Диана Галимзянова, режиссер, видеохудожница, студентка института БАЗА
В 10 лет у меня обнаружили диагноз – гидроцефалия головного мозга. Потенциально смертельный. В некоторых случаях для лечения в головной мозг вставляются шунты, которые нужно периодически обновлять. Люди с таким диагнозом к моему возрасту уже обычно переносят 10-15 операций на мозг. Но у меня была ситуация, когда шунты не потребовались. Были жуткие мигрени, но удалось стабилизировать состояние без операции.
В 15 лет я заболела раком. У меня вылезла огромная опухоль на руке. Мы с мамой ходили по разным врачам, пытались понять, что это такое. В итоге это оказалась саркома мягких тканей, 2 стадия, и мы попали в онкоцентр на Каширке – огромное, страшное, бруталистское здание. Вокруг люди с ампутированными конечностями и печатью смерти на лице. Я лежала на 12 этаже, смотрела на город и думала – что будет со мной? Я перенесла 2 операции и 3-4 курса химиотерапии. Все это время я находилась в абсолютном отчуждении от мира. Чувствовала себя очень близко к смерти. Выживаемость с диагнозом саркома не высока. Но я пока жива. Мне повезло, что мои родители умеют находить связи. Без связей на Каширке делать нечего.
После болезни у меня было пост-травматическое расстройство (ПТСР). Такое бывает у солдат после войны. Мне снилось, что я опять на операции, но ничего сделать нельзя. Я сидела на антидепрессантах.
Я атеист и агностик, хотя мама у меня православная. Один раз она хотела отвести меня в церковь, я очень ругалась и больше таких попыток не было. Мой атеизм привел меня к дичайшему фатализму, который до сих пор просачивается во все. Но мне всегда помогало творчество (и антидепрессанты). Когда мне было хреново, я думала, что меня наказывают. Хотя кто может наказывать атеиста?
Я пережила два смертельных диагноза, оба из которых всегда могут вернуться. Я стараюсь про это не думать. Хотя конечно перенесенные болезни сказались на моем мировоззрении – у меня черный юмор, мрачные темы в творчестве. Мой первый короткий метр был про девушку с ПТСР. Он стал довольно успешным – его показали на 20 фестивалях в 15 странах. У меня есть еще одна работа, рефлексирующая на тему моих болезней – с помощью специального приложения из МРТ моего головного мозга сгенерирована музыка и на основе этой музыки создан видео-арт. Но я не хочу бесконечно рефлексировать на эти темы.
У меня есть фильм про людей с синдромом Дауна, которые ставят театральную постановку при Театре Наций. Это была очень позитивная история. Я хотела дать им голос, а не снимать мрачную социалку про то как тяжело таким людям и как им не помогает государство.
Сейчас мой круг общения достаточно широк, а раньше я могла общаться максимум с одним человеком в неделю (или даже в месяц). Когда я болела, у меня вообще не было друзей. Я же интроверт, странный ребенок. Какие друзья? Когда начала учиться, мама говорила: подружись там с кем-нибудь. А мне было не интересно. Я же иду учиться. Зачем мне с кем-то общаться? Мне нормально было одной. Теперь мне люди говорят, что я не похожа на интроверта. Но я же решила стать режиссером и начала прокачивать свои социальные навыки, потому что режиссер должен уметь общаться с людьми. К счастью, режиссер может быть психом с ужасным характером.
Из-за моего странного мозга у меня никогда не возникал синдром отмены при прекращении приема антидепрессантов, зато у меня очень странные отношения с алкоголем – он либо вообще на меня не действует, либо сразу дает давление 150 и головокружение. Поэтому я почти не пью и не принимаю никакие препараты расширяющие сознание, так как могу просто сдохнуть.
Сейчас я пишу сценарий порлнометражного фильма про блогершу-маньяка, которая всех убивает и рассказывает про это в блоге. Для сценария мне пришлось совершить довольно серьезное погружение в блогосферу. Я ничего не понимаю в блогах и мне очень странно было смотреть все эти темы, типа: «Вот, я купила новые туфли, сейчас я буду про это рассказывать».
Еще у меня легкая форма синдрома Аспергера. Это как аутизм, только не так ужасно. Поэтому для меня важна рутина, строго упорядоченный ход вещей. Например, я могу покупать только определенный хлеб в определенный день недели в определенном магазине. Если я приду и моего хлеба там не будет – это беда. Но у меня есть вариант Б – другой вид хлеба, который я могу купить в этом же магазине при отсутствии первого вида хлеба. Я не знаю насколько это необычно. Не сверяла себя в этом плане с другими психами. У меня дома с детства все книги по алфавиту. Рутина мне помогает держаться за реальность.
Какое-то мрачное интервью получилось. Хочется сделать позитивный вывод. Может быть такой: если бы я жила где-нибудь в деревне, то давно бы умерла со своими диагнозами. Повезло, что я живу не в деревне. Или вот еще. Я могу путешествовать и не возить с собой гору лекарств. Беру в перелет только одно обезболивающее и препарат, который нормализует внутричерепное давление. Или так? С одной стороны я всегда помню о смерти, с другой – не могу не строить планы на жизнь. Не важно, сколько тебе осталось – ты все равно сдохнешь. Всему свое время. Потерпите.