Двадцатый век, чо почитать

Запрос: «какие зарубежные авторы XX века, по их мнению, сформировали русского читателя. Из чьих книг состоит его картина «зарубежной литературы», какие имена стали для читателей в Советском Союзе и постсоветской России паролями и отзывами?»

Раскидано условно по странам. Тех авторов, которых узнавали, но о которых разговаривали мало, я не стала включать (например, многие читали Йозефа Рота, Ирвина Шоу или Шервуда Андерсона, но почему-то он никогда не всплывал в беседах). А ещё некоторые авторы формально издавались в конце двадцатого века, но у нас стали известно сильно позже (Кадзуо Исигуро, Маргарет Этвуд или Донна Тартт), так что их я тоже не включаю согласно своей личной и попсовой хронологии знакомства.

Азиатская литература (на самом деле тут почти одни японцы)

Акутагава Рюноскэ. Ворота Расёмон, В чаще, Муки ада и не только. Идеально для обсуждения, плавно переходящего в Куросаву и кинематограф.

Юкио Мисима. Золотой храм. Исповедь маски. Разговоры о творчестве с таким же плавным переходом на политику и харакири.

Кобо Абэ. Женщина в песках. Чужое лицо. А что, так можно писать что ли? Ну вы, японцы, даёте.

Нацумэ Сосэки. Ваш покорный слуга кот. Конечно, идейно это почти девятнадцатый век, но сатира всегда хороша, а для Японии еще и нетипична.

Ясунари Кавабата. Стон горы. Старая столица. Научили нас всех созерцать колыхание травинки и любоваться качеством вышивки.

Лао Шэ. Записки о кошачьем городе. Хоть кто-то разбавил бесконечных японцев. Антиутопия про котиков, актуально навеки.

Дзюнъитиро Танидзаки. Мелкий снег. Ключ. Препарирование женской души от азиата.

Сюсаку Эндо. Молчание. Сейчас, наверное, много говорят и про другие его романы, но мы читали только этот — и хватило для восторга.

Кэндзабуро Оэ. Объяли меня воды до души моей. Не от мира сего товарищ — непонятно, хочется ли после него выпить или помедитировать.

Американская литература

О. Генри. Новеллы. Будь проклят тот человек, который зачем-то совал апостроф в фамилию и создавал немало путаницы.

Джек Лондон. Зов предков. Белый клык. Мартин Иден. Читать строго до двадцати лет (по психологическому возрасту).

Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Великий Гэтсби. И непременные глаза на обложке. Узнаваемо задолго до всяких дикаприо.

Эрнест Хемингуэй. Прощай, оружие. Старик и море. Праздник, который всегда с тобой. Не забываем сцену про поезд и Фицджеральда из "Праздника...".

Уильям Фолкнер. Шум и ярость. Когда я умирала. И рандомные книги про Йокнапатофу — все непременно читали разные.

Теодор Драйзер. Трилогия желания. Американская трагедия. Я его терпеть не могу, так что не буду про него писать, хахаха!

Торнтон Уайлдер. День восьмой. Мост короля Людовика Святого. Сначала не затянешь человека в длиннющий день восьмой, а потом обратно его не вытянешь.

Томас Вулф. Взгляни на дом свой, ангел. Вторая часть куда менее популярна. Наверное, все любили Томаса Вулфа из-за истории, что ему наваляли соседи за изображение их в романе. Жизненно и поучительно.

Перл Бак. Земля. Малоизвестная, наверное, но какая же крутая. Хорошо что недавно переиздали. Ещё смешно, что её в библиотеках постоянно каталогизировали со странными фамилиями — Пёрл Бак, Перл Бук и даже Перл Бёк. И так-то не найти было, а уж с такими приколами ни в жисть.

Генри Миллер. Тропик Рака. Чак Паланик моего юношества, непременная веха бунтарства.

Норман Мейлер. Нагие и мертвые. В 2022-м заиграла новыми красками.

Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи. По уму надо было бы его первым писать в этот список, но тут всё вразбродь, как и во всём двадцатом веке, так что пусть будет.

Фланнери О’Коннор. Мудрая кровь. Немного южной готики никогда никому не мешало.

Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков. 451 градус по Фаренгейту. Рассказы. Вот это та самая узнавалочка, где даже по изданиям можно было запинговать друг друга.

Владимир Набоков. Лолита. Ну а что, тоже, считай, меряканец.

Джек Керуак. На дороге. Бродяги дхармы. Тут по-хорошему надо бы еще приложить непременную пачку любимых в подростковье битников, но со временем все кроме Керуака и Кизи из памяти выветриваются, а кто-то вроде Гинзбурга заново переоткрывается. Но это уже совсем другая история.

Харпер Ли. Убить пересмешника. Без комментариев.

Джон Апдайк. Кентавр. Кролик, беги. Все остальные романы о Кролике по традиции не читал почти никто и почти никогда.

Джон Стейнбек. О мышах и людях. Гроздья гнева. Удивительно, но порождают срачи в интернетах до сих пор, хотя где комментаторы на российских литературных сайтах, а где — Великая депрессия.

Джозеф Хеллер. Уловка-22. Или Поправка-22. Оба перевода ужасны. В "Уловке" не хватает целых страниц и финальной сцены. В "Поправке" зарубили несколько прекрасных шуток. Тут можно вставить рекламу школы английского языка, потому что, увы, иначе никак.

Кен Кизи. Пролетая над гнездом кукушки. Название "Над кукушкиным гнездом" не прижилось. Культовая вещь, как и фильм. А о кукушках нам всем и правда нужно заботиться.

Сильвия Плат. Под стеклянным колпаком. Читать вместе с "Завтраком у Тиффани" и перемешивать впечатления.

Трумен Капоте. Завтрак у Тиффани. Долго ждать себя не заставил.

Курт Воннегут. Колыбель для кошки. Бойня номер пять, или Крестовый поход детей. Узнаваем всегда и везде, такие дела.

Хантер С. Томпсон. Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Сложно вспомнить, что повлияло сильнее, экранизация или книга, вполне возможно, что весь сладостный дуэт.

Томас Пинчон. Ладно, вру, никто в трезвом уме у нас не читал Томаса Пинчона до конца десятых годов двадцать первого века. Но надо же мне поумничать хоть немного. Не могу его причислить к авторам двадцатого века, он как-то все-таки ассоциируется больше с двадцать первым, хотя писал одинаково и тогда, и тогда. Пусть останется горькой пометкой моей нерешительности.

Дэниел Киз. Цветы для Элджернона. Лично я считаю, что рассказ был великолепный, а роман из него он слепил весьма посредственный и манипулятивный, лучше бы остался рассказом. Но людям же нравится. Вон до сих пор с ягодками и эксмо воюют из-за гнусной безграмотности.

Джон Ирвинг. Мир глазами Гарпа. Написал мужик одну книгу в двадцати различных вариациях, а нам и хорошо, а нам и нравится.

Тони Моррисон. Возлюбленная. И тут бы еще надо Элис Уокер "Цвет пурпурный" дописать, но если Моррисон читали прилично, то Уокер довольно редко.

Чак Паланик. Бойцовский клуб. Ладно, наверное, его бы тоже в двадцать первый век. Но вдруг подростковая часть моей личности взбунтуется и надаёт мне лещей, пока я сплю, если не поставлю книгу в список?

Роберт Хайнлайн. Тут не смогу назвать произведения. Его читали так много (и писал он так много), что узнавали всё и сразу. К концу жизни, конечно, поехал кукушечкой и начал затирать про вечных лазарей и библейское уныние, но до этого родил множество прекрасных тайных кодов для секретных переговоров.

Айзек Азимов. И тут не назову что-то конкретное. Наверное, цикл про роботов. В конце концов, до сих пор вся фантастика на его законах робототехники живет.

Уильям Стайрон. Выбор Софи. Фильм тоже добавил популярности.

Фрэнк Герберт. Дюна. Непременно соревноваться, у кого более древний и всратый перевод (не забудем бедных Атрейдесов с мочой и калом в бедренных корзинах).

Стивен Кинг. Узнавалось всегда многое, но пинговали друг друга в основном любители "Темной башни".

Англосаксы

Хотела написать Герберта Уэллса, но для меня он всё же больше автор девятнадцатого века, как и Конан Дойл.

Джозеф Конрад. Сердце тьмы. Не очень люблю, но это настолько знаковая вещь, что если ее не читать, то не поймешь сто тысяч других авторов.

Дэвид Герберт Лоуренс. Сыновья и любовники. Любовник леди Чаттерлей. Не забыть никогда вплетенные в лобковые волосы цветочки.

Уильям Сомерсет Моэм. Бремя страстей человеческих. Острие бритвы. В советской памяти наверняка ещё осталась бы пачка романов, но я уже пост-, так что сильно не углублялась.

Джеймс Джойс. Улисс. Не так страшен Джойс, как его малюют.

Эдвард Морган Форстер. "Говардс-Энд" и "Комната с видом" круче, чем "Поездка в Индию", но обсуждали всегда только "Поездку..." с комментариями, что вот проклятые империалисты совсем не видят берега. Ах, времена!

Вирджиния Вулф. На маяк. Орландо. Да тут даже не важны названия, про Вулф всегда говорили в общем и целом, как будто всё её творчество — это одна большая волна, по недоразумению разлитая по отдельным вёдрам.

Ричард Олдингтон. Смерть героя. Сейчас, конечно, читается совсем не так, как прежде.

Арчибальд Кронин. Замок Броуди. До сих пор удивляет и берёт за живое юных сочувствующих читательниц, хотя в нём, конечно, гораздо больше всего, чем просто в текстовом тренажёре для эмпатии.

Олдос Хаксли. О дивный новый мир. Столько всего мужик написал, а читаем только это.

Терри Пратчетт. Цвет волшебства. На самом деле, весь Плоский мир. Как только начал переводиться — тут же расползся на цитаты.

Пелам Гренвилл Вудхаус. Дживс и Вустер. Неважно, какая конкретно книга. Вот это точно узнавашка для своих.

Дафна Дюморье. Ребекка. Птицы. Постоянно почему-то путаю ее с Айрис Мердок, хотя они непохожи.

Айрис Мердок. Черный принц. Море, море. А вот её путала, как ни странно, не с Дюморье, а с Франсуазой Саган. Хотя Саган — это Мёрдок на совсем уж минималках.

Агата Кристи. Убийство Роджера Экройда. Десять негритят. Убийство в Восточном экспрессе. Спасибо массовой культуре за спойлеры ко всем книгам ещё до того, как они были прочитаны.

Ивлин Во. Мерзкая плоть. Пригоршня праха. Возвращение в Брайдсхед. Так хорошо пишет, что не хочу про него говорить, иначе всё банальностями испорчу.

Джордж Оруэлл. 1984. Скотный двор. Если он не будет лидировать сейчас, то я весьма удивлена. Прочитала 12 переводов "1984" — и всё равно не нашла такого, где все хорошие переводческие находки сплелись бы воедино.

Джон Уиндем. День триффидов. Неожиданно культовая страшилка.

Уильям Голдинг. Повелитель мух. На самом деле, его всегда читали много больше, но почти все — разное. А вот про свиную башку читали все.

Джон Рональд Руэл Толкин. Властелин колец. Хоббит. Тут без комментариев. Кто его не напишет, тот просто забыл из-за очевидности.

Грэм Грин. Тихий американец. Грина тоже обсуждали по принципу "много, но все читали разное".

Мюриэл Спарк. Баллада о предместье. Мисс Джин Броди в цвете лет. Оборжаться же.

Джон Брейн. Путь наверх. Жизнь наверху. Беллетристика, но история "пацан к успеху шёл, сам виноват" будет навеки в наших сердцах.

Энтони Бёрджесс. Заводной апельсин. Не мне объяснять вам, malchiki i damy, что без него тоже никуда.

Джон Фаулз. Волхв. Коллекционер. Наверное, можно было бы и ещё добавить, но всё-таки за коллекционера до сих пор могут пасть порвать в читательских обсуждениях, пусть книги менее рвущие сердечко подвинутся.

Иэн Бэнкс. Осиная фабрика. Контркультура там, где не ждали.

Кингсли Эмис. Старые черти. И правда старые.

Мартин Эмис. Стрела времени. Изящная задумка, корявое воплощение, но идея знаковая.

Джулиан Барнс. История мира в десяти с половиной главах. Англия, Англия. Конечно, для меня он и автор двадцать первого века тоже. Наш поспел везде пострел — и до сих пор постреливает.

Бернард Шоу. Пигмалион. Дом, где разбиваются сердца. Может приучить к пьесам даже тех, кто при виде ремарок бьётся в истерике.

Сэмюэл Беккет. В ожидании Годо. Может отучить от пьес даже тех, кто их обожает. Хм. А может считать его французом? (не двигается с места)

Восточноевропейская литература

Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия. Породила немало скверных каламбуров.

Иво Андрич. Мост на Дрине. Не так часто читаем, но историки обожают.

Милорад Павич. Хазарский словарь. Долгое время ему портили репутацию читатели не от мира сего, которым повыпендриваться важнее, чем почитать, потому что он весь такой странненький, воздушненький, уменьшительноласкательненький. Но потом это прошло.

Горан Петрович. Атлас, составленный небом. Тренажёр для запоминания восточнославянских ударений в фамилиях. Для тех, кто уже прошёл всего Павича.

Венко Андоновский. Пуп земли. Да, его почти никто не читал, кроме трёх калек в издательстве Азбука и моих друзей, которым я втирала эту книгу в глаза. Но она великолепна. И название на македонском! Папокот на светот! Не знаю, что ещё нужно для счастья любителям Умберто Эко и "Лавра" Водолазкина.

Мирча Элиаде. Девица Кристина. Или любая другая книга. Тут неважно, что у него читать, можно брать любой томик, и вот ты уже весь такой загадочный в мистическом флёре.

Карел Чапек. Война с саламандрами. При всей мощи антиутопии — нежная любовь к рассказам из карманов.

Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка. Вот уж откуда тысячи цитат!

Бруно Шульц. Коричные лавки. Санатория под клепсидрой. Наследие с гулькин нос, но все, кто читал, орали от восторга.

Станислав Лем. Солярис. Звёздные дневники Ийона Тихого. Сепульки ещё пригодятся вам в конце этого списка.

Латиноамериканская литература

Жоржи Амаду. Дона Флор и два её мужа. Капитаны песка. Незабываемый живчик.

Хулио Кортасар. Игра в классики. Истории о хронопах и фамах. Кто будет говорить про хронопов и славов — фуфуфу, не олд.

Марио Варгас Льоса. Война конца света. Тут тоже ситуация, когда все читали разное.

Хорхе Луис Борхес. Рассказы. Любить его за что-то конкретное невозможно.

Карлос Фуэнтес. Аура. Чудесная латиноамериканская дурка с тысячей подтекстов.

Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества. Полковнику никто не пишет. Куда ж без него.

Мигель Отеро Сильва. Пятеро, которые молчали. Сильная вещь, которую много раз пародировали, особенно когда подзабыли оригинал.

Немецкоязычная литература

Франц Кафка. Процесс. Замок. Превращение. Ладно, беру свои слова обратно. Пусть в этом топе на первом месте стоит не Оруэлл, а Кафка. Ну пожалуйста.

Райнер Мария Рильке. Записки Мальте Лауридса Бригге. Стихи я включать не могу, потому что в них не разбираюсь и никогда их не читала. Так вот, пожалуйста, проза!

Густав Майринк. Голем. Другие романы мне нравятся больше, но "Голема" читали все. Вот тут как раз ситуация, что переводов много разных — и все по-своему хороши, а не плохи.

Лео Перуц. Мастер Страшного суда. Культовые страшилки.

Томас Манн. Будденброки. Волшебная гора. Хотя хочется еще десяток названий накидать (а новеллы как хороши!).

Герман Гессе. Степной волк. Игра в бисер. Культовая книга семнадцатилетних (и та, и другая).

Эрих Мария Ремарк. На западном фронте без перемен. Три товарища. Хотя Чёрный обелиск люблю больше. А самые первые его три романа настолько чудовищны, что диву даёшься, как он после этого сразу «На Западном фронте...» написал.

Альфред Дёблин. Берлин, Александплац. Солидно, добротно, по-немецки.

Роберт Музиль. Человек без свойств. Проверка на вшивость — кто из читателей долетит до середины какого тома.

Бертольд Брехт. Мамаша Кураж. Добрый человек из Сычуани. Очередные вещи, которые сейчас читаются по-новому.

Элиас Канетти. Ослепление. Суровая философия.

Артур Кёстлер. Слепящая тьма. Непонятно, к какой стране вообще приписывать Кёстлера.

Ганс Фаллада. Каждый умирает в одиночку. Комментарий на всякий случай вымаран внутренним цензором.

Лион Фейхтвангер. Гойя. Безобразная герцогиня. Вечный житель советских и постсоветских книжных полок, из-за чего часто воспринимается как тоскливая скукота. А он огненный.

Генрих Бёлль. Глазами клоуна. Бильярд в половине десятого. Генрих, мы все про...

Макс Фриш. Назову себя Гантенбайн. Штиллер. После Фриша фильмы Нолана кажутся детским лепетом.

Гюнтер Грасс. Жестяной барабан. Луковица памяти. Почему странных детей постоянно зовут Оскарами?

Эльфрида Елинек. Любовницы. Пианистка. Мощь!

Патрик Зюскинд. Парфюмер. Безумно популярен еще до экранизации. Все мечтали о супергеройской силе нюхача.

Французская литература

Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц. Без комментариев.

Альбер Камю. Чума. Посторонний. Двадцатый век без него не представить. А как в пандемию заиграл!

Жан-Поль Сартр. Тошнота. Новеллы. Лелею в кармане — и этим сознанием горд.

Борис Виан. Пена дней. Я приду плюнуть на ваши могилы. Стоит только прочитать одну книгу — и всё, затянет.

Франсуаза Саган. Здравствуй, грусть. Немного солнца в холодной воде. Не моё, но знаково.

Робер Мёрль. Уикенд на берегу океана. Читается со страхом.

Марсель Пруст. Пусть будет только "По направлению к Свану", не все долетали дальше первой книги, сражённые мадленкой в самое сердце.

Луи-Фердинанд Селин. Путешествие на край ночи. Вот для чего надо было читать Конрада.

Ромен Гари. Обещание на рассвете. Дальше ваш билет недействителен. Хотя все читали разное, благо Гари было полным-полно.

Симона де Бовуар. Второй пол. Специально не ставлю рядом с Сартром, надоело уже, что они как Болек и Лёлек вечно вместе.

Андре Жид. Фальшивомонетчики. Может смешаться с Мартеном дю Гаром, если прочитать их подряд.

Роже Мартен дю Гар. Семья Тибо. Может смешаться с Жидом. Но история всё равно выучится на ура.

Франсуа Мориак. Клубок змей. И ещё много прекрасного, но про злобного старикашку запоминается лучше всего.

Ромен Роллан. Жан-Кристоф. Наш французский Клим Самгин.

Пьер Буль. Планета обезьян. Мост через реку Квай. Помним, любим, восхищаемся.

Эжен Ионеско. Лысая певица. Носорог. Хотя тут могли бы быть и любые другие вещи.

Жорж Перек. Исчезание. Жизнь, способ употребления. А что, так тоже можно было?

Остальные страны

Умберто Эко. Имя Розы. Маятник Фуко. Не понимаю, почему над маятником нагнали туману, словно это второй "Улисс", он же так великолепно предвосхитил все дурацкие детективы. Высмеять то, что ещё даже по-нормальному не зародилось, — великолепно!

Дино Буццати. Татарская пустыня. Ещё есть рассказы, но их читали меньше.

Итало Кальвино. Если однажды зимней ночью путник... Для любителей рекурсий и сепулек. Хм. Теперь придётся вернуться и включить Станислама Лема в список.

Альберто Моравиа. Равнодушные. Презрение. Скука. Три названия романа — как приговор поколению.

Юхан Борген. Маленький лорд. Темные воды. Теперь ему не уйти. Вечно издавались именно такой трилогией.

Сельма Лагерлеф. Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями. В обеих редакциях.

Туве Янссон. Муми-тролли (все книги сразу). Тут я чуть было не начала напрыгивать ещё и на Астрид Линдгрен, но поняла, что тогда скачусь в детскую литература, а это ещё список на много десятков имён. А вот Муми-тролли во взрослом возрасте заходят даже лучше.

Генрик Ибсен. Гедда Габлер. Кукольный дом. Ещё один автор, чтобы полюбить пьесы.

Я дрожащей рукой вымарала пару десятков имён, про которые предположила, что их всё-таки больше обсуждали околофилологи. Всё равно многовато, прошу прощения. Но это же самое сладкое! Я джва года ждала такого опроса! Как обидно будет потом понять, что кого-то совсем очевидного я пропустила, но это нормально. Всегда так бывает, как забытые вещи перед поездкой.