Дзу/'хоанси

Знакомство с бушменами из группы дзу/’хоанси - сродни пощечине. В первую очередь - нашим глубоко укорененным представлениям о собственном обществе, его организации, “естественности” его норм и, конечно, жизни наших предков. Кстати, по эволюционным меркам это знакомство состоялось не так уж давно - в 1951-1955 гг. Считается общепризнанным, что материальная культура дзу/’хоанси развивалась изолированно на протяжении тысячелетий в районе Най-Най и Добе в пустыне Калахари. Так что они по праву считаются древнейшими группами Южной Африки. А если учесть, что дзу/’хоанси, согласно одной из версий, почти не контактировали с бантуязычными соседями-скотоводами, от которых их отделяли двести километров безжизненной пустыни, то мы можем сделать ряд небезынтересных выводов о том, как могла быть устроена жизнь нашего вида на заре истории. 

Тогда, при знакомстве с дзу/’хоанси, вскрылось много всего удивительного. Например, что они - не полуголодные оборванцы, а сытые, счастливые и довольные жизнью люди, работающие не больше 15 часов в неделю и в среднем потребляющие в год не менее 85 (!) кг мяса. А это - на минутку - даже выше установленной специалистами ООН нормы в 83 кг для развитых стран (отмечу здесь для сравнения, что Россия - не развитая страна, поэтому для россиян это - лишь 75 кг). А с учетом того, что эти общества (в отличие от нашего) зависят не от углеводородов, а от возобновляемых источников энергии (воды, растений и их плодов, животных, солнца), то дзу/’хоанси на поверку оказываются самыми успешными обществами за всю человеческую историю. Ныне они все больше интегрируются в современный социум, испытывая на себе разлагающее влияние гуманитарной помощи, алкоголя, туризма, СПИДа и денег, но еще совсем недавно они полностью полагались на тысячелетнюю культуру охоты и собирательства и плевать хотели на соседей.

Но сначала немного о том, кто это вообще такие. Дзу/’хоанси - этнолингвистический и хозяйственный континуум, представленный группами охотников и собирателей, населяющих северные территории современных Намибии и Ботсваны. Их сообщества принято называть “локальными группами” - более-менее устойчивыми коллективами 25-50 человек из нескольких нуклеарных семей, родственников и друзей, проживающих возле колодцев или иных источников воды. Сообщества дзу/'хоанси очень текучи: люди постоянно кочуют от стоянки к стоянке, ходят в гости и подолгу задерживаются у соседей. Но сама коллективность жизни дзу/’хоанси под сомнение не ставится. Все потому, что одна семья вряд ли способна прокормить себя в таких суровых условиях, особенно в засушливые времена. Поэтому мужчины объединялись для охоты на крупную дичь, женщины - для сбора клубнеплодов, корней, орехов, чгод и фруктов. Кооперация - основа выживания этих людей. Но практика показывает, что выживать никогда не достаточно, а “экстремальные сообщества” нестабильны и довольно быстро распадаются. Выживание и жизнь находятся в оппозиции друг другу: в конце-концов, выживают и в концлагере, но назвать это жизнью сложно. 

Секрет успеха дзу/’хоанси - а успех предполагает не только приемлемый уровень жизни, но и психоэмоциональное здоровье - в их эгалитарных порядках. Дзу/’хоанси, как и другие сохранившиеся до наших дней “первобытные” коллективы, не знали институтов власти и подавления. Среди них выделялись лидеры, но, кроме всеобщего уважения, эта неформальная роль не гарантировала им никаких дополнительных преимуществ. Все важные вопросы дзу/’хоанси решали в ходе консенсуса, и, в отличие от земледельческих сообществ, в решении насущных проблем на равных правах участвовали и женщины. Отчасти, но только отчасти это потому, что каждый член общины, или, вернее, локальной группы, вносил свой вклад в пропитание, благополучие и, в конечном счете, воспроизводство коллектива. Соответственно, каждый имел право на равную долю. Но далеко не во всех обществах это так. В большинстве известных истории человеческих формациях производимое большинством богатство безвозмездно присваивалось правящим меньшинством. Но у дзу/'хоанси все по-другому. У них было принято делиться.

Дзу/’хоанси знают разные - неформальные и ритуализированные - формы обмена. В научной среде они называются реципрокацией (от лат. reciproco - возвращаю) и выявлены у целого ряда “первобытных” и не очень народов - от Меланезии до Амазонии. Такой формализованный обмен у бушменов Калахари называется ксаро (hxaro). В ходе его люди непрерывно обмениваются вещами, не несущими утилитарной ценности, в том числе и едой. Вещи дарят затем, чтобы через какое-то время получить что-то взамен - похожее, но не идентичное. Например, как объясняли сами бушмены, куль с белым сахаром может быть обменен на куль с коричневым сахаром, но никак не на мешок с тем же самым (то есть белым) сахаром. С нашей, то есть экономической точки зрения такой обмен бессмысленен, но этот шеринг укреплял коллектив, потому что ксаро, в числе прочего, предусматривало гостеприимство.

На повседневном уровне локальные коллективы дзу/'хоанси делились в первую очередь мясом, которое добывалось охотниками-мужчинами. Найденные женщинами плоды тоже подлежали разделу, но чаще в рамках семей и ближнего круга. А вот мясо - куда более дефицитный продукт, поэтому его справедливый раздел был строгим императивом в их группах. Но делиться никогда не достаточно для гармонии в коллективе. Тот, кто добровольно делится с кем-то добычей, делает одолжение ближнему и оказывается, волей-неволей, в позиции сильного. Поэтому императив “делись” дополняется другим негласным законом: не задирай нос. Страх вызвать зависть и враждебность своими преимуществами и успехами дзу/’хоанси впитывают с детства. Однако он не превращает мужчин или женщин в беспомощную и конформную серость. Это удивительно талантливые, творческие и инициативные люди. Просто любое аномальное везение не остается без последствий, и слишком удачному охотнику нужно в определенный момент отложить лук и стрелы и дать попробовать попытать счастья другим, иначе “удача иссякнет”.

Такой общественный уклад вряд ли имеет отношение к пресловутому "первобытному коммунизму". Современные исследователи отдают предпочтение более изящному термину - "эгалитарность". Но эгалитарность - не всеобщая пасторальная гармония. Само самоназвание дзу/’хоанси - “настоящие" (или хорошие) люди" говорит очень о многом. Выходит, что раз есть “настоящие” люди, то есть и ненастоящие, и на поверку выясняется, что кое-кто все-таки “равнее” других. Особенно - чужаки и соседи. Эти общества знали и конфликты, подчас - серьезные. Однако они разрешались, по всей видимости, без широкого применения физической силы, серьезного кровопролития и, тем паче, внешнего вмешательства. Конфликтный потенциал рассеивался с простым уходом одной из конфликтующих сторон в другое место. Во-вторых, эгалитарность не предполагает жертвенности и самоотдачи. На самом деле дзу/'хоанси - те еще индивидуалисты, они очень поощряют хитроумие и инновации в техниках охоты и изготовлении орудий труда, просто этот индивидуализм не соревновательный, не конкурентный и не мешает жить другим.

Это, скорее, равенство возможностей, с которыми каждый волен поступать так, как ему вздумается. Кроме того, эгалитарность не предполагает всеобщей уравниловки. При ближайшем изучении дзу/'хоанси обнаружилось, что взрослые мужчины у них обладают все-таки большим весом и авторитетом. Но это не точно. Другие исследователи утверждали, что взрослые мужчины и женщины обладают совершенно одинаковым авторитетом и правами. Другое дело, даже если незначительные нюансы в неравенстве статусов и существовали, дзу/'хоанси никогда не требовали подчинения женщин и никогда не прибегали к грубой силе. Так, они считают, что танец транса - важнейший шаманский ритуал этого народа - лучше исполняют мужчины, однако женщинам никто не мешает попробовать себя в этом действе, и у многих получается не хуже мужчин. 

Под стать общественной организации - мифология и космология. Здесь нет жрецов и знахарей, поскольку у дзу/'хоанси каждый сам себе знахарь. Да, бытие определяет сознание. В земледельческих обществах, приблизительно пять тысяч лет назад оказавшихся в цепких когтях классов, собственности и государства, общество цементируется всемогущим абстрактным божеством, требующим почитания, покорности и бесконечного, ненасытного чувства вины от постоянно грешных "рабов божих". Совершенно не так в "примитивных" эгалитарных социумах охотников, собирательниц и рыболовов. Их божества не всемогущи, они общаются с людьми на равных, а порой бывают одурачены ими. 

В мифологии дзу/'хоанси есть некий условный аналог верховного божества - Гао На. Он - создатель всего. По их рассказам, создав сначала себя любимого, а потом и других богов, он приступил к земле, водоемам, небу, солнцу и закончил, конечно же, человеком. Но у дзу/'хоанси, почитающих равенство выше богатства и заслуг, принято потешаться над теми, кто ставит себя выше других. Поэтому в их мифах Гао На часто изображается полным идиотом. Типичная зарисовка: его жены постоянно дурачат его, рассказывая, как на дне глубокой ямы, наполненной дерьмом, лежит жирная антилопа. И Гао На раз за разом бесхитростно ныряет в зловонную лужу, откуда, весь в дерьме, вылезает расстроенным и разочарованным. Что важнее, их боги и духи могут творить как добро, так и зло, и то же самое остается и за людьми - свобода воли и личная ответственность. При этом за сложным комплексом их верований не стоит организованная религия: каждый может попытаться научиться трансу и стать шаманом, хотя практика показывает, что этот путь проделывает лишь половина мужчин и треть женщин.

• Артемова О. Ю. "Колено Исава. Охотники, собиратели, рыболовы". М., 2009.
• Казанков А. А. Агрессия в архаических обществах (на примере охотников-собирателей полупустынь). М., 2001.
• Barnard A. Bushmen: Kalahari Hunter-Gatherers and Their Descendants (2019).
• Lee R. The Dobe Ju/'hoansi. 3rd ed (2003).
• Suzman J. Affluence Without Abundance: The Disappearing World of the Bushmen (2017).