Доброволец
Сияющий уличный фонарь, добротная изба и какая-то обособленность от других домов выдавали пристанище участкового. Услышав в избушке отборную ругань, Юра решил подслушать.
- Вы – два идиота! Просто идиоты! – орал кто-то за дверью, и видимо был настолько страшен, что ему ничего не отвечали. Впрочем, крик особо громким не был, но каждое отчеканенное слово как будто врезалось в уши.
Юра тихонько прошёл за угол дома, чтобы послушать у открытого окна.
- Ты нахрена стрелял? А? – уже сквозь зубы проговорил свирепый начальник.
- Я думал, что…
- Нихера ты не думал! Один часами с бегунком пиздит и чаи гоняет, второй стреляет, блядь. И нет чтобы по ногам, он в сердце стреляет! В сердце!
Юра набрался смелости и чуть заглянул в окошко, одним только глазом. На двух ментов, один из которых был худощавый – видимо, старлей, а второй – жирный капитан, орал с виду довольно щуплый мужчина средних лет. Хотя каких там средних, здесь уже не разберёшь, кому сорок лет, а кому – две тыщи сорок.
- Его же выбросило. Ты хоть знаешь, сколько мне сил понадобилось, чтобы его днём из той больницы забрать?
Да это же следак из больницы! Тот самый, что средь бела дня приезжал на УАЗике и забрал того бегунка из автобуса. Там, вроде бы, был и второй следак.
- Да его ж всё равно забирать бы пришлось, - виновато ответил старлей. – Он себя утопить мог, повеситься.
- Да дело не в том, что его пришлось забирать, - продолжил сквозь зубы говорить следак. – Дело в том, что у него в башке – губка. Он и так был не алё, а щас у него сознание рассыпалось. Как у бати Тимохиного. Я его прошерстил всего – он то мать свою видел, которой тут нет, то автобус, которого тоже тут не было. Это мусор, а не бегунок. Просто в помойку.
Менты ничего не отвечали, опустив глаза в пол.
- Всё, валите с глаз нахрен, - уже гораздо тише и спокойнее сказал тот.
Те двое вышли, но на улице никаких звуков Юра не услышал. Снова прыгнул.
- Вот послушай, Алексей Андреич, - уже спокойно сказал тот самый следак. - Ты мне нравишься, была бы у тебя их кровь ещё – цены бы тебе не было.
- Я прошу – Катю не трогайте, - проглатывая слёзы, молил старый археолог.
Когда это устаканится? Почему прыжков то нет вовсе, то они такие частые?
В избушке было много народу. Тот самый курильщик сидел на полу, обхватив колени, и шептал что-то бессвязное. Старый археолог и впрямь стоял на коленях в слезах, а следак держал его Катю, что когда-то была Таней, за горло. Таня, впрочем, ничего ответить не могла, ибо уже была без языка.
Когда из-за комнаты вышла птица выше двух метров ростом - Юра едва не закричал, тем самым чуть не выдав себя. И пусть это была птица, с птичьей головой, ногами и крыльями – на брюхе у неё моргало осоловелыми глазами человеческое лицо. Это было натурально олицетворение всех тех фигурок, о которых рассказывал Паша. Птицеидол Иткульской культуры, представители которой исчезли так же, как и ананьинцы, бросившие свои жилища.
Алексей Андреич рыдал, уткнувшись в пол. Следак состряпал недовольное лицо, кивнув капитану, чтобы тот выволок его во двор.
Юра догадывался, что сейчас случится что-то ужасное, и вроде бы, хотел снова затаиться, но любопытство не позволило ему даже отвести взгляда.
Птица задрала свою голову, и длинный язык, вылетевший из клюва, в один миг обхватила сумасшедшего паренька. Тот даже не сопротивлялся, когда язык пробил его грудину, впиваясь прямо в сердце и удерживая его тело на весу под потолком.
- Давай теперь эту, тебе не впервой её пробовать, - с какой-то жуткой ухмылкой сказал следак, и второй язык, вылетевший из человеческого рта, впился в глотку бедной, измученной девушки.
Побледневшая голова паренька поникла, и язык швырнул его тело в угол, как мешок с мусором.
- Закопайте его с остальными, - подытожил следак.
Юра, чей разум едва выдерживал увиденное, сел на землю под окном. Когда ужас, парализовавший разум, снял свою пелену с глаз, он догадался, что к чему. Разумеется, если Паша скакнул в прошлое и увидел свою старую деревянную дверь – Таня за ней стоять не могла. Значит, она тоже бегунок. А как сделать из человека бегунка, если ты им по крови не являешься?
Так же, как сделал себя бегунком Юра. Перелить кровь другого бегунка. И пусть этот принцип был всего лишь догадкой, теперь же, когда Юра и сам прыгает по шахматным клеткам, и когда Тане перелили кровь Саши Нестерова – это уже факт. Да, бедолага-паренёк – определённо Саша. Тот самый бегунок, которого забрали из больницы. Которого застрелили у дома Тимохи. Следак был недоволен не тем, что тот словил пулю. Он был недоволен тем, что как бегунок Саша оказался крайне низкого качества. Для чего им вообще нужны бегунки?
- Чего притаился? Выходи из тени, - зычным басом скомандовал следак, а у Юры душа в пятки ушла. Кому он это говорит?
- Я знаю, что ты под окном сидишь. Заходи в дом, турист.
Юра встал и посмотрел в окно. Следак сидел за столом, смотрел ему в глаза и улыбался. Видимо, чтобы выразить добродушие, только вот для Юры сволочь уже не спрячется под маской.
∗ ∗ ∗
Связи с высшим руководством так и не появилось, и генерал принял решение отправить группу в деревню – разведать. Солдаты готовили к поездке КрАЗ, а Пётр всё никак не мог понять – что же тут было не так.
Если Купол в последний раз появился днём, то почему сейчас ночь? Так не должно быть. Свои сомнения он поведал заму Воронина – тот лишь ответил, что Пётр в силу своей квалификации и близко не может понимать, как работает машина. Возможно и так. Но чуйка подсказывала, что грядёт какая-то опасность. Не может же Купол вернуться ночью, тем более, если Юра машину вырубил.
Это была не просто чуйка. С каждой секундой внутренний голос только и повторял: «Беги! Прячься!», а ноги сами спешили в комнату, где когда-то удачно спасался Воронин.
Нахватав со склада, который уже никто не охранял, еды и воды, Юра прошмыгнул по коридорам в капсулу. В любом случае, что бы ни произошло, теперь это – самое безопасное место на станции. КрАЗ выехал за ворота, освещая неприветливые сосны, и скрылся в ночной тьме.
∗ ∗ ∗
Паша бежал по лесу, оглядываясь, не преследует ли его медведь. Птица кружила над кронами, но явно не собиралась садиться– то ли от слабого зрения его не видела, то ли от большого размаха крыльев не могла приземлиться.
Когда одышка заставила остановить бег на забитых ногах – Паша понял, что понятия не имеет, в какой стороне вторая деревня. Он присел у дерева и стал прислушиваться к звукам. Никакого топота не было слышно, а птица, крикнув, улетела прочь – искать дальше.
Где-то вдали послышались голоса. Нет, не со стороны Кучанова. Напротив, голоса были слышны за спиной Паши. Переведя дух, он встал и побрёл к людям, оглядываясь. Да, теперь вся эта вечная жизнь так и будет проходить – в бесконечных прятках, побегах и оглядках. До тех пор, пока его, наконец, не поймают и не сделают с ним то, что планировали.
За деревьями показались огни деревни, и чем ближе Паша приближался к ней, тем отчётливее понимал, что это вовсе не деревня Алексея Андреевича.
Выйдя на границу леса и притаившись в кустах, вместо привычных деревенских изб он увидел странные, но до боли знакомые бревенчатые жилища. Зарево от множества костров освещало деревню, на улочках кипела жизнь. Когда Пашу схватили подкравшиеся сзади люди, одетые в какие-то тряпки с капюшонами, у него не осталось сомнений: это – ананьинцы, те самые древние люди, что исчезли из своего поселения три тысячелетия назад.
Напрасно он, пропахивая руками землю, пытался отбиться, когда его за ноги волокли в деревню. Получив несколько раз сапогами по рёбрам и голове, он в бесчувствии лишь слышал обрывки разговоров на неизвестном ему финно-угорском наречии.
∗ ∗ ∗
- А чего прятался-то? – Добродушно спросил следак, попивая чаёк. – Мы тут не кусаемся, вполне гостеприимные. Думаешь, один ты такой? У нас тут вон – этих туристов, тьма. Кто в поход, кто за грибами. Голодный?
Юра лишь покачал головой. Стандартный развод, лишь бы он что-нибудь отсюда взял. Не прокатит.
В доме пахло жареной колбасой, и хоть она разносила приятный аромат – не могла перебить какую-то непонятную вонь.
- А зря, - ответил следак, положив кругляшок колбаски на кусок чёрного хлеба. – Мы её сами делаем. У нас и сыровяленая есть, и вообще много чего вкусного делаем.
- Я отсюда ничего не возьму, - сухо сказал Юра, понимая, что даже если этот изверг и знает, где папа с Настей – всё равно просто так не скажет. Тогда зачем ломать комедию?
Добродушность следака тут же куда-то испарилась, он пожевал бутерброд, запил чаем, отложил кружку на стол и спросил с кислой миной:
- Насовсем?
Юра покачал головой. Следак немного перевалился через стол и хрипло, с каким-то подозрением, спросил:
- А кто тебе вообще сказал, что тут брать ничего нельзя?
- Бегунок по имени Паша.
Следак вновь сделался добродушным, откинулся на стульчике и сказал:
- Ах, Паша, археолог. Умный малый. Полезный… Ну так зачем пришёл? Если ничего не брал, щас скажу старлею, он тебя довезёт. Мне тут такие туристы, шибко умные, не нужны. Так что взаимно.
- Суть в том, что здесь мой отец с сестрой. И я хотел бы уйти с ними.
- Да не вопрос. Они тоже пусть валят. Если ничего не брали, конечно. А если брали – извини, но это уже не мне решать.
- А кому?
- Как, говоришь, они тут оказались? – спросил следак, намеренно съехав с темы. Кто здесь ещё выше, чем он?
- Врезались в автобус. На легковушке.
- Ах, эти… Этих я не видел. Дай-ка руку свою – я посмотрю, - сказал следак и протянул мощную лапу, непропорциональную его росту.
Юра протянул ладонь, и тот сжал её так сильно, что хрустнули косточки. Одной секунды хватило, чтобы следак злобно засмеялся.
- Ах, доброволец! Попил крови археолога, и решил, что всё тут разгребёшь?
- Всегда можно договориться.
- Это ты верно сказал, ох, верно! Знаешь, а я ведь, - следак снова перевалился через стол, - я ведь могу дать тебе то, что ты хочешь. Что ты хочешь больше всего!
И что же он потребует взамен?
- А взамен – ты останешься здесь, будешь моим помощником.
- Помощником?
- Давай начистоту, Юра?
Он знал имя. Что же ещё он смог прочесть в голове? Что он там наковырял в подкорке?
- Когда я создавал этот мир для моей, так скажем, паствы, мне был нужен тот, на кого я скину часть своей работы, - продолжил тараторить следак с возбуждением, а в комнате ещё больше чем-то завоняло. - Они провели свой глупый ритуал, как хотели, ну а я дал этому самому первому часть своих умений. И что-то мой помощник в последнее время не слишком хорошо делает свою работу.
- И в чём заключается работа?
- Удерживать здесь всё так, как нужно. Я даю тебе эту возможность: остаться здесь так же, как ты сюда пришёл – добровольно.
На этих словах лицо его стало строгим и даже злобным, и Юра вдруг понял, чем воняло в доме. Зверем. Грязным, диким зверем. Следак – не кто иной, как Лесной Хозяин. Конечно, можно было догадаться и раньше, но кто знал, что этот медведь может принимать человеческий облик? Оборотень? Здесь?
Юра встал со стула и попятился назад к двери, следя взглядом за медленно идущим к нему Хозяином.
Как только он схватился за ручку двери – Хозяин остановился.
- Разве у тебя есть выбор? – спросил он, смотря куда-то за спину Юры, в сторону крыльца, по скрипучим ступенькам которого послышались грузные шаги.
- Это неравноценный обмен, - ответил Юра и перебежал к окошку. Впрочем, Хозяин остался стоять на месте, в то время как у окна закопошились какие-то люди, а в дом вошёл капитан.
- Вези его к старику, - сквозь зубы приказал менту Хозяин и вполне надменно уставился на Юру: - А я здесь с тобой и не торгуюсь.
Юра достал пистолет и выстрелил Хозяину в грудь. Тот, впрочем, даже не пошатнулся. Кровь не обагрила старую как мир рубашку, и пуля только оставила в ней дыру, упав на пол бесформенным кусочком свинца.
Про Юру говорили все, включая участников похода на Купол-1, что он всегда остаётся невозмутимым. В любой ситуации он якобы не поддавался панике и находил нужное решение моментально. Это было неправдой, ведь так казалось только со стороны. На деле же Юра, слыша только стук своего сердца и тяжёлые шаги жирного капитана, стоял в обыкновенном ступоре.
Когда удары барабана за грудиной стали бить по вискам, а Капитан уже тянул к нему жирные лапы, шестерёнки в мозгу Юры закрутились. Мысли пролетали столь стремительно, что казалось, будто он вовсе не думает, а слушает готовую инструкцию под диктовку.
Если его сейчас схватят и сделают то, что хотят, что бы это ни было – он точно останется здесь навсегда. Быть может, физическое тело не умрёт и годами будет лежать в какой-нибудь больнице, пока не потухнет само.
В любом случае, в Сашу стреляли и убили его на месте. Однако никакой пули в больнице не было. Митьку разжевал медведь, Катю изувечила птица, но реальное тело не получило повреждений аватара. А это значит, что первая смерть здесь – лишь производит выброс в реальность.
И Юра выстрелил себе в висок.
∗ ∗ ∗
Первое, что Паша увидел, раскрыв глаза – это объятого пламенем Митьку, прыгающего в разные стороны. Толпа взрослых и детей вокруг улулюкала, отпуская шутки на непонятном наречии и кидаясь камнями. Митька орал, пытаясь себя потушить, но никак не мог ни упасть на землю, ни убежать: руки его были связаны, а спастись бегством мешала тяжёлая цепь.
Паша и сам повис на такой цепи, стараясь не смотреть на горящего друга. Кто-то бросил в Митьку камень побольше, бедолага же вряд ли почувствовал боль. Когда он обмяк, свесив голову – толпа уставилась уже на Пашу.
Когда смола полилась с головы Паши, растекаясь по плечам и спине, он понял, какую досадную ошибку совершил. Нужно было убить себя. Каким угодно способом.
Восторженные возгласы снова сменились улюлюканьем. Да, две смерти явно заставят вашу допотопную медеплавильную печь работать лучше, как же. Смола уже текла по ногам, а Паша, предвкушая запах своего палёного мяса, дрожал с головы до пяток.
Только бы отключиться поскорее. Только бы это выдержать. Лишь бы спас болевой шок.
Но нет, когда огонь моментально поднялся по ногам к макушке, а смола полностью залила глаза, Паша каждым горящим нервом понял, что никогда в жизни не знал боли, похожей на эту.
∗ ∗ ∗
Юра очнулся в своей же машине, так заботливо обложенной ветками. Висок был чист – никакой крови и даже царапин. Пистолет всё ещё был при нём, хотя какой от него толк?
Как же это работает? Неужели квантовая телепортация? Сознание перебрасывается из того мира в этот? А как они делают аватары? В теории, конечно, из энергии, коей наполнено Поле Хиггса, можно создавать материю. И можно даже предположить, что демоническое нечто из того измерения научилось это делать, или всегда могло. Но чтобы создавать живую материю – это уже в голове у Юры не особо укладывалось. Это что получается? Если Хозяин может сделать живое тело, он сделал копию даже его, Юры? Он может сделать динозавра?
Это вряд ли. Если бы мог – давно бы преобразил свой мирок во что-то большее. Нет, его возможности гораздо более ограниченные, чем кажется. Ему нужны образцы. Прототипы. Он делает людей, машины, деревья, но не может сделать того, что ранее не попадало в сопряжение.
А что за «помощник»? Что за «глупый ритуал»? Он сказал, что дал часть своих возможностей, часть работы. Вполне вероятно, он просто хотел автоматизировать всё таким образом, чтобы самому ничего не делать, а точнее – развлекаться в созданном им самим Раю. Всё-таки, местные жители – это далеко не обитатели Кучанова и «Деревни номер два». Они где-то там, в лесах.
Помощник, скорее всего, удерживает туман, защищающий материю нижнего мира от аннигилирующей пустоты. Антиматерия? Понятно теперь, что туман не только разворачивает беглецов обратно, но и удерживает пустоту на границах. Иначе антиматерия столкнётся с материей и уничтожит там всё. Скорее всего, когда человек попадает в нижний мир окончательно – он телепортируется вовсе не рандомно, случайно. Кто-то вручную кидает его так, чтобы переход был плавным. Иначе можно телепортировать кого-нибудь в дерево, к примеру.
Любопытно, наверное, выглядел момент первого появления «божества, духа» в облике медведя. Конечно, в том измерении никаких медведей не водится. Хозяин лишь подсмотрел образ. Надо же было как-то явиться людям, не в виде облака же. Или сгустка энергии - чёрт знает, чем оно там является на самом деле.
Но ведь машина в Куполе-1 и сама делала что-то похожее. Конечно, материю она так же делала из энергии, но живую-то сделать не могла. Да, она скопировала всю станцию, но люди-то, люди! Людей она перемещала. Спустя три тысячелетия мы почти достигли того, что успешно вытворяет призрак из другого измерения, но всё ещё не так, как нужно.
Сознание выбросилось в реальность. В живое, здоровое, неповреждённое тело. Как уже известно, такая фича прокатывает только один раз: видимо, в следующий соединение сознания с аватаром будет уже более стабильным, а реальное тело погибнет. Отсюда до ужаса просто выбраться: достаточно сразу себя убить – и ты моментально летишь домой. Но как понять, что ты не в реальности, если переходы такие плавные? Только что ты закрыл глаза, а когда открыл – вокруг всё то же: машина, автобус, кресло, дорога… Это как во сне: ты боишься смерти, пока не понял, что это сон.
Отец и Настя всё ещё там. Нужно решать сейчас. Ещё одна доза препарата уже ждала в автоинъекторе. Юра, конечно, молился всем богам, чтобы не пришлось прибегать к плану Б. Но из всех богов его услышал только Лесной Хозяин.
Либо ехать домой, либо идти за ними, но остаться там навсегда. Выбор не просто сложный – он чудовищный.
Юра посмотрел в окошко: через дыру меж веток виднелся старенький мерседес, рассекающий дальним светом ночную тьму. Этот человек сейчас доедет до настоящей Зелёнки, выпьет кофе, сходит в туалет, покурит и уедет дальше, так и не поняв, какое страшное место недавно проехал. Достаточно лишь остановиться на обочине и задремать… И очередная непонятная смерть, беспричинная остановка сердца и бедолага, вымаливающий у Тимохи дорогу к участковому, чтобы ещё больше наебаться.
Простил бы он себе, если бы сейчас уехал домой? Или корил бы себя до конца жизни, что не приложил все усилия и не вернул их? Отец… С отцом всегда были отношения натянутые, нервные, он как спичка: едва зацепишь – и вспыхивает. Но Настя… Настя с детства была единственной его радостью. Единственный во всём мире человек, который видел его не таким – не бездушной машиной, у которого логарифмическая линейка вместо сердца, не сухим деревом.
Нет уж. Навсегда – это для тех, кто не нашёл выход. Если есть выброс после первой смерти – надо найти и после второй. Время течёт в обоих мирах по-разному, можно выброситься и завести сердце через секунду после его остановки, кто знает.
Юра выехал на обочину, встал перед остановкой и взял в руки автоинъектор. Играем дальше.
Очнулся он снова в своей машине, заботливо нарисованной на обочине. Только сейчас, глядя на ярко освещённую остановку, Юра задумался о той небольшой мелочи, про которую Паша даже и не заикался. Энергия. Солярку для Икаруса, конечно, «помощник» сделает легко, раз уж создаёт живую материю. Но электричество… Фонарные столбы в Кучанове, как и тот, что светит сейчас на остановку – не имеют никаких проводов. Конечно, можно подумать о кабелях под землёй, но всё же – никакой электростанции ведь здесь нет. А это значит, что в должностной инструкции «помощника» есть ещё одна обязанность – собирать и распределять энергию. Да и кто поверит, что полумесяц и звёзды – настоящие? Скорее всего – светящиеся муляжи на верхней границе нижнего мира. Просто очень натуральные, искусно выполненные.
Пребывая в размышлениях, Юра не заметил, как позади подкрался едва ползущий Икарус. Ни дальний, ни ближний свет на фарах не горели: старались потише, но выдало кряхтенье старого движка и громыхающая подвеска.
Юра съежился на своём кресле, чтобы не запалиться, и внимательно наблюдал за автобусом через зеркало заднего вида. Тот, не доехав до остановки, затормозил метров за тридцать, чихнул и открыл двери.
В этот раз молчаливые оборванцы не заходили внутрь, напротив – они спешно выпрыгивали из автобуса, попутно включая фонари. Юра уже догадывался, зачем здесь этот десант – осталось только подтвердить. Когда свет фонаря блеснул в зеркале, Юра завёл машину и рванул по дороге, слыша, как заорали на всё поле зэки.
Конечно, охота уже началась, можно было и не надеяться, что реакция Хозяина не будет незамедлительной. Наверное, они хотели разделиться и прошерстить поля, но всё оказалось проще.
Икарус дальним светом пытался слепить его через зеркало, но Юра уже отрывался. Ещё бы: куда старой дохлой колымаге угнаться за новой японкой, и адреналин даже начал приводить Юру в восторг, если бы не противный птичий крик.
Когти заскрежетали по крыше, уводя машину с дороги. Где-то напротив следующей остановки должна быть просека, а там до дома Алексея Андреевича рукой подать. Уж он подскажет, как дальше быть, главное добраться. Машину перестало вести, и Юра даже подумал, что птица отстала, пока не почувствовал на мгновение невесомость.
От сильнейшего толчка машину выбросило в овраг, и Юра, хоть и был пристёгнут, ударился виском о боковое стекло. Полёт был недолгим, и хоть кусты в овраге смягчили приземление, всё же битое стекло полетело по всей машине, царапая лицо.
Юра пытался отстегнуть ремень и пробить подушку безопасности ножом, заранее предвкушая, насколько сложно будет выбраться из машины. Но второй толчок поставил её на колёса.
Птица улетала на новый заход, из-за деревьев с той стороны дороги выехал УАЗик, а Икарус уже тормозил на обочине неподалёку. Юра, выбравшись из своей разбитой ласточки, побежал со всех ног в лес. Кольцо сжимается. Уже понятно, к кому они загоняют его, как зайца.
Он пробежал, возможно, полкилометра, смешно размахивая руками и пытаясь скорректировать курс. В лесу царила полная тьма. Юра несколько раз получал ветками по лицу, спотыкался о корни и падал, пока, наконец, не прорвался сквозь кусты на полянку. Яркий свет после столь долгой лесной тьмы так ослепил его, что он закрыл глаза обеими руками.
- Стой! Да на месте стой! – заорал кто-то весьма недобро, и Юра остановился.
Никого рассмотреть не удавалось, различались лишь несколько силуэтов, направляющихся к нему. Пистолет доставать было боязно: смерть хоть теперь и не грозила Юре, но реинкарнация чёрти где тоже не прельщала.
- Ты кто? – спросил тот же голос и для убедительности больно ткнул в рёбра чем-то тяжёлым. – Ты кто, я тебя спрашиваю?!
Поймав удар прикладом по лицу, Юра упал. Сапог больно давил на позвоночник, и не возникало сомнений – это какие-то солдаты. Глаза привыкали к свету, и Юра различил как минимум семерых.
- Оглох, что ли? Местный? Руки держи, чтоб я видел!
- Ты местный? – спросил второй, ещё более злобный, голос.
Сапог так сильно давил на спину, что дышать стало тяжелее, и Юра только тихо прохрипел:
- Нет.
- Громче говори!
- Нет!
- Тогда кто? Из какой деревни? Из Гребеньков?
Гребеньки… Мало ли в такой огромной стране одноимённых деревень, но Юра чуть не сломал шею, пытаясь разглядеть, что за страшная машина недавно так ослепила его. Он даже не отдавал себе отчёт в том, для чего это сделал. Мозг работал так быстро, что Юра не поспевал за своими мыслями.
На поляне стоял военный КрАЗ.
- Купол-1? – спросил Юра.
- Ты кто?! – снова завопил солдат. – Где деревня?
- Что он там сказал?
- «Купол-1» он сказал! Эй! – продолжал орать солдат, ткнув автоматом в затылок. – Откуда про Купол знаешь?
Пока неподалёку трещали ветки, а земля гудела всё тяжелее, Юра свои мысли, наконец, догнал.
- Отвечай, сука! – бесился солдат, но Юра уже никак не реагировал. Скоро вас всех не станет, кольцо-то уже сомкнулось.
Если мы пользовались тем же транзитом, что и нижний мир, то легко догадаться, какую деревню искали бедные солдатики. Про Кучаново они пока вообще не в курсе. Они думают, что находятся в реальности.
Нижний мир поглотил Купол, как самый большой глазок в жирном бульоне сливается с маленькими. Если раньше, когда машина ещё работала – она удерживала Купол в своей «системе координат», то сейчас, стало быть, сама станция – это просто дрейфующий кусок материи, который могло прибить к каким угодно берегам. Вот и прибило. Быть может, команда Воронина вовсе не такие уж и бездари, какими их считали, быть может, «помощник» Хозяина перехватил что-то намеренно. Автобус, пару деревень, пару десятков рабов. Зачем строить, когда можно украсть?
Если бы тогда, в две тысячи седьмом, Юре сказали, что Купол-1 слился с измерением, слепленным из глины и палок каким-то лесным духом – он бы посмеялся в лицо такому невежде. Но Икарус со всеми, кого эти самые солдаты охраняли, уже стоит между обеими телепортированными деревнями. Эти люди, возможно, даже когда-то были знакомы между собою. Как тесен нижний мир!
Сапог больше не наступал на спину – его хозяин был слишком занят стрельбой по огромному медведю, вылетевшему из лесной тьмы.
Юра бежал дальше сквозь кусты, слыша, как Хозяин перемалывает солдат в своей пасти. Богу было скучно, и он развлекался, как мог.
- Где ты, Юра? – лишь вопил медведь, а криков и автоматных очередей слышалось всё меньше.
Когда крики затихли вовсе, Юра уже приближался к границе леса. Цепляясь за острые ветки молодой поросли, он выбежал к деревне.
Во всех домах, кроме одного, света не было. Медведь из леса так быстро не выберется, ведь судя по рассказам Паши, ему требуется много сил на трансформацию. Это фора минут на двадцать, не больше.
Уже привыкший бояться каждого шороха, Юра трусцой побежал меж грядок огорода, озираясь вокруг. Ни птицы, ни тем более оборванцев нигде пока не было.
Сердце всё ещё бешено стучало и Юра едва поборол одышку, но медлить было нельзя.
Даже не постучавшись, Юра отворил дверь в дом. Он увидел и Алексея Андреевича, и Настю с отцом. Все трое сидели за столом, археолог пил не то водку, не то самогон прямо из бутылки; Настя, съёжась, понуро глядела в пол, а отец просто смотрел в никуда. Захлопнувшаяся дверь напугала только их двоих, Алексей Андреевич же даже не повернулся: мало ли, какая очередная заблудшая душа зашла на огонёк.
- Юра? – пролепетала Настя, встав со стульчика.
- Убей их, - громко буркнул Алексей Андреевич, едва посмотрев на Юру.
Всё ясно. Они ничего не брали.
Когда Настя вышла из-за стола, чтобы с великой радости броситься к нему в объятия, Юра выстрелил ей в лоб. От грохота пороховых газов слегка затряслись стёкла, но Алексей Андреевич так же отстранённо продолжил пить, лишь зажмурив один глаз: уши заложило. Настя упала на пол; отец даже слова вымолвить не сумел – издал только какой-то хриплый визг, когда пуля прошила ему горло.
Трясущиеся от волнения руки Юры подвели, и ему пришлось подойти ближе, чтобы добить отца, заливающего стол своей кровью.
Перешагивая через труп сестры, чтобы усесться на стульчике, Юра прекрасно понимал, что это всего лишь аватар Насти, и что она сама, к счастью, освобождена. Но стрелять в неё, равно как и в отца, было самым страшным событием в жизни. Страшнее, чем та ночь в заброшенной деревне и пробежка под пулями к капсуле Купола-1.