Дом с колоннами

Мчали быстро, воздух вокруг скрипел, как несмазанный, на поворотах Виллис лихачески вставал на два колеса. Виталик цеплялся за ручку двери, коленями сжав кобуру с наганом. Пахло канифолью. Виталик зажмурился и припомнил деда, как он лудил что-то в дальней комнате, струйки едкого дыма сбегали под дверь и искали кроху-Виталика, заигрывали с ним, щекотали ноздри. Комнату давно отдали Хачатурянам, дед спит под решётчатой башней со звездой и цифрами на эмалированном портрете, а паяльная его лампа у фронтового товарища Савелича.

Вздохнул Виталик. Тряхнуло особенно сильно.

- Боишься? — девушка не отпускала дорогу. Та юлила и прыгала, стучала в дно гравием, тут же меняла масть на раскисшую грязь, гремела пробитой почти до днища колеей, шипела пластинкой мокрого асфальта. Пейзаж за окном тасовался с пулеметной скоростью. Миг, Виталику пригрезился берег моря в разрыве желтой акации, белый зуб непокоренной крепости, Виталик читал о такой, но машина рванула вперед, акацию стоптали кряжистые елки, лес раздвинули опоры ЛЭПов, дорога свернула во тьму. Девушка включила фары, в их свете впереди метались звери, удирая. Неладное было что-то с их тенями, но Виталик не разглядел. 

Пыль, что одела машину горячей подвижной броней, вела себя волшебно, подпрыгивала, как покрывало, на ямах и ухабах, но потом вновь приникала к Виллису густой звериной шкурой. В ней мерцали особые пылинки — они кружились в воздухе, светящиеся и странные. Виталик висел в их облаке, рывки и удары Виллиса будто бы не касались его. Виталик плыл, качался, и тут вдруг они остановились. Резко и окончательно. Девушка перегнулась к Виталику через рычаг и быстро зашептала на ухо.

• Без тебя мне никак, пойдем двумя разными коридорами, точно кабинет не скажу, всего две цифры знаю, 4 и 2, я в 24, ты в 42, есть верная примета, на столе — папье-маше с головой Дзержинского, да ты знаешь вообще, как он выглядит? — тут девушка притормозила, взяла лицо Виталика в ладони, он дышал быстро и сипло, что твой щенок с пробежки, а она — вот так новость! — сама, ну, сущая девчонка, даром, что тараторит по-взрослому, — Ты не боишься часом?

Виталик помотал головой, хотя боялся страшно.

• Ты про Родину помнишь? — удивительно, как глубоко и полно он ей поверил. Вот и теперь слушал, развесив уши, и со всем соглашался. — Ты бойся, но сделай.
• А что делать-то?
• В столе будет синяя папка, шнурками завязанная. Ты ее бери и за подкладку пихай. И сразу сюда.

Девушка придирчиво осмотрела его, одернула куртку, показала, куда пихать, поправила ремни.

• Тебя как звать? — спросил Виталик, ежась.
• Нина. — «И точно», — Виталик потянул из своей кобуры наган, попытался отщелкнуть барабан.
• А вот это ни к чему, — руки у Нины были теплые и сильные, она запихала наган назад в кобуру и подвесила ее портупею. — Не дойдет до боя.
• А как?
• Врать, — будто точку поставила и полезла наружу.

На крыльце дома с колоннами стояли, сидели, вроде даже спали, завернувшись в шинель и присев на ящике, десятки человек. Было весело и шумно. Кто-то бубнил, считая вслух, Виталик пошел на голос, потряхивая головой, точно счет звал его, но Нина схватила за локоть и толкнула ко входу. Они шли порознь, две канонерки, Виталик косился на Нину и все повторял за ней: вот она наклонилась и подняла портсигар, сунула в черную от машинного масла руку старика с редкими седыми усами, Виталик тоже наклонился, но ничего не нашел, а как выпрямился — перед ним стоял человек из стали.

• Товарищ младший лейтенант, — отчеканил он, Виталик дернулся, но стальной человек обращался именно к нему, смотрел без издевки, говорил, как маршировал, — я патроны привез, десять ящиков, а принять никто не может. Поможете?
• Я, — стальной человек развернулся и пошел по ступеням вверх, Виталика будто водоворотом утянуло следом. За двойными дверями они повернули налево, Виталику ничего не оставалось, кроме как идти на поводу, поймал его человек из стали, а теперь тащил подсекать. У решетки стояли ящики, на них дремал мальчишка едва ли старше Виталика. На коленях пацана лежал обшарпанный ППШ. Мальчишка громко сопел. Стальной человек ругаться не стал, положил тяжелую свою руку пацану на плечо, тот и подпрыгнул.
• Товарищ лейтенант, — жалобно заныла решетка, Виталик подошел ближе, решетка скрывала длинную комнату, за дверью стоял стол, за столом сидел человек с кислыми усами, — товарищ младший лейтенант! Примите патроны. А то этот собачится.
• Во всем порядок должен быть, — пробормотал Виталик, чувствуя, как одобрительно кивнул стальной человек. Дальше все сложилось само: Виталик поманил кислоусого рукой, тот просунул бумагу, выдал ручку, Виталик макнул ее в чернила и сосредоточенно писал минуты две, отмахнул, с удивлением прочел, что младший лейтенант Родченков принял у.
• Фамилия, звание? — стальной человек расправил плечи.
• Евстафьев Федор Валентинович, это от второго цеха патроны, сверх нормы.

Виталик расписался, сунул бумагу назад, проверил, что кислоусый отпер решетку и готов принять ящики, пожал руку из стали, попрощался за руку с пацаном и пошел прочь, чувствуя, как мелко дрожат все поджилки, что только есть в теле.

Кабинет 42 был на четвертом этаже. Виталик шел по центральной лестнице и слышал, как врастает в чужое взрослое тело, скрипела кожа, раздвигаемая плечами, шатались зубы во рту. Виталик посмотрелся в окно, мимо которого проходил. В стекле отразился отец Виталика, которого он сроду не видел, кроме как на фотокарточке, и ту нашел случайно, когда перерывал бабы Нинин сервант, искал жгут на рогатку.

Мимо шагали другие люди в форме и кожаных куртках, женщины в красных платках и зеленых гимнастерках, жгуче пахло махоркой и потом.

У 42 толпились люди, о чем-то жарко спорили, завидев Виталика, умолкли. Ждали, когда подойдет. Было им всем лет по семнадцать, лица горели румянцем.

• Товарищ младший лейтенант, — обратилась маленькая, но с виду самая бойкая девица, — что же их, расстреляют?

Виталик спрятал руки за спину, они тряслись так, что передавали дрожь всему телу, а за спиной он смог сжать их в замок и так хоть остановиться. Ребята смотрели на него. Виталик обвел всех взглядом, точно запоминал.

• Врагов щадить нельзя, — строго сказал Виталиков рот, Виталикова рука взялась за ручку двери, а Виталиковы ноги сделали шаг вперед. Толпа расступилась. Дверь открылась.

В кабинете никого не было. Виталик прижался лопатками к двери, слыша, как загомонила, раззадорилась толпа по ту сторону. Минуту Виталик стоял, не шелохнувшись, утер лоб тыльной стороной ладони, выдохнул и принялся изучать кабинет.

На столе, огромном и пустом, стояла лампа с зеленым абажуром. Виталик обошел стол кругом, три ящика были заперты, из четвертого торчал ключ. Приглашал. Виталик отпер ящик, потянул его на себя. Внутри лежали папки, но не синие, обычные, картонные. Дело №. Наискосок каждой шла красная черта, точно перерубала фамилию. Виталик вывалил папки на стол, во второй обнаружилась фотография бабы Нины. Виталик сразу ее узнал. Времени на раздумья не осталось, Виталик сгреб всю пачку и сунул за подкладку, как показывала Нина. Они улеглись там, но мешались, похрустывали, предатели.

• Вот ты где, — от порога раздался голос, Виталик медленно, поражаясь своему спокойствию, поднял голову. С той стороны стола стоял человек, изрезанный горем. Одни глаза еще чего-то желали на его лице. — Хорошо, что сразу ко мне.

Человек придвинул стул, сел, упал лицом на руки и продолжил:

• Ты меня в гниды записал. По лицу вижу. Ты не оправдывайся. Так и есть. Мразь я. Сука конченая.

Виталик пошел в сторону двери, слыша, как ерзают в подкладке дела, сдают его с потрохами.

• Но ведь они — враги народа! — закричал человек, поднимая на Виталика глаза. Человек хотел, чтобы его уговорили. — Империалистические наймиты! Шпионы.

Виталик приблизился почти вплотную, руку протяни и коснешься.

• Гады же они, — глухо говорил человек, сникая все сильнее, сбиваясь на шепот. Потом умолк. Сглотнул. — Дай наган.

Виталик царапнул кобуру.

• Нет.
• Дай, Христа ради, — человек сказал. Виталик выложил ствол на стол, придвинул к человеку.
• Уходи, Родченков, — попросил человек, вцепился в наган как в руку матери.
• У тебя тень крысы, — заметил Виталик и потянул на себя дверь. В коридоре было пусто. Взглянул последний раз на человека, убитого делом. Тот сидел, сгорбившись, баюкая наган на груди, глаза его теряли свет, остывали.
• Не жалей меня, Родченков, — дверь отрезала другие его слова. Если они были.

Виталик открыл дверь Виллиса и залез внутрь. Точно беглые заключенные, хлынули сквозь лопнувшую подкладку на пол дела.

• Сдурел? — лицо Нины пошло пятнами. — Ты чего натворил?

Руки ее крутили баранку, Нина хлестко переключала скорости, дом с колоннами остался далеко позади. Город плясал и юродствовал, Виталик не заметил, как они вырвались на проселочную дорогу, но все пошло не так, Виллис стонал и чавкал, дорога била под брюхо, норовила сбросить, закрутить, увести в кювет. Нина шипела и ругалась, закусив губу. Виталик молчал, слыша, как расползается личина, вытекает из него вместе с силой и нужными словами.

• Ты — глупый, дрянной мальчишка, — кипела Нина. — Я же четко тебе...

По сторонам ударил лес, вырос на десятки метров ввысь, забрал горизонт. На лобовое стекло наползли сумерки. Нина врубила фары и вскрикнула. Дорогу им преградили волки. Драные хищники, в зимней паршивой шкуре. Стояли, вывалив языки, скаля желтые клыки, тяжело дышали. Даже из кабины Виталик слышал жар их глоток.

• Пошли прочь, — высунулась Нина. Вперед выступил мелкий наглый волк. Тень. У него была худая мальчишечья тень.
• Вот он, — прорычал волк, — взял чужое.
• Ствол, — одними губами сказала Нина, — доставай.

Виталик виновато скрипнул кобурой. Глаза Нины округлились. Остальные волки обнажали свои тени. У каждого их было несколько. И они злились, очень злились.

• Отдай! — рявкнул волк, остальные присоединились к нему протяжным воем. Грянула ночь, луна зажала Виллис в световое пятно своего прожектора. Волки раздались, их бока надувались и опадали, горящие жаром, светящиеся изнутри, как раскаленные печи, их тени кричали и гневались, рвали свет руками.
• Готов? — Нина вытерла ладонь о колено, ее рука медленно ползла к рычагу. Виталик крепко прижал ноги к полу, вцепился за ручку в крыше. — Пошли!

Они прыгнули все одновременно.