Дюна: часть вторая

Сложно что-то добавить к тому, что уже сказано о втором эпизоде «Дюны» Вильнева. Медиа пестрят видео и статьями о том, как хорош фильм, о том, какой гений Вильнев, и что Дюна — «Властелин Колец» нового поколения.

Мы же поговорим о том, чем фильм отличается от первоисточника. Что в фильме сделано иначе? Что вырезали, что переделали? Передан ли посыл оригинального произведения Фрэнка Герберта? Давайте разбираться.

Мы не будем говорить о том, хорошо или плохо подобраны актеры, про операторскую работу, качество костюмов и спецэффектов. Нас интересует, увидели ли мы экранизацию романа со всем, что вложил в него Герберт, или же Дени Вильнев придумал что-то свое.

Первый фильм в этом плане был спорным. Какие-то моменты были переданы дословно, другие вызывали недоумение. Но все же, оставалась надежда, что во втором фильме недосказанности станет меньше, а многие моменты будут раскрыты лучше.

Стараясь вместить в ограниченный хронометраж максимум красивых кадров, Вильнев выкидывает из повествования очень много важного. И, бесспорно, эти моменты тоже могли быть красивыми — просто они, по всей видимости, не вписались стиль и видение Дени Вильнева.

Фабула и логика повествования в фильме сильно упрощены — то же самое касается и хронологии. Многие персонажи вовсе исчезли, а мотивации оставшихся были изменены.

Гильдия Навигаторов

Оказывается, она мелькала в первом фильме, но это было настолько впроброс и неочевидно, что многие и не поняли. Гильдию навигаторов представляли космонавты в рясах, прибывшие с послом Шаддама IV в самом начале. Но больше Гильдия, монопольно управляющая космическими перевозками, в сюжете не участвует.

Ментаты

Ментаты — люди-компьютеры. В фильме они есть, пусть и с черной полоской на губе вместо пятен от сока сафо, стимулирующего мозг. Но опять же, только в первом фильме.

Суфир Хават, ментат дома Атрейдесов, не попадает в оборот к Харконненам, его, видимо, поглотила пустыня после событий первого эпизода.

Питера де Врие, извращенного ментата-убийцы Харконненов, дерзившего самому барону, мечтавшего о леди Джессике, и в итоге принявшего на себя яд предназначенный хозяину, в фильме нет. Вместо него — незначительный статист. Убери его — ничего особо не изменится.

Алия от Ножа

Сестра Пола Атрейдеса, Алия, осознавшая себя в утробе матери под действием яда «воды жизни», за два фильма так и не появляется на свет. Это обусловлено отказом Вильнева от книжного таймскипа, что влечет за собой ряд различных ударов по логике повествования.

Во втором фильме сестра Пола только и делает, что разговаривает с матерью из утробы, так что не понятно — это в ней правда проснулись сверхспособности предрожденной, или леди Джессика просто тронулась умом на почве употребления психоактивных веществ.

По итогу, сцены убийства барона Харконнена маленькой девочкой, показанной, например, в экранизации Линча, мы не увидели.

Ганима и дети

Помните чернокожего фримена, которого Пол убивает в конце первого фильма? У него были жена и дети. Это не о том, какой Пол кровожадный убийца, просто для сюжета это важно.

После убийства Джемиса, по фрименским законам, юный Атрейдес должен был взять ответственность за его жену и детей. Вдову он берет в служанки, а детей обещает воспитывать. И если про детей как будто бы забыл сам Герберт, то в честь Ганимы, ставшей ему верной помощницей и подругой Чани, Муад’Диб свою дочку назвал в следующих книгах.  

Лето II

Отказ от таймскипа, заперший Алию в материнской утробе, также не дает родиться и первенцу Пола — Лето Атрейдесу, что очень меняет персонажей самого Пола и Чани. 

От того, что было выкинуто из сюжета в принципе, перейдем к более тонкому моменту: к тому, что Вильнев оставил, но изменил в угоду своим задумкам. 

Харконнены

Кровные враги и, как дальше оказывается, родственники дома Атрейдесов, обзавелись мощной БДСМ-стилистикой в духе Гигера. Выглядит круто, особенно с черно-белым цветокором. К сожалению, все это не слишком вяжется с четко наблюдаемым в книге противопоставлением Харконнены—Атрейдесы.

Сложно увидеть в ящероподобном Фейд-Рауте “анти-Пола”, альтернативный вариант Квизатц Хадераха, местного “антихриста”. Они хороши, но это точно не извращенно жизнелюбивые и лукавые Харконнены Герберта.

Религия

Во втором фильме Вильнев решил разделить фрименов на религиозных южан и прогрессивных атеистов северян, что само по себе странно для неоархаичного, своего рода, традиционного общества.

Из-за этого наиб ситча Табр, Стилгар, сразу же становится фанатиком, который во всем видит знамения и подтверждения избранности Муад’Диба, в то время как в книге эта трансформация происходит лишь с годами, в ходе Джихада.

Молодые фримены, напротив, ставят под сомнение истинность и значимость самой религии, что, повторюсь, для традиционного общества нехарактерно. Религия в нем тесно вплетена в образ жизни.

Временные рамки

Как уже сказано, Вильнев сильно ускорил ход событий. В отличие от книжного Пола, который несколько лет жил среди фрименов, учился воевать, изучал их обычаи и нравы, становился живой легендой. У Вильнева же, Пол возвышается и объявляет себя законным правителем планеты примерно за полгода.

Помимо того, что это не позволяет родиться сестре Пола и его сыну, это попросту не слишком убедительно и делает из Муад’Диба «Марти-Сью».

Пол Атрейдес

Пол Атрейдес Дени Вильнева отмахивается от своего предназначения, тогда как книжный прекрасно понимает, что у него особая судьба и с ней сложно спорить, ведь он и пророк, и дворянин, и ментат. Он принимает свою судьбу и хочет только избежать страшных вариантов будущего. Судя по всему, Вильневу захотелось более четко соблюсти формулу «пути героя» и добавить в формулу сюжета «отказ от вызова».  

Чани

В книге это прекрасное создание с лицом эльфа, молодая сильная фрименская девушка, верная и смиренная наложница своего мужа, вокруг которой закручиваются события «Мессии Дюны», второй книги цикла.

В новом фильме Чани совсем другая. Это незрелая, бунтующая девушка, которая дерзит старшим и пренебрежительно относится к традициям. При этом она совсем мало влияет на сюжет. Хоть какую-то роль она сыграла только в эпизоде воскрешения Муад’Диба, выпившего «воду жизни».

В конце она еще и обижается на, казалось бы привычное для бедуинов-фрименов, многоженство, пусть даже и по политическим мотивам, и уезжает в закат на черве, тем самым обрывая любые возможные связи фильма с книжным продолжением.

Есть предположение, что такие перемены в персонаже лежат где-то в причинах вне сюжета и логики фильма. Это адаптация персонажа под современность и попытка привлечь больше молодой аудитории, чтобы было с кем себя ассоциировать. Удачная ли это попытка — решает каждый для себя сам.