пример резкого экономического спада в Венесуэле 2014-2015 годов, с огромной инфляцией, падением ВВП и даже голодом [14]. Он привел к затяжному политическому кризису, частичному расколу элит, но режиму удалось устоять. Ситуация там отличается от беларуской, поскольку у нас нет масштабного раскола общества на сторонников и противников, а разлом проходит скорее между обществом и государством. Сложно сказать пойдет ли Беларусь по пути Венесуэлы или Сирии в ситуации мощного экономического кризиса, но эти примеры показывают, что даже в таких условиях режим может устоять.

С точки зрения разрыва между субъективно ожидаемым и реальным экономическим положением населения ситуация двойственная. В контексте закономерностей, описанных гипотезой J-кривой Дэвиса мы не видим в Беларуси предпосылок для недовольства в том смысле, что падение уровня жизни ожидается постепенное, а не резкое и оно будет происходить на фоне почти десятилетней стагнации, а не роста, как предполагает гипотеза. Вместе с тем здесь может сработать отложенный эффект – люди были готовы терпеть авторитаризм пока начиная с девяностых и на протяжении нулевых режим обеспечивал рост благосостояния. Теперь, когда рост сменится не просто стагнацией, но спадом, недовольство экономической политикой станет дополнительным фактором в общей ситуации политического кризиса.

Хотя отсутствуют актуальные данные об экономических ожиданиях беларусов, можно предположить, что, как и в большинстве стран современного мира, ожиданием к любой власти является обеспечение роста. В этом смысле отсутствие роста, возможно, стало одной из причин, хотя и далеко не первого порядка, подъема протестов в 2020. Например, это было важным пунктом агитации Цепкало и Бабарико. В условиях постепенного экономического падения, сменяющего стагнацию этот фактор может получить новую силу.

В контексте перевернутой U-образной зависимости Олсона-Хантингтона Беларусь, находясь среди стран со средним доходом [16], была в зоне повышенной вероятности протестов еще с начала 2010-х. Однако стагнация и постепенное снижение уровня благосостояния должны были снизить вероятность возникновения массовых протестов. При этом с момента остановки экономического роста в Беларуси в начале 2010-х продолжались некоторые из процессов, по мнению авторов гипотезы, следующих за ростом и ведущих к увеличению протестной активности: возникновение нуворишей, расширение информированности через СМИ и урбанизация. Вероятно, это происходило в качестве отложенного эффекта роста в девяностых и нулевых. Вместе с тем не происходит главного изменения, объясняющего эту гипотезу – увеличения доли молодежи.

В любом случае статистические гипотезы оперируют понятиями вероятности, а значит отдельные случаи не обязаны вписываться во всеобщую закономерность. В Беларуси ожидается экономический спад и этот спад явно сопровождается разрывом между ожидаемым и реальным положением дел. Страна находится в сфере европейского влияния, у нас перед глазами примеры соседних более успешных стран. Можно сомневаться в качестве такой альтернативы – либеральные реформы в экономике имеют большие издержки в сравнении, например, с распространением кооперативной модели – однако альтернатива существующему порядку вполне осязаема для беларусов.

Помимо представления об альтернативе, в нашей политической культуре отдельные проблемы и даже партикулярные интересы как правило приобретают характер протеста против политической власти в целом. Мы видим высокую степень политизации протеста против аккумуляторного завода в Бресте, движения матерей 328, движения против атомной энергетики, акции «стоп-налог» и протесты тунеядцев. Словом, поводами для выступления против власти становятся вещи, затрагивающие только отдельные группы людей. С одной стороны, это возможно благодаря дискурсивной работе оппозиционных медиа, успешно показывающих людям связь между отдельными проблемами и политическим порядком в целом. С другой стороны, у власти почти никогда нет возможности выступать в роли арбитра в конфликте нескольких социальных субъектов, потому что государство охватывает так много сфер, что неизбежно становится одним из участников столкновения. Кроме того, власть сама склонна любое недовольство рассматривать как атаку на систему в целом, причем инспирированный извне. Поэтому и конфликты по экономическим темам, так же как общее падение уровня жизни без сомнений будут поставлены в вину политике Лукашенко.

Сегодня значительная часть общества силой загнана в аполитичность, люди вернулись в приватную и экономическую сферу. Однако постепенно политика режима отразиться на их повседневности. Например, через снижение возможностей потребления, ухудшение ситуации на рынке труда. Важно, что это не будет падение до уровня парализующей нищеты, но недовольство властью актуализируется. При этом риски участия в политике снизятся, поскольку людям станет меньше чего терять, что не означает автоматического возобновления протестов. Существующее отчаяние должно смениться надеждой на возможность перемен, наличием хотя бы отчасти реалистичной стратегии победы.

Ситуация подкрепляется способностью к мобилизации – за 2020 год была проделана большая работа по созданию независимых инициатив и координационных центров. По-прежнему остается интернет как главный канал для самоорганизации. В случае необходимости, общество будет иметь достаточно средств для организации коллективных действий.

***

Итак, станет ли экономический фактор движущей силой нового революционного подъема в Беларуси? Судя по всему, в перспективе ближайшего года – нет. Однако с течением лет, при продолжении существующей динамики, экономическая стагнация сменится постепенным падением уровня жизни, что существенно увеличит недовольство режимом и повысит уровень политизации из-за разрыва между представлением о должном и реальным уровнем жизни людей. При этом, учитывая деградацию кадров в госаппарате, нельзя сбрасывать со счетов вероятность непредвиденных экономических проблем, которые приведут к резкому и сильному снижению благосостояния или опустошат казну до невозможности оплачивать силовой блок. В таком случае, похоже все будет зависеть от решения Путина спасать или нет режим Лукашенко российскими деньгами.

Список использованных источников

1      Бакунин М. А. Философия. Социология. Политика. – М.: Правда, 1989. – 623 с.

2      Букчин М. Послашай, марксист! – Режим доступа: https://ru.theanarchistlibrary.org/library/myurrej-bukchin-poslushaj-marksist

3      ВВП растет. Но «экспортное чудо» исчезнет после введения санкций. // TUT.BY – 17.06.2021 – Режим доступа: https://telegra.ph/VVP-rastet-No-ehksportnoe-chudo-ischeznet-posle-vvedeniya-sankcij-06-17

4      Взаимопомощь во время пандемии и беларуская революция: от Фуко к Кропоткину // Вольная Думка. – Режим доступа: https://dumka.be/ru/news/vzaimopomoshch-vo-vremya-pandemii-i-belaruskaya-revolyuciya-ot-fuko-k-kropotkinu

5      Голдстоун Дж. К теории революции четвертого поколения // Логос. – 2006. - № 5 (56). – С. 58-103.

6      Гуриев, Алехнович о росте экономики концлагеря // Центр новых идей. – Режим доступа: https://www.youtube.com/watch?v=QBcoTFvLpew

7      Данные, приведенные в этом разделе основаны на информации Белстата, Национального Банка Беларуси и Международного Валютного Фонда.

8      Коротаев А. В., Васькин И. А., Билюга С. Э. Гипотеза Олсона-Хантингтона о криволинейной зависимости между уровнем экономического развития и социально-политической дестабилизацией: опыт количественного анализа. // Russian Sociological Review. – 2017. – Режим доступа: https://sociologica.hse.ru/data/2017/03/30/1168539368/SocOboz_16_1_9-49_Korotaev_Vaskin_Bilyuga.pdf

9      Кропоткин П. А. Анархия, ее философия, ее иедал: сочинения. – М.: Эксмо, 2004. – 864 с.

10  Ларсен С. У. (ред.) Теория и методы в соврменной политической науке. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. – 751 с.

11  Ленин В. И. Крах II Интернационала. – Режим доступа: https://bml.ucoz.ru/vipusk7/KRAX2-INTERNATIONAL.htm

12  Ленин В. И. Маёвка революционного пролетариата. – Режим доступа: https://leninism.su/works/61-tom-23/2386-maevka-revolyuczionnogo-proletariata.html

13  «Политический кризис бьет по бизнесу беларуси сильнее, чем covid-19» – результаты исследования. // SATIO. – Режим доступа: https://satio.by/novosti/politicheskij-krizis-bet-po-biznesu-belarusi-silnee-chem-covid/

14  Andrew V. Pestano. Venezuela: 75% of population lost 19 pounds amid crisis // UPI. – 19.02.2017. – Mode of access: https://www.upi.com/Top_News/World-News/2017/02/19/Venezuela-75-of-population-lost-19-pounds-amid-crisis/2441487523377/

15  Davies, J. C. Toward a theory of revolution. – Mode of access: https://psycnet.apa.org/record/1962-07712-001

16 World Bank Country and Lending Groups // The World Bank. – Mode of access: https://datahelpdesk.worldbank.org/knowledgebase/articles/906519