Двадцатилетняя француженка знакомится на улице для секса

🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Двадцатилетняя француженка знакомится на улице для секса
Доступ к информационному ресурсу ограничен на основании Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».

Доступ к информационному ресурсу ограничен на основании Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».

Доступ к информационному ресурсу ограничен на основании Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».


Описание
Драма повествует о необычной любви мужчины к молоденькой девушке Вике. Действия книги разворачиваются на фоне драматических общественно-политических событий в России, увлекательных путешествий, совместного увлечения свинг-вечеринками. В книге правдиво исследованы свинг-отношения, проблемы современной сексуальности, затронута тема БДСМ и психологических страданий. Шокирующие признания автора основаны на реальных событиях. Книга содержит множество слоев: эротические сцены в книге переплетены с путешествиями, описанием социальной жизни в России и философскими размышлениями автора. На фоне «50 оттенков серого» Эрика Леонарда Джеймса, «Нимфоманки» Ларса фон Триера «Трагедия в стиле свинга» более адекватно освещает вопросы современной сексуальности. Автор является продолжателем лучших авторов эротической прозы прошлого, таких как Маркиз де Сад, Леопо;льд фон За;хер-Мазо;х, Генри Миллер, Эдуард Лимонов. Книгу рекомендую (18+) читать неоднократно, после одного прочтения остается много вопросов. Читается на одном дыхании.



Трагедия в стиле свинга



Ложно понятая свобода



На дворе — конец восьмидесятых, в моду вошли видеосалоны, где крутят различные боевики, вестерны и, конечно же, полузапретную эротику. Я был обычным московским подростком, и эротика производит неизгладимое впечатление на мой юношеский организм, все эти «Эммануэль», «Девять с половиной недель» были сказочной, немного запретной мечтой. Как известно, ничто так не притягивает, как налет запрета, и ничто так не притягательно, как порок. Воздух Москвы в то время был пропитан свободой и радостным ожиданием перемен, что наконец-то заживем как люди, богато и свободно, в своих мечтах народ уже таял в объятиях красоток из видеосалонов и ассоциировал себя с героями боевиков. Еще никто не догадывался, что многим действительно предстоит поучаствовать в вооруженных конфликтах после распада СССР. Люди полны надежд и иллюзий о сладком и свободном будущем, они еще по-прежнему ходят друг к другу в гости, где на кухнях обсуждают привилегии партийной элиты КПСС в виде казенных дач, какую колбасу им подают, какие бриллианты у дочки Брежнева, а какие у жены Горбачева Раисы Максимовны, как много ворует партийная элита и какие у них немыслимые богатства. На самом же деле уровень коррупции в СССР был одним из самых низких в мире. Много произносится слов о демократии, хотя в тот период в СССР было столько демократии, как ни в одной другой стране мира. Люди много рассуждают о грядущих рыночных отношениях, о конкуренции, как богато они заживут при рынке, абсолютно забывая школьные знания, что в беднейших странах Африки вообще-то тоже действуют рыночные законы. Через двадцать с лишним лет эта история повторится: люди так же начнут требовать демократии и рыночных реформ. Человеческая жизнь очень скоротечна, но, как видно, человеческая память еще короче. На улицах по-прежнему еще стоят автоматы со сладкой газировкой за три копейки и газировкой без сиропа за одну копейку, но маховик разрушения всего, что имел СССР, уже запущен.

В Москве еще нет ночных клубов, а только вечерние дискотеки, которые так любит молодежь. Обычный кассетный магнитофон вместе с цветомузыкой приводил нас в экстаз. Это была эпоха диско, все эти Modern Talking, Joy, C.C. Catch, Bad Boys Blue вызывали дикий и наивный юношеский восторг. Особенно выделялись на дискотеках те, кто умел танцевать брэйк-данс, это требовало большой подготовленности и нескольких месяцев усиленных тренировок. Музыка оказывает очень сильное влияние на молодежь, мы пытались подражать своим кумирам разных музыкальных направлений от металла и панка до электронной музыки. Из панка мы с моим другом Максимом взяли пару важных идей о том, что содержание важнее формы и что некий культурологический шок позволяет тебе быть услышанным другими людьми. Поэтому мы сильно не паримся из-за одежды, вполне можем ходить в разноцветных носках красного и синего цвета, высказывать свое мнение; нам очень повезло в этой жизни, так как у нас оно всегда было. Максим, проходя мимо тогда еще центрального Елоховского собора, налагает на себя три креста. Зрелище по тем временам немыслимое для страны воинствующего атеизма — юноша в школьной форме, прилюдно налагающий на себя крест. И в этом было больше не каких-то религиозных чувств, а скорее вызова, что он может жить и мыслить, как захочет. Поэтому мы так и не стали комсомольцами, а остались в этой жизни идеалистами.

Москва того времени была удивительным местом. В центре города живут обычные люди, при этом многие уживаются в коммуналках. Многие здания выглядят обшарпанно, но в центре сохранено очень много исторических зданий. Позднее практика сохранения исторических зданий не приживется, сносятся порой целые кварталы. Из злачных заведений ночью работала лишь одна пельменная, неподалеку от Красной площади. Зато какие люди туда хаживали, разливая из-под стола водку и заедая ее пельменями! Народ рассуждал о произведениях Солженицына и Гроссмана. В молитвенной тишине стояли храмы на Варварке. Никаких церковных служб там еще не проводится, но своим молитвенным безмолвием они дают человеку понять всю бренность его бытия. Я начинаю интересоваться Библией, моими любимыми книгами так и остались две, идущие друг за другом, — это эротическая «Песнь песней Соломона» и философская «Книга пророка Екклесиаста». Пророк рассуждал о том, что все пути одинаково никуда не ведут: «И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это — томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Тогда я еще не знал, что чужие слова не могут привести человека к их пониманию, если он сам не испытал горечь потерь и разочарований, если не поднимался и не падал, то никакие мудрые слова не станут твоими помощниками.

Страна доживает последние дни. И пусть в этой стране было мало фирменных тряпок, не было разноцветной вездесущей рекламы, но населяли ее умные, добрые, отзывчивые люди. В последний момент нашлись люди — я и мои друзья Максим и Володя были из их числа, — которые стали понимать, что разрушение СССР — слишком высокая плата за мечты о свободе, да и сами мечты, которые воспроизводит Голливуд, носят лживый характер. Странно, но мы уже это понимали в 18 лет. Голливуд и рекламщики западного мира использовали учение доктора Фрейда и за 50 лет немыслимо изменили мир: на глаза стали попадаться только бесстыже обнаженные красавицы и такие же обнаженные самцы. Весь сегодняшний мир пропитан излишней обнаженкой и откровенной порнухой, хотя у большинства населения основные мотиваторы — деньги и власть и для них было бы достаточно картинок успеха в виде дорогих квартир, машин, самолетов. Уверен, что лозунга «Купи лотерейный билет — выиграй теплое местечко в мэрии» для большинства современного населения вполне достаточно. А в конце восьмидесятых у людей были другие критерии: справедливость, дело и даже доброта. Но и этого оказалось недостаточно для того, чтобы спасти себя и страну от бед и несчастий, свалившихся на нас после распада СССР. Думаю, это произошло из-за отсутствия свободы: у людей не было выбора, быть плохими или хорошими, и все становились хорошими поневоле. Впрочем, большинство людей и не понимало, что их страна разваливается и что многим придется нелегко в новой жизни. Когда я в 1991 году на работе говорил, что развал СССР приведет к многочисленным войнам, в том числе войне России и Украины, а может, даже и Белоруссии, мне никто не верил. С такими мыслями я встречал 1991 год — последний год Красной империи СССР.

Мечты о свободе у большинства людей не оправдались. С 1992 года стали одно за другим закрываться предприятия, где работали люди. Проезжая по какой-нибудь трассе, можно было наблюдать лишь руины когда-то передовых производств. Ощущение будто страну бомбили. Вроде никто и не видел в небе вражеских бомбардировщиков, но последствия бомбардировок были ужасающими. Еще хуже пришлось сельским жителям, так как колхозы распустили в пользу фермеров, но кто эти фермеры, страна так и не узнала. Деревни, бывшие и до этого немногочисленными, стали вымирать. Женщины выходили на трассу и за небольшие деньги оказывали дальнобойщикам сексуальные услуги, дети, грязные и голодные, тут же занимались попрошайничеством возле придорожных кафе, а мужское население активно спивалось. Страна стала превращаться в гетто. Цены на продукты поднялись ровно в 10 раз, и до многих стало доходить, что мечты о лучшем будущем привели их к нищете. Появились люди, которые стали бороться за себя и свою страну. Власть окрестила их красно-коричневыми, то есть такими фашиствующими коммунистами, хотя в своем большинстве эти люди не имели какой-то политической платформы, они просто боролись за себя и страну. Я был одним из этих красно-коричневых, жаждущих справедливого возмездия для тех, кто торгует своей Родиной. Семнадцатого марта 1992 года на Манежной площади в Москве нас собралось уже пятьсот тысяч человек, призывающих свернуть реформы, уничтожающие страну. В 1992 году власть впервые на протестующих в Москве пробует ОМОН — милицейскую элиту, которая должна была бы бороться с бандитами, но стала активно использоваться в давлении на политически активных граждан. Происходили даже мелкие стычки протестующих с омоновцами, в те годы людям еще разрешалось отвечать агрессивным милиционерам ударом на удар, но шансов у неорганизованной толпы против организованной милиции почти нет. Как-то мне даже пришлось вступиться за пенсионера, которого стал избивать милиционер, я выхватил штатив из-под камеры (журналисты любили снимать акции оппозиции) и отбил пенсионера у распоясавшегося мента.

Напряжение в обществе стало нарастать, довольно большое количество людей осознало всю пагубность проводимых реформ. Осенью 1992 года я вступаю в Русский национальный легион, где нас обучает приемам рукопашного боя один из основателей стиля «Динамо» — Виктор Сергеевич. Сэнсэй по мере своих возможностей учит нас, как максимально быстро, с наименьшей затратой сил отхуячить врага. А кто был нашим врагом? Главным врагом мы считали Ельцина и разгоняющий оппозицию ОМОН. Среди патриотически настроенной части общества Ельцин иначе, как Иудой, не называется. Многие готовы пожертвовать всем, лишь бы наша страна перестала себя вести как шлюха. Так, в 1991 году Россия выдает бывшего лидера ГДР — Эриха Хонеккера, в течение 1992 года выдает Латвии рижских омоновцев, которые до конца оставались верными воинской присяге и защищали свою родину — СССР. Но что мы могли противопоставить бывшей советской элите, в один миг предавшей свою страну ради неожиданно свалившегося на нее потока денег? Они уже успели купить всех ведущих военачальников, Таманскую и Кантемировскую военные дивизии, дислоцировавшиеся рядом с Москвой.

А ведь как это все начиналось! Ради борьбы за «справедливость», против кремлевских пайков с колбасой, против бриллиантов Галины Брежневой. А ведь история борьбы за «справедливость» — «у них дети на Западе учатся» — повторилась спустя 20 лет. Очень скоро выяснялось, что аппетиты новой элиты куда больше, чем невинная колбаса, а Галина Брежнева по сравнению с ними — бомж, который был вынужден продать квартиру папы — генерального секретаря ЦК КПСС. «Люди, будьте бдительны», — предупреждал борец с фашизмом Юлиус Фучик.

Наступал кровавый 1993 год, когда в России были отринуты все законы, отменена конституция, расстрелян парламент и началось массовое разграбление страны, когда предприятия раздавались за бесценок, а власть перешла в руки чиновников, бандитов и сросшихся с ними представителей различных спецслужб. Я тяжело воспринимал изменившуюся вокруг жизнь, озлобленные лица людей и запах мочи возле метро и в переходах, из-за того, что в огромном количестве появилось множество опустившихся людей, которые потеряли работу, не смогли найти себя в новой жизни, продавали свои квартиры и оказывались на улице. Апрельским вечером, выгуливая свою кавказскую овчарку Дафну в Лефортовском парке, я встретил ее — свою первую любовь Ольгу. Ольга была красивой украинской девушкой 22 лет. Она частенько выгуливала своего черного терьера Брюса. Черные терьеры — это удачный эксперимент советского питомника «Красная звезда», и эта порода является гордостью нашей страны. Ольга жила в моем доме, через один подъезд от моего. Ольгина улыбка, большие глаза и нежные слова, а говорила она очень томным голосом с придыханием, сыграли роковую роль в моей жизни. Когда мы влюбляемся, испытываем сладкие и грустные моменты встреч и коротких расставаний, мы и не думаем, что когда-то нам придется расстаться навсегда, что оставить могут кого угодно, но расстаться с тобой и твоими чувствами твоя возлюбленная уже не сможет никогда. Никто нас не учит чувствам, а тем более расставаниям, этому мы учимся сами.

— Андрюша, соседушка, пойдем гулять с собаками, — звонит мне Ольга.

— Хорошо, Оленька, встречаемся во дворе через 15 минут. — И я бегу собираться для прогулки.

Я чувствовал с Ольгой себя не очень уверенно, она уже успела окончить педагогический институт и искала себе выгодного жениха. А я был обычным студентом финансового института и не имел даже постоянной работы. Когда я видел Ольгу, от избытка чувств я дрожал всем телом, как осиновый листочек на ветерке.

— Почему ты дрожишь? — спрашивает меня Ольга.

— Не знаю, я — человек эмоциональный и поэтому волнуюсь и дрожу.

— Ну ничего, скоро мы с тобой займемся сексом и ты станешь поспокойней.

— Поскорее бы уже этот момент настал.

И однажды это случилось. Ольга пришла ко мне в квартиру, выпила шоколадного ликера и предложила сделать минет. Странным образом алкоголь и секс, не обремененный обязательствами, ходят рука об руку, заставляя людей страдать за несколько минут удовольствия.

— Какие у тебя красивые и ****ские губы, — я не мог отказаться от этого, к тому же я никогда ничего подобного не испытывал, а видел это только в эротических фильмах.

Ольга уверенно расстегнула ширинку и взяла мой член в ротик. Как же мне стало хорошо, тепло и уверенно, наконец-то сценарии эротических фильмов стали происходить у меня в жизни. Я робко застонал, когда сил сдерживать наслаждение уже не было, я от неопытности, не предупреждая, кончил Ольге в рот. Было немного стыдно, я смущался. Ольга пошла полоскать рот. Несмотря на стыд, я гордился полученным опытом, чувствовал, что становлюсь старше.

К нашим прогулкам с собаками вскоре стал присоединяться мой друг Володя. Ольга любила во все стороны распространять свои женские чары, и очень скоро мой друг, как и я, был влюблен в Ольгу, впрочем, ему по большей части приходилось скрывать свою страсть. Мы ходили втроем и мило щебетали о красоте Ольги. Популярные разговоры о политике у нас с Ольгой не получались, так как она поддерживала действующую власть, ее папа — бывший полковник советской армии — удачно вышел на пенсию и нашел хорошую работу под Москвой. Иногда на прогулках по Лефортовскому парку мы встречали моего друга Макса и его собачек Булю и Кешу. Они оба были милыми дворнягами. Буля был полностью белой и очень умной и послушной собакой, а Кеша был коричневым, упертым, непослушным и даже слегка туповатым. Вдвоем они создавали удивительную гармонию. Макс ревновал Ольгу ко мне и очень часто пытался ее всячески задеть. Ольга велась на эти попытки, Макс ее притягивал своей брутальностью. Макс был высокий молодой мужчина с обильной растительностью на лице и выглядел несколько старше своего двадцати одного года.

— Мальчики, а хотите я для вас приготовлю что-нибудь завтра? Приходите ко мне в гости, — неожиданно обратилась к нам Ольга.

Мы были несколько смущены.

— А зачем? — переспросил Макс.

— Ну, я покажу вам свое нижнее белье.

— Вах, это твои посявканные труселя, что ли? — Макс опять попытался поддеть Ольгу.

— Ну почему же посявканные, у меня красивое итальянское белье, — чуть не плача, оправдывается Ольга, она всегда остро реагирует на издевки Макса.

— Ну, не знаю, не знаю, я лично не хочу нюхать твои ношеные труселя, извиняйте.

Ольга еле сдерживается от слез.

— Ну давай мы тогда к тебе в гости придем сегодня вечером вместе с Андреем.

— Ну приходите, — смеясь, говорит Макс, не придавая словам Ольги никакого значения.

Я как бы был не в восторге от игр Макса с Ольгой, особенно меня задевало то, как остро она реагирует на его откровенный стеб, но я сдерживался и улыбался. Но некая Ольгина смелость в демонстрировании себя, конечно же, произвела впечатление на всех нас. На протяжении всей жизни я ничего никому не запрещал, ведь люди созданы свободными, и до сих пор не знаю, является ли это ошибкой.

После того как мы с Ольгой завели собак, мы договорились встретиться во дворе, чтобы пойти в гости к Максу.

— А ты думаешь, Макс нас ждет, ты думаешь, он не шутил? — спрашиваю я Ольгу.

— Нет, он же нас пригласил, — уверенно и твердо заявляет Ольга и почти что обижается на меня за глупый вопрос.

Естественно, Макс оказался не готов к нашему приему, он вышел к нам в рваных трениках и несколько растерянно сказал, что, к сожалению, не сможет сегодня принять нас, но что обязательно примет нас в следующий раз.

Ольга шла назад домой, курила и плакала. Я не понимал ее реакции, отчего она плачет? Я, который ее любит, сопереживает ей, водит ее в театр, дарит цветы, не вызываю у нее таких чувств, как Макс. В женщинах очень сложно разобраться, что заставляет их души дрожать и трепетать, но, как верно замечено, очень многие женщины предпочитают иметь отношения с негодяями и тиранами. Макс, конечно же, не из их числа, он просто открыто глумится над ней, и это притягивает Ольгу к нему.

Несмотря на роман с Ольгой, я продолжал участвовать в политических митингах. Так наступило 1 мая 1993 года, когда в Москве впервые за многие десятилетия состоялось кровавое побоище. В районе 11 часов люди оппозиционной направленности с красными флагами СССР и имперскими — черно-желто-белыми — стали собираться возле памятника Ленину. Изначально мы планировали пройти от метро «Октябрьская» до Красной площади. Но дорогу до Красной площади нам перегородили «космонавты». Космонавтами мы называли омоновцев из-за их внешнего вида: в касках, с бронежилетами, щитами и дубинками. Мы, люди, родившиеся в СССР, не привыкли к пугающему виду милиции. Жизнь в СССР не была особо богатой, но люди знали, что государство просто так своих граждан не обижает.

Посовещавшись на месте, один из лидеров оппозиции, Анпилов, предложил идти на Воробьевы горы. На тот момент это была единственная свободная дорога, не прегражденная омоновцами. Это был настоящий вызов с двух сторон: с одной стороны, люди уже отвыкли не подчиняться властям, а с другой — власть в Москве против своего народа не использовала грубую силу в виде псов-омоновцев, готовых растерзать любого, а ведь среди активных оппозиционеров было очень много пожилых людей, молодежь в то время в своей основной массе была абсолютно аполитична. Мы двинулись по Ленинскому проспекту в сторону Воробьевых гор. Через 15 — 20 минут пути мы увидели, что в районе Калужской площади Ленинский проспект перегорожен грузовиками и автобусами, впереди стояло две шеренги омоновцев, в грузовиках сидели журналисты с камерами. Наиболее решительные из нас, едва завидев ОМОН, резко выдвинулись в их сторону. И хотя подавляющее большинство из нас было абсолютно безоружно, мы за одну минуту смели две шеренги ОМОНа. В глазах омоновцев читался животный страх. Кого-то из ОМОНа удалось затащить в толпу, их жестоко били.
Немецкая медсестра доит член в презервативе
Judy Jolie чпокается возле бассейна
Транс телочка с большими сиськами дрочит член и сосет хуй парня