Драма о русской Смуте, написанная Лопе де Вегой

Царь Хуан Басилио, его дети Хуан и Теодоро, внук Деметрео и другие загадочные персонажи.

Хуан Басилио, московский

Великий князь, двумя сынами

От неба был благословлен,

Пригожи оба были, статны,

Из них был старшим Теодоро

И стал наследником по праву.

Был справедлив он, благороден,

Имел к правлению таланты

И отличался благородством.

Но брата младшего Хуана

Любимцы, подлые клевреты,

Подмешивали Теодоро

В еду отравленные травы,

Чтоб повредился его разум.

Узнаете хоть что-то? Хотите понять, что это за альтернативная версия русской истории, кто такой Хуан Базилио и что у него за сыновья? Что ж, будем разбираться.

Дивная Диана и царевич Деметрио

Великий испанец Лопе де Вега России не чужой. Пушкин, листая его сочинения, удивлялся тому, с какой легкостью Вега умудряется переносить «читателей во все части света». Но настоящая — всенародная, как принято у нас выражаться, и здесь это вовсе не преувеличение, — любовь догнала драматурга уже в СССР, когда Ян Фрид решил экранизировать «Собаку на сене».

«Венец творенья, дивная Диана!» — кто не сможет продолжить эту песенку, кто не вспомнит Караченцова в шляпе с перьями и шикарном камзоле? Даже и я, желая то ли уязвить, то ли, наоборот, поощрить тучного кота Тихона, сообщаю ему иногда: «Тихон! Ты наглая обезьяна, в которой нет ни одного изъяна! Ни одного! Ни одного! Ни одного!»

Ленфильмовский хит 1977 года, в ролях — сплошь советские звезды: Боярский, Джигарханян, Терехова. Еще и перевод — великого Лозинского, такое как забудешь.

Испанский классик прожил бурную жизнь, влюблялся, как и его герои, в красавиц, воевал — был, например, участником несчастливого похода Непобедимой армады, был и добровольным агентом святой инквизиции. А еще был необычайно продуктивным писателем. Новеллы, тысячи стихотворений, и главное, конечно, — 2000 пьес. Две тысячи, здесь нет опечатки. Больше десяти миллионов стихотворных строк. Правда, сохранилось до наших дней не все, всего 426 трагедий и комедий, но и это, как подумаешь, не мало.

В России ⁠с XVIII века его знали, читали, переводили, ставили. И тем ⁠страннее, конечно, ⁠что его драматическое сочинение ⁠из русской жизни — «Великий князь ⁠московский, или Преследуемый император» — впервые (и, кажется, единственный раз) вышло ⁠в русском ⁠переводе только в 1999 году. В Испании пьеса была опубликована в 1617-м — такой вот некороткий путь к русскому читателю. А написал ее Лопе де Вега и вовсе в 1606-м, когда главный герой «Великого князя» был жив и счастливо царствовал в Москве.

Иезуитские книжки

Россия — загадочная, варварская, почти сказочная — Европу в XVI веке интересовала уже довольно сильно. И английские купцы, случайно попавшие в Московское царство при Иване Грозном, и послы Империи, бывавшие там до них, писали и публиковали сочинения об этой страшной и притягательной территории вечного холода. Все возбуждало любопытство публики — и рассказы о невообразимых богатствах северной державы, и рассказы о невообразимых зверствах «тирана московского», грозного царя Ивана. Люди деловые спешили торговать, политики прикидывали, можно ли втянуть этих странных дикарей в борьбу с османами, папа и его кардиналы мечтали о возвращении схизматиков в лоно католической церкви.

И уж, конечно, история первых лет Смуты стала известна в Европе сразу же. Летом 1605 года Лжедмитрий Первый взошел на московский престол, и уже спустя пару месяцев в Венеции была опубликована брошюра Бареццо Барецци «Повествование о замечательном, почти чудесном завоевании отцовской империи, совершенном яснейшим юношею Димитрием, Великим Князем Московским, в настоящем 1605 году». Барецци — псевдоним, автором, скорее всего, был иезуит Антонио Поссевино, папский посол в Московии. Уже из заголовка ясно, что автор доказывал, будто новый государь — настоящий наследник, сын Ивана Грозного. Оно и неудивительно: в Риме рассчитывали, что поддержанный католической Польшей (не без вмешательства папы) Димитрий примет римскую веру и подданных своих сделает католиками. В 1606-м брошюру перевел на испанский язык еще один иезуит — Хуан Москера. Книга попалась на глаза Лопе де Веге, и мастер с присущей ему стремительностью написал пьесу о схватке царевича-изгнанника с беспринципным узурпатором.

Кстати, вопросы веры, так волновавшие иезуитов, в тексте вообще не затрагиваются. У Лопе де Веги это история чуда, история восстановления справедливости, история подвига храброго юноши, решившего спасти свой народ.

Басилио, Теодоро, Деметрио

За исторической достоверностью, впрочем, автор не гнался. В его версии события развивались так: в далекой Московии правил жестокий тиран Хуан Басилио (или просто Басилио, Европа не сразу научилась понимать, что такое отчество). То есть Иван Васильевич. У Басилио было двое сыновей — Хуан и Теодоро, Иван и Федор. Теодоро — старший, законный наследник, мудрый и кроткий. Сторонники Хуана травят его ядами, чтобы сделать безумцем. Характер, кстати, мастер прорабатывает тонко, в пьесе Теодоро — скорее тихий юродивый, персонаж очень симпатичный.

Трон теперь должен достаться Хуану, но Басилио в приступе гнева убивает любимого сына, а вскорости и сам умирает от огорчения. Царем ненадолго становится-таки добрый Теодоро. Но у Теодоро есть жена Кристина, а у Кристины — коварный брат Борис.

На всякий случай напомню, что на самом деле жену Федора Иоанновича (и сестру Бориса Годунова) звали Ириной.

Борис губит Теодоро и обманом захватывает престол. Есть только одна угроза его самовластию — юный сын Теодоро, принц Деметрио.

Тут нужна оговорка: когда Лжедмитрий вышел на историческую арену, Борис рассылал иноземным монархам письма, в которых доказывал, что он никак не может быть сыном Грозного, но даже если бы и был — то, как сын седьмой (то есть заведомо незаконной и по русским, и по европейским понятиям того времени) жены царя прав на престол не имеет. В Европе это приняли к сведению, и в упомянутой выше книжке Москеро, которая была для Веги основным источником, Димитрий — не сын, а внук Грозного.

Борис посылает к Деметрио убийц, но его спасает учитель-немец, выдав за царевича собственного сына. Ученик и учитель скитаются вместе, а после смерти любимого учителя Деметрио решает уйти в монастырь (о том, что лже-царевич на самом деле — монах-расстрига, Борис тоже оповещал европейские дворы, и Лопе де Вега что-то такое, получается, слышал).

Но тут, во-первых, до царевича доходят слухи о том, что его верные подданные стонут под игом жестокого узурпатора и ждут избавителя. А во-вторых, он встречает польскую красавицу Маргариту, дочь графа Палатинского, и его настигает любовь.

Не спрашивайте, как Марина Мнишек превратилась в Маргариту Палатинскую. Жену Бориса Годунова, например, в пьесе и вовсе зовут Орофрисой.

Любовь и долг вынуждают Деметрио открыться польскому королю. Король Сехизмундо, безупречный рыцарь, решает помочь законному властителю Московии. Совершенно, кстати, бескорыстно. В решающей битве казаки, поддержавшие Деметрио, бегут, но поляки оказываются настоящими героями. Полчища Бориса разбиты, Орофриса, узнав о гибели мужа, принимает яд вместе с детьми.

«Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы», — это пушкинский вариант. У Лопе де Веги все чуть пространней. Солдат докладывает Деметрио:

Едва узнала Орофриса,

Что муж ее Борис утратил

Победу в битве вместе с жизнью,

Она направилась тотчас же

К советникам и приближенным

Бориса, долго умоляла

Их, чтоб Хуану, ее сыну

Они корону передали.

Но видя, что они бесспорно

К тебе склонились, в ярость впала,

Вбежала, фурии подобна,

В шатер, схватила чашу с ядом

И, в кресло сев на возвышенье, -

А дети с ней стояли рядом,

Хуан по левую был руку,

А дочка Изабелла справа, -

Им первым повелела выпить

Ту смертоносную отраву.

Когда они свалились наземь,

В предсмертных муках содрогаясь,

Она дрожащими устами

Сама приникла к этой чаше

И столько выпила отравы,

Что тут же замертво упала.

Наш вариант, как видите, покороче. У каждого времени — свои вкусы

Сказка со счастливым концом

Деметрио восходит на престол и женится на Маргарите. Король польский благословляет молодых. Занавес.

В «Великом князе московском» есть все, чему положено быть в маньеристской пьесе. Ужасы, любовь, интриги, битвы, песни поселян, верный слуга (кстати, слуга у Деметрио — испанец; интересно, как его сыграл бы Джигарханян, если бы Фрид взялся за экранизацию). Нет только попытки показать русских экзотическими дикарями — они даже античных богов и героев постоянно поминают в своих речах, чего, разумеется, с реальными героями нашей истории быть просто не могло.

Дело, думаю, не в том, что Лопе де Вега хотел показать наших предков обыкновенными европейцами. Просто не особенно вникал в материал (да и не так уж много было на тот момент в Европе источников, по которым получилось бы составить хоть какое-то представление о быте и нравах Московии). Его, конечно, занимал сюжет — чудо, приключения благородного отрока, возвращающего отцовский престол.

Но нам-то теперь все равно интересно погрузиться в этот мир — одновременно и свой, и чужой, и понятный, и знакомый, и выдуманный. Ну и думать, что в начале XVII века в далекой Испании писали и ставили пьесы из русской жизни.

На русском пьеса вышла отдельным изданием в 1999-м. Фонд «Сервантес», перевод — Леонида Цывьяна.