Джон Эверетт Милле 

Самый любимый и успешный художник среди англичан в принципе. Автор шедевральной «Офелии». Самый младший и талантливый из трио основателей «Братства прерафаэлитов». Милле, как и Ван Дэйк — вундеркиндер чистой воды. Ещё будучи неокрепшим пиздюком, он был одарён лютейшим художественным талантом и награждался медалями Королевской академии. Но регалии и статус не помешали ему выебонить на конъюнктурное искусство Англии в одном ряду с андердогами Россетти и Хантом. Более того, даже факт участия в авангардном оппозиционном движе никак не помешал ему открыть вообще все ачивки, доступные художнику.

Этот пацан проявил себя с самого детства. Учиться рисованию он начал в девять лет, а к одиннадцати масштабы его таланта были понятны даже слепому. Родители слепыми не были, и чтобы дать возможность чаду максимально полно раскрыть свой потенциал, они переехали из своего села в Лондон, где пиздюшонок успешно поступил в Королоевскую академию художеств, став самым молодым студентом академии за всю историю. 

Но дальше-больше. Милле, которого в шараге по очевидным причинам окрестили кликухой «Малыш», уже в 17 лет написал картину «Писарро берёт в плен перуанских инков», которая стала лучшей картиной года на летней выставке академии. 

Следом Милле выдал шедевральное «Нападение колена Вениаминова на дочерей Силоама», за которое моментально получил золотую медаль. В этот же период, на одной из выставок он скентился с Россетти и Хантом, вместе с которыми они замутили «Братство прерафаэлитов». Из всей этой троицы Милле был не только самым молодым (ему было всего 19 лет), но и самым известным художником с гарантировано-успешным будущим и карьерой. По сути так оно и вышло, но дьявол в деталях. 

По стилю живописи Милле изначально превосходил всю свою команду и современников. Его картину «Христос в родительском доме», характерную пиздецовым уровнем реализма и детализации, критики в газете «Таймс» разбомбили, назвав пошлой и возмутительной. Но Милле мало волновал этот писк, и он невозмутимо продолжал трудиться в рядах прерафаэлитов. Позитивным фактором его развития было то, что какую бы он радикальную хуйню не вытворял в своём творчестве, за безумные скиллзы рисования, публика его боготворила, а академики нон-стопом приглашали участвовать в выставках — фаворит толпы и ценителей, хули тут поделать? 

Старина Джон Рёскин, корешивший со сквадом ностальгирующих по средневековью ребят, выделял именно Милле. Однажды он даже пригласил юного таланта вместе с ним и его женой отдохнуть в Шотландии. Сам Рёскин, почти сразу уехал в город заниматься своими важными делами (читать лекции об искусстве), оставив свою жену раз на раз с красивым и успешным молодым художником на всё лето. Не сложно догадаться, что между Милле и Эффи вспыхнула искра, разразилась буря, и всё это переросло в безумие. Они друг друга горячо полюбили и после скандального развода с Рёскиным (как выяснилось, за пять лет брака Рёскин ни разу не удосужился выебать свою жену сексом — она даже официальную справку «о девственности» получила), молодые, как честные и благородные люди, поженились. Этот знаменитый любовный треугольник в последствии стал основой для нескольких пьес и целой оперы.

Эта картина была написана ещё в Лондоне с Эффи Рёскин. 

Сложно поверить, но женитьба — баба коварная. Она шепнула Милле на ушко: «Братан, прерафаэлиты — говно для детей, харош в облаках витать, нужно делать деньги». И тот согласился. Семейная жизнь молодожёнов требовала серьёзной материальной поддержки (баблишка, в общем) и художник резко изменил своё отношение и к братству, и к их идеалам, и к искусству в целом. Ему нужны были деньги. И много. А чтобы их заработать, ему было необходимо писать картины чаще и продавать дороже. К сожалению или к счастью, Милле обладал таким невероятным талантом, что наверняка добился бы успеха вообще в любой деятельности, связанной с рисованием, так что продать жопу в обмен на идеалы у него получилось великолепно — коммерческие заказы на портреты буржуев с постными ёблами и их златокудрых детишек в забавных костюмчиках текли в мастерскую художника рекой. 

В этом плане он сильно поднасрал кураторам своих выставок. Ну сами подумайте: очень сложно объяснить посетителям галерей что к чему, когда из зала с ранними высокодетализированными шедеврами они резко попадают в зал со скучными шотландскими пейзажами и до опизденения однообразными поясными портретами никому не всравшихся аристократов и их выблядков. 

Но мы не имеем права судить Милле за идеологические переобувания. Перемены во взглядах себя вполне окупили: огромный лухури-особняк, счастливая и безбедная семейная жизнь в окружении жены и восьмерых детей, дача в Шотландии, золотая медаль на Всемирной выставке в Париже, орден почётного легиона, почётное членство в художественных академиях почти всей Европы, Оксфордская степень доктора философии, и, в конце-концов, титул баронета, который до него из художников не получал вообще никто. Не хило, а?

За полгода до смерти, старику Милле предложили занять пост самого главного молодца в его родной Королевской академии художеств. Он согласился, несмотря на то, что уже был неизлечимо болен раком горла. 

В посмертной биографии о Джоне Эверетте Милле сказали: «Он был типичным англичанином. В лучшем смысле: со всеми физическими и интеллектуальными особенностями, которые позволили нашей нации возвыситься над всем миром».