"Грибы несъедобные"
- Вот, ребята, познакомьтесь. Это ваш новый товарищ. Его родители долго работали в Англии, а теперь вернулись в Советский Союз. Прошу любить и жаловать! - протокольным тоном произнесла Нина Ивановна. – А ты представься, а потом садись… Вон там, на вторую парту рядом с Яной. А Лазорсон, сейчас пересядет на заднюю. Все равно в одно ухо влетает, из другого вылетает…
Новенький, как-то не по-русски дернул головой, блеснув подозрительно идеальным пробором и произнёс, с чуждой для наших широт интонацией: «Андрэй».
Двоечник Бакушкин, болтающийся здесь по какому-то районному недоразумению заржал. Яшка Лазорсон хлюпнул носом и поволок свой портфель на галерку. Морозова, похожая на дореволюционную купеческую дочку, томно вздохнула.
Эта дура только вчера заелозила до дыр пластинку Джо Дассена, переписывая русскими буквами песню про «эсетю ле гзистепа», что явно подготовило ее минималистический мозг для очередной любви.
Короче, в четвертом «А» нашей образцово показательной прилизанной московской школы «с преподаванием ряда предметов на английском языке» ближе к новому году, появился не совсем обычный новенький.
Необычность «Андрэя» заключалась не в том, что его родители работали за границей. В нашем классе все предки, кроме моих, инвалидного по пятой графе Лазорсона и народного Бакушкина, отважно демонстрировали «преимущество советского образа жизни в стане врага», и за чеки «Внешпосылторга» терпели лишения в нечеловеческих условиях Цюриха или Вены.
Однако эти, безусловно «рискованные» вояжи, были нестоль продолжительны, чтобы отпрыски, проживающие в условиях посольского гетто, обзавелись замашками новенького. А так же его идеальным английским и сомнительным русским.
Новый сосед по парте по-белогвардейски щелкнул зарубежной сменной обувью и уселся рядом…
Скажу честно, что за одной партой с Лазарсоном, сиделось как-то комфортнее. Уж больно этот Андрюха был чопорный. Словно из Виндзорского дворца. Как будто его бабушка, была не вдовой генерала КГБ, а британской королевой в шляпе и с поджатыми гузкой губами. А я ведь, не Морозова, чтобы ждать принца с «эсетю ли гзистепой», а нормальный человек, который в свободное от изучения «ряда предметов на английском языке» время, играет в «резиночку» во дворе близ Курского вокзала и кидает «капитошки» из окна.
Короче, в коллектив он входил со скрипом. И, когда дипломатические родители решили устроить дома детский праздник, из всего класса «Андрэй» пригласил на елку только меня, видимо по принципу совместного сидения за партой.
Не исключено, что моя сомнительная кандидатура долго обсуждалась на семейном совете, но в итоге победил прогрессивный демократизм.
Все это дело обозвали «christmas party». Во всяком случае, так написали в божественной красоты открытке, которую Андрюха молча сунул накануне.
В дом «улучшенной планировки» мы отправились сразу после уроков. Путь был проделан в скучнейшем гробовом молчании. «Правильность» моего спутника изрядно действовала на нервы. Страшно хотелось тряхануть его, как грушу или каким-то еще доступным методом разморозить. Извлечь из этой глянцевой скорлупы нечто человеческое.
Диковинный интерьер квартиры сверкал новизной и несусветностью. Подобное зрелище необратимо повреждало скромное сознание советского пионера. Все представления о роскоши, которые могли уместиться в незатейливом сознании генетического вертухая, угодившего на дипломатическую службу, воплотились в стенах панельного замка.
Я не знаю точно, был ли рынок ширпотреба тех лет узурпирован китайцами. Но, пудовые «золотые» дверные ручки с кренделями, сантехника из пластмассового оникса, фальшивые рыцарские латы по углам и повсеместный резиновый плющ, сегодня штампуют в тех самых трудолюбивых провинциях.
Кстати, что касается плюща, то он был щедро обогащен виноградными кистями, красным перцем, цветами магнолии и даже репчатым луком. Подобная игра природы не снилась даже Мичурину!
Сейчас в подобном роде украшают провинциальные хинкальни. Но, это сейчас…
Дипломатические родители, перед тем, как величаво удалиться, велели мне ничего руками не трогать, разрешили аккуратно смотреть на елку и поставили пластинку с какой-то бесконечной нудятиной.
Остальные гости, по своей одеревенелости мало чем отличались от хозяина рая «улучшеной планировки».
Все эти «дети начальников с папиной работы» были нарядно-бархатные, смирные и сидели с таким выражением, словно каждый только что проглотил по шпаге.
- А у нас в Торонто… - тускло бубнил кто-то периодически, начиная совершенно неинтересный остальным сеанс хвастовства. «Торонтами» в этом кругу удивить было невозможно.
Все это напоминало маленькую тоталитарную секту. Перспектив, даже к минимальному веселью, не маячило. Одним словом, надо было брать ситуацию всвои руки.
Для начала, я решила подкорректировать музыкальное оформление вечера. Для этого было достаточно переключить проигрыватель на 78 оборотов, превратив нудный хорал в писклявый хор истеричных гномиков.
Глаза Эндрю округлились. Девочка в красном платье покраснела и хрюкнула. У жирдяя, похожего на морскую свинку, из внезапно обмякшего рта неряшливо выпал кусок обслюнявленного кекса.
Но, если честно, то во взглядах «сектантов» промелькнула искра жизни и даже некоторое восхищение. Я почувствовала себя «на коне»! Это придало уверенности.
- А давайте играть в трех мушкетеров. Чур, я буду Боярским! Только сперва, хлопушку шарахнем! У меняв портфеле есть!
- А, у нас в Вашингтоне… - промямлил толстяк, только его уже никто не слушал. Одни принялись торопливо бронировать мушкетерские вакансии, а хозяин праздника вытащил шпагу, разоружив фальшивого рыцаря, и робко взмахнул ею над головой. Этого несмелого движения было достаточно, чтобы с люстры, пригодной по размеру для полноценного домакультуры, посыпались блестючие висюльки.
- Во, отлично! - завопила я! - Это будут подвески королевы!
Ну, что можно сказать… Хлопушка произвела не только много грязи, вони и грохота. Этот залп был в чем-то схож с выстрелом крейсера «Аврора». Я имею ввиду эффект. Он словно разбудил вышколенный коллектив гостей, как революционных матросов. Конечно, им надо было многому еще научиться, но азы я хватались налету.
Даже жиробас, проворонивший роль Портоса, угомонился со своим Вашингтоном и споро усвоил, что если дрынькнуть в дверной звонок чужой квартиры, где засели «гвардейцы кардинала», а потом убежать – станет страшно весело! Почти так же, как если в лифте нажать кнопку «вызов диспетчера» и заорать«пора-пора-порадуемся на своем веку!»
В условиях нехватки реквизита, в ход шло все! Девочкав красном платье, становилась то Констанцией, то миледи. Для создания второго образа здорово пригодился меховой палантин для посольских приемов. И кабы героиня коварной леди Винтер, так неувлеклась, то заметила бы, что стена в подъезде ведомственного дома улучшенной планировки, окрашена… Последнее отвратительно сказалось на состоянии соболей, но как пели мушкетеры: «À la guerrecomme à la guerre!» Согласитесь, что лучше и не скажешь!
Подушки и стулья пригодились для воссоздания редутов, плющ содранный со стен, имитировал сочную природу Франции… Моя режиссура казалась безупречной!
В какой-то момент наскучившее историческое действие перенеслось на арену цирка, мушкетеры превратились в акробатов, «хор гномиков» истерил наполной громкости, девочка в красном платье танцевала кан-кан, подсмотренный «у них в Париже»…
Могу сказать со всей ответственностью, что столь разнузданному постмодернизму могли бы позавидовать самые смелые мастера современной культуры. Успех вскружил мне голову! Осталось вынуть из рукава последний козырь!
- Алло, это баня? - сей развязный вопрос мы регулярно практиковали, набрав номер ноль два.
- Милиция, - рявкнул угрюмый невидимый собеседник.
- А почему тогда тазами гремят?
Успех Фредди Меркури на фестивале 1985 года, докоторого мы в тот момент еще не дожили, можно было сравнить с хлипкими аплодисментами деревенскому баянисту на районном смотре.
Это был настоящий триумф! Звездный час! И пусть оно было обожанием толпы всего из пяти человек, но, зато, такого накала, которого видом не слыхивали в «их Америке» и Европе…
Когда сонных, измочаленных потрясениями гостей разобрали шоферы и домработницы, мы с Эндрю остались одни…
Напоследок мне захотелось сделать своему соседу по парте что-то приятное. Все же Новый год. Но вот что подарить человеку, у которого уже все есть? Разве вот это…
Вы помните советские переводные картинки? Мне кажется, что они были самым качественным продуктом всей тогдашней легкой промышленности. Стоили - копейки. Были удобны в эксплуатации, а приклеившись, не отдирались никаким доступным способом! В моем портфеле, где можно было найти все, кроме того, что надо, как раз хранилось несколько листов. Серия называлась «Грибы несъедобные». Почему так? Ну, что попалось, то и купила.
- Вот, Андрюх! Это тебе!
- А это что? – недоуменно спросил он.
- Ща покажу! Тащи глубокую тарелку с теплой водой.
Заморский кафель в ванной, по сравнению с остальной роскошью, действительно смотрелся скучновато. Картинки с пояснениями «бледная поганка» или«сатанинский гриб» придали интерьеру жизни, да и потом, очень полезно информировали. Такого «у них в Лондоне» нипочем не узнаешь!
Словом, хороший получился праздник во всех отношениях!
На следующий день приключились два странных обстоятельства. Сперва меня, как-то грубо сослали назаднюю парту к Лазорсону. А ведь мы с Андрюшкой только-только подружились.
А потом, после уроков на школьном крыльце я увидела маму. В свете того, что я со второго класса ненуждалась в сопровождающих – это очень насторожило. Но еще большую тревогу вызвало ее кровожадное выражение лица…
Я не знаю точно, кто ей позвонил – дипломатические родители, завуч или офицер с Лубянки, но по сути это было одно и то же.
- Ты что творишь? Не понимаешь, что это за люди? - орала она.
А я правда не понимала… Ну, подумаешь, поиграли? Чего такого то? А если им грибы не понравились, то сами – дураки!
… Кстати, Андрюха потом нормально тут адаптировался. В девяностых даже в тюрьму чуть не угодил, но здесь я уже, честно, не причем!
Меня из той школы еще после шестого класса забрали…
