«Дымковские праздники»: провинциальный детектив и русское благородство

Великий Устюг — город, в который просто обязательно нужно ехать

Говоришь: «Великий Устюг» — и слышишь в ответ: «О! Родина Деда Мороза!» Все, вроде бы, так и есть: здесь усадьба хозяина Нового года, его же почтовое отделение, откуда можно отправить открытку, магазины с незамысловатыми сувенирами. Взрослые везут детей в сказку, детям нравится. На самом деле нравится, сообщаю, как очевидец.

Ну и, кстати, поездом из Москвы в Устюг можно попасть только в новогодние праздники, когда ходит специальный экскурсионный состав для гостей Деда Мороза. Туры недешевые. В прочее время придется от Котласа или других соседних станций добираться на такси. От Котласа ехать около часа, от Ядрихи — минут двадцать. Имеется еще, кстати, крохотный аэропорт в трех километрах от города. Прямых рейсов туда не бывает, но есть возможность долететь из Москвы или Петербурга с пересадкой в Череповце. Это, впрочем, совсем какая-то экзотика.

Историю с Дедом Морозом придумал Юрий Лужков, посмотрите на усадьбу — и сразу вспомните веселую лужковскую аляповатость, которую Москва уже начала забывать. Идея сработала — туристов в Устюг стало ездить больше, в основном — как раз ради того, чтобы порадовать детишек.

И, тем не менее, это грустная история. Это ведь значит, что сам по себе древний город, основанный в XIII веке, россиянам не особенно нужен. Пришлось строить нелепый деревянный дворец, чтобы хоть немного заинтересовать сограждан. А ведь на самом деле этот скромный райцентр на краю Вологодской области (тридцать тысяч жителей всего), неухоженный, как многие российские города, но и уютный в то же время, просто переполнен настоящими памятниками, увидеть которые — везение и счастье.

Однако сегодня мы особенно подробно говорить о древних церквях не будем. У нас в запасе — невыдуманный детектив.

Но хотя ⁠бы пара слов о том, чем на самом ⁠деле знаменит ⁠город, стоящий у слияния Юга ⁠и Сухоны, все-таки нужны. Собственно, отсюда ⁠и название — устье Юга, Усть-Юг, Устюг. А Великий — потому что ⁠знал ⁠этот маленький город и лучшие времена. С XVI века его купцы крепко взяли в руки дело освоения Сибири и едва ли не всю сибирскую торговлю. Знаменитый Ерофей Хабаров, к примеру, родом как раз отсюда. Вернее — из-под Сольвычегодска, но это тогда был Устюжский уезд. Именно из Устюга он, поиздержавшись и многим задолжав, отправился в Сибирь. Не ради великих географических открытий, разумеется, но ради пушнины.

Купцы богатели, отстраивали дома, возводили церкви. Вплоть до октябрьского переворота город процветал, свидетельством чему — основательные каменные дома XIX и начала XX века, которых в старом центре достаточно. Есть и деревянный модерн — почему-то именно провинциальное купечество оценило и полюбило замысловатые завитушки модернистских украшений.

Но, главное, конечно, церкви. Паломники — тоже в некотором смысле туристы — шли к местным святыням. И нам осталось, на что посмотреть. Прямо на берегу — Соборное дворище, старые церкви целой толпой собрались у реки. Главный здесь — собор святого Прокопия праведного, самого, наверное, знаменитого из местных святых. Внутри — великолепный иконостас конца XVII века и могила чудотворца. Рядом — камень, принесенный с берега реки. Прокопий любил, на этом камне сидя, благословлять уходящие на восток купеческие корабли.

Прокопий, кстати, святой пришлец. Сын богатых родителей из Пруссии, он бежал от немецкого засилья в Великий Новгород. Новгородские церкви его потрясли, он раздал все свое богатство на дела милосердия и остался на Руси блаженным нищим. Но в Новгороде почему-то заскучал и перебрался в Устюг, где творил разнообразные чудеса, а также предсказал рождение Стефана Пермского (святой просветитель зырян родом как раз из Устюга).

Чуть в стороне — самая старая из сохранившихся каменных церквей города, церковь Вознесения Господня, построенная в середине XVII века.

Пожалуй, даже вычурная несколько, во вкусе купцов, ощущавших себя хозяевами жизни и любивших такую красоту, чтобы по глазам била, такую, чтобы чувствовалось, что жертвователи на святое дело денег не жалели. Кстати, чувствуется. В приделах церкви сохранилось семь (!) иконостасов, два — так просто грандиозные. Остальные попроще. Внутри — Музей древнерусского искусства, который поддерживает компания «Северсталь». Очень внушительная коллекция икон, в основном — местных мастеров. Разумеется, тут была своя школа, и устюжских иконописцев в XVII веке, случалось, требовали к царю, в саму державную Москву.

Идти обязательно. Кто видел глаза вола и коня с местного «Рождества», тот не забудет. И, возможно, даже про жизнь поймет что-нибудь важное.

Вообще, с музеями все хорошо. Есть депозитарий — место, где показывают публике то, что обычно спрятано в запасниках. Мудрое и правильное начинание. Есть умно сделанный исторический музей (поверьте, такое в России встречается не особенно часто). Есть этнографический музей в церкви Николы Гостунского (от Вознесенской церкви — минуты три ходьбы). Туда еще заглянем, место для нашего сюжета важное.

Есть монастыри с сохранившимися старыми росписями. Есть колдобины на дорогах, и есть удивительный рекламный щит, на котором — планы «Народного совета РСФСР СССР» по возрождению советской империи. С портретами Сталина и Путина и с цитатами из речей этих выдающихся государственных мужей. Не в Сталине, впрочем, беда и даже не в Путине, а в том, что щит висит с 2017 года, и это говорит, пожалуй, кое-что о состоянии рекламного рынка в Великом Устюге.

Но давайте все же, полюбовавшись еще раз на иконостас в соборе святого Прокопия, выйдем к Сухоне. Прямо напротив, на другом берегу — еще церкви, кресты, купола. Это Дымковская слобода, а кресты и купола — построенные в XVIII веке храмы в честь Дмитрия Солунского и Сергия Радонежского.

Обещан ведь детектив, и сейчас будет детектив. Или нет, сначала заглянем в этнографический музей.

***

Два этажа, на первом — несколько залов, посвященных крестьянскому быту. Одежда, расписные прялки, веселая живопись, который славился Русский Север — львы, единороги и совершенно невообразимые коты. И неприметная лестница на второй этаж. Потолок низкий, лестница крутая, почти обязательно ударишься головой. Но оно того стоит.

На втором этаже — иконы из церкви Дмитрия Солунского в Дымковской слободе. Начало XVIII века, мастерство местных художников — на пике, вот-вот Россия сдастся Западу, но пока традиция новым веяниям противостоит, пытаясь не копировать, а переосмыслять европейские хитрости. Среди прочего — иконы праздничного чина иконостаса. Их, во-первых, много. Гораздо больше, чем обычно в русских церквях бывает. А во-вторых, они разные. Все, вроде бы, одного времени и сделаны одним мастером — и Христос, и апостолы узнаваемы на всех. Но одни — плоские, а другие — ковчегом, по более старой моде (то есть сама икона как бы утоплена слегка, а высокие борта играют роль рамы). У плоских фон — в бирюзу, у «ковчежных» — белый, во вкусе старых московских мастеров.

Странно, да? Почему так вышло? Что ж, вот теперь и начинается детектив.

***

Купцы Дымковской слободы (кстати, — это примечание для эрудитов, — к дымковской игрушке слобода отношения не имеет, хотя есть версия, что вятское Дымково, где как раз и делают глиняные игрушки, основано переселенцами из Устюга при Иване III) тоже на свои церкви не скупились. Гордились тем, что их деревянные церкви — самые древние в округе, их построили после Куликовской битвы, в память о погибших. И когда деревянные совсем обветшали, каменные делали с размахом. И украшали с размахом. 30 икон праздничного чина по специальному заказу — это еще и способ показать городским, кто тут богомольнее. Многие иконы — уникальные, просто потому, что мастерам пришлось придумывать новые сюжеты. Настоящие ценители, конечно, знали, какие сокровища скрыты в деревенском храме.

Слободская церковь Дмитрия Солунского закрыта была в 1930-м, ветшала и разрушалась десятилетиями. Открыли ее и начали реставрировать только в 1984-м, и вот тут случилась беда. Охраняли церковь, естественно, плохо, сигнализации не было вовсе. И двое московских воров решили знаменитые иконы праздничного чина похитить. Профессионалы-клюквенники (то есть церковные воры) действовали, вероятно, по наводке и по конкретному заказу.

Господу и апостолам отчасти помогло русское бездорожье: автомобиль у воров застрял в непролазной грязи, пришлось его бросить, не доехав до места километров 15. В церковь они проникли без всякого труда, но вынести смогли только 10 икон из тридцати — доски большие, тяжелые.

Один из воров позже попался по другому делу (погорел дипломат, через которого краденое переправлялось за границу), но ни подельника, ни заказчика не сдал. Иконы исчезли, казалось, без следа.

Кстати, выяснилось, что у Музея-заповедника Великого Устюга, на балансе которого числилась церковь, нет ни фотографий, ни описания похищенных икон.

***

А много позже случилось чудо, которое «Википедия» описывает короткой строчкой: «Произведения были найдены в частной коллекции и выкуплены Михаилом Юрьевичем Абрамовым, а в 2012 году переданы безвозмездно в Великоустюгский государственный музей-заповедник». Однако настоящая история — чуть более драматичная и много более увлекательная.

Кое-что в ней — безусловная правда, а кое-что — легенда, бытующая среди музейных работников. За достоверность не поручусь, но звучит красиво. Итак.

Абрамов, один из настоящих героев для «Севера», основатель Музея русской иконы в Москве, вообще-то не покупал иконы праздничного чина из церкви Дмитрия Солунского. На аукционе в Европе он увидел 10 икон XVII века, скорее всего, московской работы, которые ему очень понравились. Их он и купил для своего музея.

Иконы должны были показать публике в рамках большой выставки «Возвращенное достояние». Анонсы выставки (с фотографиями) появились в сети, и одна из сотрудниц Устюжского музея узнала «дымковские праздники».

Это было почти невозможно: фальсификаторы состарили шедевры, нарастили края, поменяли фон, чтобы выдать XVIII век за XVII. Но она узнала. И решила действовать.

Рванула в Москву (здесь начинается легенда), взяв с собой знакомого сотрудника вологодского ОМОНа. «Вологодский ОМОН», — это, знаете ли, звучит гордо. Прибежала в музей, стала требовать отменить выставку. Скорее — от отчаяния, понимая, что никаких доказательств собственной правоты у нее нет. Охранники абрамовского музея, якобы, довольно доходчиво ей объяснили, что бывает с такими бойкими гостями из регионов в суровой столице. Она ответила, что за углом — автобус с вологодскими омоновцами. И одного омоновца предъявила для наглядности. Видимо, выглядел богатырь внушительно.

Здесь легенда кончается. Была ли перебранка московских удальцов с вологодскими — доподлинно не известно, зато известно, что в дело вмешался сам Абрамов, человек удивительно благородный. Вообще-то, конечно, ему не хотелось отдавать иконы, да и аргументы сотрудницы устюжского музея звучали не особенно убедительно. Повторюсь — у музея не было ни фотографий, ни описания «праздников». Абрамов предложил провести (и оплатить, естественно) независимую экспертизу, и если специалисты, сравнив его иконы с теми, что остались в церкви Дмитрия Солунского, признают, что мастер один — что ж…

Это все заняло не один год, но в конце концов привлеченные искусствоведы признали, что сотрудница музея права. Будете в Устюге — сами убедитесь: несмотря на все усилия фальсификаторов (кстати, вернуть иконам первоначальный вид невозможно, очень серьезно над ними потрудились) видно, что они — из одного праздничного чина. Фигуры не тронули, и этого хватило для однозначного вывода.

Абрамов, разумеется, сдержал слово. Показал-таки иконы на выставке в Москве и подарил Устюгу.

***

28 лет доски добирались домой и добрались. Надо ехать, надо смотреть, в том числе — из уважения к памяти Михаила Абрамова, удивительного русского человека, который столько всего для нас спас. Наверное, в Москве их смогло бы увидеть больше людей, но все равно это было правильное решение. Дома лучше.

И еще — простите: свет в музее выставлен так, что сфотографировать «дымковские праздники» более или менее прилично без специального оборудования просто невозможно. Ну тем больше поводов ехать.