Девушку трахают двоюродные братья в гостях у тётушки

💣 👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Девушку трахают двоюродные братья в гостях у тётушки
Latest Videos For В Гостях У Тётушки


Ошибка при установлении защищённого соединения



Страница, которую вы пытаетесь просмотреть, не может быть отображена, так как достоверность полученных данных не может быть проверена.
Пожалуйста, свяжитесь с владельцами веб-сайта и проинформируйте их об этой проблеме.

Во время загрузки страницы соединение с artsporn.com было прервано.


Отправка сообщений о подобных ошибках поможет Mozilla обнаружить и заблокировать вредоносные сайты


Сообщить
Попробовать снова
Отправка сообщения
Сообщение отправлено


использует защитную технологию, которая является устаревшей и уязвимой для атаки. Злоумышленник может легко выявить информацию, которая, как вы думали, находится в безопасности.

Не только об одном онанизме же читать всю жизнь
Меня тут спрашивали: "А продолжение будет?"
Так ведь вчерашний отрывок и есть продолжение.

А начало-то вполне благопристойное - лирика в чистом виде.
В тот день у меня на душе было безобразно. Жизнь оскалилась, озлобилась, как старая шавка, чувствующая свой конец, и ненавидящая за это всех и вся. Поганый козёл, у которого я тогда жил, не оправдывал надежд ни материально, ни в карьере. Одни сплошные обещания, да вечная водка по вечерам. Работа так же не спешила в мои объятия. Цели не было, желаний тоже, силы где-то там отдыхали отдельно от меня. Утром, проводил козла на работу, накормив завтраком, выклянчил денег на сигареты, транспорт и просто так, чтобы было что. Повалялся в ванной, посмотрел порнушку и рванул на «Ваську», где в одном из магазинчиков вторичных шмоток, работали приятели: фронтовые подруги по «Прибалде» и «Европе». Было дело, чего скрывать: торговали любовью в гостиницах системы «Интурист». Теперь только смех, да воспоминания остались. Я фронтовых подруг окрестил Маргарет Тэтчер и Евгения Попандрэу. За что эти бляди прилепили мне прозвище мадам Ларсон, в честь Тани Зайцевой из «Интердевочки». Вернее, в честь одного из эпизодов: «То она, как целка-нивидимка, ни капли в рот не берёт, то кривая в ванной плавает. Мадам Ларсон». Вмиру ребят звали Женька и Женька. Дружили они. Я как-то всегда особняком держался. Хотя на разборки или в спецуре эти сучки меня вперёд выталкивали. А любви от них никто и не просил.
Их собственный магазинчик располагался в каком-то не то клубе, не то кинотеатре. Рядом присобачилась кофеюшка, с претензией на шик, вот там мы и собирались. Благо на стираное барахло их шопа, мало кто заходил полюбоваться. Посидели, посплетничали обо всех кого знали, по коньячку замостырили. Стало ещё хуже. Наскоро распрощавшись, я сбежал. Думал прошвырнуться по Невскому, может и в кино зарулить. Периодически небо прыскало мелким дождиком, а мне такая погода всегда нравилась. За бытность работы в стриптизе, красивые и обтягивающие шмотки осточертели. Да ещё волосы стали какими-то странными. Вот и картина, письма Сальвадора Дали после глубокого похмелья: посттифозная башка, покрытая ёжиком на пять миллиметров, бесформенные штаны пузырями, цвета давно сгнившей тыквы, немыслимый свитер почти до колен, зато с воротом-лодочкой, чудом держащимся на плечах, и матерчатая котомка. Правда, некоторые вещи выдавали моё финансовое положение. Как бы я не жаловался, козёл меня любил и баловал, выполняя любую прихоть. Сам покупал, урод. Лучше бы давал наличными, глядишь, мог бы и сэкономить. Так вот, на ногах богато блестели кожей фирменные кроссовки, а в ушах поблёскивали настоящие брюлики, по карату каждый. Да крепкую шейку хомутала не серебряная дешёвка, а платиновая цацка, сляпанная на заказ другом детства моего козлища, по совместительству моим предыдущим любовником.
Я стремительно струячил к метро. Обычно мой взгляд либо летит поверх голов, любо упирается в землю. И так, всё, что нужно, я прекрасно замечаю боковым зрением. А тут? Какой бес толкнул меня в подбородок?
Он стоял возле выхода из «Василеостровской», глубоко засунув руки в карманы сшитых на заказ брюк. Мягкий кожаный пиджак, застёгнутый на одну пуговицу, чёрная рубашка с чёрным же галстуком. И внимательный прищур глаз, настойчиво обшаривающий лица прохожих. Когда эти прицелы остановились на мне, сам не понимая, что делаю, я скроил морду сладчайшей куколки. Глазки округлились, губки разявились, грудь заходила вверх и вниз, как кузнечные меха. Поэма: «Я — несчастная овца. Не ты ли мой пастушок?». Вдобавок, срочно потребовалось проверить, как прочно завязаны шнурки, естественно, повернув к парню зад, и задрав свитер. Попец у меня, что надо. Занятия танцем с шести лет превратили эту часть тела в скульптуру. Девчонки, танцевавшие со мной на одной площадке, не уставали петь дифирамбы моей несравненной заднице. Я немного присел, потом вытянул ноги полностью и выглянул из-за них, проверяя, увидел ли этот болван всё представление. О, он увидел! И, расталкивая толпу, шустро прибивался ко мне, не сводя внимательных буркалок!..
Мне срочно потребовалось в булочную, потом через дорогу, потом в метро и бегом по эскалатору. Он не отставал, но и не приближался. В вагоне держался у соседней двери, и покорно наматывал круги по переходам «Гостиного двора». На солнышко мы заявились у канала Грибоедова. И тут я разозлился. Резко направился к нему, упёрся носом куда-то в грудь и надменно обронил.
— Юноша, если не ошибаюсь, вы преследуете меня почти час.
— Не ошибаешься. — Невероятные зелёные глазищи в стрельчатых ресницах, жёстко очерченный широкий рот и ямочка на подбородке. Голос, хоть и басовитый, но выдаёт, года двадцать три-двадцать четыре. Я постарше буду. И намного.
— Причина?
— У нас есть время поболтать, или ещё побегаем?
— Если я подошёл, значит, время есть.
— Твоя демонстрация у метро, — он красноречиво кивнул на мою задницу, — что означала? Ведь это ты от меня что-то хотел.
— Возможно кофе. — Один на один, я его, пожалуй, вырублю, несмотря на разницу в комплекции. Прошлое научило многому, в том числе некоторым приёмчикам спецподразделений. Я никогда не боялся встречать в тёмном местечке троих-четверых придурков. А в наглости можно и посоревноваться. — Но лучше бы это был целый обед.
— Крутой?
— Ну, ты-то явно круче. — Я умею придавать своему взгляду такое выражение, что человек начинает испытывать неодолимое желание. — У тебя глаза красивые. И лицо.
— Что ж, — он галантно склонил голову, — обед меня не разорит. Куда пойдём?
— Кто платит тот и выбирает. — Я провёл взглядом по его губам, задержался на них, словно целуя, опустил глаза в пах, чуть вздернул брови и вновь вперился в зелёные озёра. Эффект гарантирован! Парень покраснел. Не могу сказать, что сразу планировал какие-то отношения. Он был дьявольски хорош собой. А моя жизнь зависла, и напоминала болото, где даже лягушки не квакали.
Небольшое кафе, куда мы зашли, находилось тут же, на набережной канала. Народу немного, но цены завышены. Он внимательно наблюдал, как я ем, детально изучая мои руки и лицо.
— Ты гомосексуалист?
— Какая проницательность. Сразу угадал, или пришлось помучаться? — Я никогда не скрывал собственной ориентации, но и с криками об этом по улицам не бегал. Нормальным наплевать, лишь бы человек был дельным и хорошим, а придурки на МПХ посланы.
— Кончай выделываться. — Всё-таки у него обалденная улыбка. — Мне нужен просто секс. Секс с парнем. Сейчас.
— Сегодня прямо твой день! Этого секса у меня, хоть завались.
— Так мы идём? — Он начал злиться. Как грустно. А я только во вкус вошёл. Все в один голос твердили, что могу разозлить и сфинкса, если займусь им. — Если «да», то тебе лучше не так много говорить.
— Да? Слушаюсь, мой повелитель.
От меня за один раз не убудет, терять-то нечего. Только бы не хотелось никаких чердаков, подвалов, наручников, или, пронеси меня Господи, целой компании вот таких грозных мальчиков. До «Владимирской» было рукой подать, но он поймал тачку. Всю дорогу я послушно молчал, чувствуя коленом его горячее крепкое бедро и слыша возбуждённое дыхание. Ого, неужто маньяк! Есть в моей одежде парочка сюрпризов на всякий случай: струна с грузилом в шве левой штанины и ажурный веер из металлических пластин в котомке. И потом, я никому, даже матери, никогда не рассказывал, что служил не писарем в штабе флота, а два с половиной года был командиром бригады диверсантов, шаривших по очень и очень разным местам.
Обшарпанный дом на Загородном ни чем не отличался от своих соседей по площади «Пяти углов». Тёмный подъезд, зассаная лестница, разбитые окна. Когда мы поднимались по лестнице, он то и дело касался меня ладонями и другими частями тела. Знаем, знаем эти штучки, сами так умеем.
— Оружие ищешь? — Я встал лицом к стене, расставив ноги и уперев руки выше головы. — Так удобнее. Правда?
Он хмыкнул, профессионально проверил всю одежду. — А ты хорошо подкачан. Спортсмен? Какой вид?
— Танцовщик. Специализация эротика и порнотика.
— Не понял.
— Стриптизёр для голубых, розовых и не определившихся. По клубам задницу показываю за деньги. Понятно? Я же не спрашиваю, зачем тебе пистолет под мышкой.
Квартирка явно нуждалась в ремонте, хотя чистота и аскетизм прямо казарменные. Книги, телевизор без пыли, плотно задёрнутые шторы и кроватка, размером три на четыре с фото-бельём, отражавшим коней на закате и четырьмя подушками. Он включил какой-то ненавязчивый свинг, снял галстук и куртку, уселся верхом на стул, положив руки на спинку, и скомандовал.
— Раздевайся.
— Ну, не оробей, богатырь. — Зря он начал бой на моём поле. Ни кому не советую. Бедный маленький дурачок. Тоже мне, кадр из фильма «Правдивая ложь»! Той актрисе до меня лететь, пердеть и радоваться, как до соседней галактики. Я, ни на секунду не оборвав ритм движения, плавно разделся до гола. Так и не понял, что в тот раз было больше: раскрытый рот, или выпученные глаза.
— Теперь раздевайся ты. Весь. — Я стоял возле кровати, опустив одну руку вдоль тела, а вторую закинув за голову. — Танцевать не обязательно.
Господи, какая у него всё-таки офонаренная улыбка! Пацан пацаном! Он встал и тоже разделся, не отрывая взгляда от моих глаз. Пропорционален. Загорел, со следами плавок. Накачан, но в меру. Безволосая грудь и руки. На ногах светлый пушок. А внизу живота — модель межконтинентальной ракеты, совершенно неописуемой формы.
— Что скажешь? Я могу пойти в стриптиз?
— Скажу, что сегодня повезло не только тебе.
Он подошёл вплотную. Я ниже сантиметров на двадцать. Мы спокойно смотрели друг другу в глаза, не решаясь начать. Его горячие и сухие ладони легли на мою шею, затем стекли по плечам вниз. Я закрыл глаза и поднял лицо вверх. Мелкие поцелуи вокруг губ и дрожь пальцев сказали всё. Бедный парень! Не знаю, чем он там занимается. Но при его окружении, будь то органы или бандиты, афишировать свои наклонности смертельно опасно. А я? Линялая шкура, ещё выделываюсь, как вша на гребешке. Мои руки обвили его голову, колено плавно раздвинуло бёдра, заставив живот ощутить его возбуждённый член, и мы впервые поцеловались по настоящему.
Этому меня бабушка учила лет в пятнадцать. Она в своей деревне слыла ведьмой. Внучки, мои двоюродные сёстры, перенимать дар отказались. По мужской линии это не передаётся. Но, может, она тогда поняла, что я из себя представляю. Много удалось от неё почерпнуть за долгие вечера. Говорит, когда целуешься, представь, что ты превращаешься в тягучий искрящийся мёд. И полностью, только медленно — медленно, проникаешь через губы в другого человека. Растворись в нём, отдайся весь этому поцелую, как будто другого никогда не будет.
Он поднял меня на руки и отнёс на кровать. Я завёлся, как никогда прежде. У парня оказался бесподобный вкус кожи, как будто приникаешь губами к берёзе и высасываешь сок. Мы долго целовались. Я обхватил его руками и ногами, стараясь чтобы его член, то и дело проводил по моим яичкам и дырочке. Потом, когда удалось перекатиться так, что бы он оказался снизу, занялся детальным изучением своей добычи. Ничего не забыл. Самые нежные места от локтя до подмышек мой язык отметил невероятными арабесками завитков. Аккуратные твёрдые соски как раз помещались в рот, если вытянуть губы трубочкой. Посасывая их, я не забывал кончиком языка быстро — быстро дразнить напрягшиеся пуговки. Моё тело, извиваясь анакондой, опускалось всё ниже. Живот бережно прикасался к его члену, стараясь не сделать больно, если кожа на головке сильно оттянута. Панцирь твёрдых шашечек мы проскочили быстро. Это только в кино красиво, чувственных мест там нет. Однако я сильно надавил твёрдым языком на места над тазовыми костями. Парень выгнулся, но ни звука не послышалось. Ладно. Его твёрдый член упёрся в ямочку между ключиц. Я поиграл с ним, позволив головке путешествовать по моему горлу от уха к уху. Затем бережно взял пальцами ствол и провёл языком по уздечке. Крупная головка напоминала формой клубнику. Приоткрыв губы, осторожно заглотил его весь. Люблю я это дело! Говорят, что мастерски умею ласкать ртом. Но сам себя же не отминетишь, чтоб сравнить с другими. Да и кому нужны такие конкурсы?
Я развёл корпусом его ноги, приподнял их и положил пятки парня себе на спину. Теперь, когда его член во власти моего рта, я мог щеками и ушами ласкать внутреннюю поверхность бёдер, а руки, то сжимали и гладили ягодицы, то щекотали крупные шарики в мохнатеньком кошельке. Как он извивался! Его пальцы впивались в мои волосы, гладили плечи. Любая исполнительница танца живота застрелилась бы, увидев какие кренделя может выписывать тазом обычные мужик. Разумеется, если попадет в опытный рот. Канал на его стволе отвердел и начал ритмично пульсировать. Ну, уж нет. Так быстро я тебе не позволю завершить все! Какое-то время, не разрешая ему даже прикоснуться к члену, я изучал языком яички. Затем приподнял плечами его бёдра и проник в горячее плотное отверстие. Он застонал, как раненый оленёнок и сильно напряг ноги. Вот тут-то мой чердак сорвало окончательно. Словно дельфин, единым броском, я вынырнул вверх, захватив его ноги локтями под колени. Мой, давно ждавший дружок, прекрасно знал дорогу, поэтому, вошёл легко и плавно. Я сильно держал его за плечи снизу, наваливаясь всем корпусом. Парень по началу пытался как-то перехватить инициативу, но моё тело стало каменным. Безостановочно целуя его губы, подбородок, шею, я сильно и резко ударял членом, делая размах только за счёт поясницы. Мышцы моего живота, напрягаясь при этом, толкали его член. Он до боли впился в мои губы. Воздух перестал поступать в лёгкие… Кончили мы одновременно.
Я распластался на широкой крепкой груди, вообще ничего не соображая. Что он говорил? Да, и говорил ли вообще? Мы бережно гладили тела друг друга, словно извиняясь за схлынувшую ярость борьбы. Мой член опал и выскользнул из него, довольный проделанной шалостью. Я приподнялся на руках, всем видом выказывая удивление количеством, нас склеившей, жидкости. Он хмыкнул, растёр по себе остатки и кивнул в сторону коридора. Мы ещё раз поцеловались, быстренько ополоснулись в душе, и вышли на кухню. Я забился в угол, полностью уместившись на табурете, курил, наблюдая, как ожившая статуя совершенного мужчины варит кофе в медной джезве, и думал, что совершенно не хочу от сюда уходить…
— Ты можешь остаться на ночь? — Он поморщился, отмахнувшись от дыма.
— Нет. Но часа три у нас есть.
— Как тебя зовут?
— Игорь.
— Кирилл. — Он погладил моё лицо. — За три часа можно ещё несколько раз повторить. А, Игорёк?
— Можно и нечто новое попробовать.
— Ты о чём?
— Кажется сейчас твоя очередь впахивать, а моя расслабляться.
— Договоримся сразу, условия ставлю я.
Я промолчал. Договаривайся, милый, сколько хочешь. Я буду ставить всё остальное. Постановка — моё хобби! Мы выпили замечательный кофе. Я ещё покурил и уселся на него верхом.
— Тебе не противно со мной целоваться? Я смотрю, ты же не куришь.
— Ты лесными орехами пахнешь. — Он тёрся о моё лицо носом, играя рукой на оживающем члене. Подо мной вырастала третья нога, по твёрдости не уступавшая двум другим.
— Только попробуй приклеить мне прозвище «фундук». — Сделал я страшные глаза. — Ты уверен, что не хочешь меня, того самого?
— Уверен.
— Ладно. У тебя губы фантастические. За один поцелуй можно отдать жизнь. И глаза. Пьяные зелёные чертенята. Никогда не пробовал, сколько спичек можно уложить на ресницы?
— Как ты успеваешь, и болтать и целоваться?
— На радио подрабатывал. — Соврал я. — Болтаешь в микрофон и трахаешься без перерыва.
— Подлый обманщик. Я сказал, не делай этого! — На столе стояла маслёнка. Очень удобная вещь для неожиданной смазки. Пока мы целовались, я подготовил свой организм. И теперь, его головка уже входила в меня.
— Заткнись. — Прошипел я сквозь зубы, сузив глаза и крепко, как наручниками, обхватил его запястья. — Вас насилуют, расслабьтесь.
— Силища-то, какая! О-ох, уф! Ну, ты даёшь, у меня ведь не маленький.
— Да и я, не девочка. — Было такое ощущение, что я сажусь на оглоблю. В стоячем состоянии Кирюхин член, как мы потом выяснили около шести сантиметров в диаметре и где-то больше двадцати двух в длину. — Тебе же хорошо?
— Ещё не понял. У меня такое впервые. — Он покраснел.
— Значит, у меня есть шанс не облажаться. — Я обнял его руками и ногами, двигаясь вверх и вниз силой собственных мышц. — Табурет не рухнет?
— Посмотрим.
— Вставай. Да под задницу меня поддержи, балда. Вальсировать необязательно. Прислони меня спиной к стене. Не сюда! Тут обои царапаются. Держи за пояс. — Я резко прогнулся назад, уперев руки в пол, немного повилял бёдрами и вернулся к нему. — Когда я мышцы сжимаю, чувствуешь?
— Чувствую. Ты их специально тренируешь? Игорёха, мне так не кончить.
— Тогда пошли в комнату. Осторожно положи меня на кровать. Так. Постой — постой, я сам всё сделаю. — Побоявшись, что Кирка не захочет больше меня трахать, я не разрешил ему вынимать член. Лёжа на спине и разглядывая его напряжённое лицо, я перекину ногу через голову парня, повернувшись на живот. Он лёг сверху. Тяжёлый, горячий, сильный. Мощный таран внутри меня двигался медленно, словно боясь. Я раздвинул ноги на всю танцевальную дурь, прижал его попку к себе пятками, выгнул поясницу и обхватил его голову руками. Он не врал, совершенно не умел трахать!
— Кирочка, не надо вращать членом, я не женщина, там нет рецепторов. Двигайся взад-вперёд. Вот так. Умница.
Я приподнялся на коленях, оставив грудь прижатой к постели. Кирюха даже замер от неожиданности, так легко я приподнял его. Просунув между ног руку, можно ласкать его напряжённые яички. А мальчик-то быстро учиться! Его руки сильно вцепились в мои тазовые кости. Он работал уже с дикой скоростью, пробивая все мои внутренности. Боясь опоздать, я занялся собой.
Хорошо, что я кончил первым. Одновременно со звериным рыком, внутри меня прорвало горячую трубу. Сильные пальцы, буквально впились в тело, а на затылке сомкнулись челюсти. Он бы просто загрыз меня! Но я резко оттолкнул его голову своей, сбросил с себя руки и рухнул, сильно сдавив его член внутренними мышцами.
— Ты живой, парень? — Нежась под грудой мускулов, прошептал я.
— М? Кто здесь? — Спросил сонный голос. — Ты разве мне не снишься?
— Нет. — Я выпустил ещё не опавший до конца член из себя. — Этот кошмар происходит на яву. Иди мыться, я в туалет.
— Слушаюсь. — Смешно ковыляя, он направился в ванную.
Он слишком долго там пропадал. Я не только успел подмыться на кухне, но и почти просушить большущее пятно на кровати. Мозг услужливо подсказывал сценарии прощания. Прикурив одну сигарету от другой, я ждал. Пусть первым начинает. Не всё мне командовать. Он остановился, прислонившись к косяку, широкое белое полотенце на бёдрах подчёркивало шелковистый загар.
— Пора уходить. — Сказал я в пустоту. — Ты очень красив. Знаешь? Красив и абсолютный бог в постели. — Надеть мои не хитрые пожитки, было минутным делом. Он молча пропустил меня в прихожую. Я влез в кроссовки, вопросительно посмотрел на сложную систему запоров и на него.
— Это всё, что ты скажешь уходя?
— Некто просил меня говорить поменьше.
— Способный. — Он отомкнул входные двери.
Пов
Зрелый отец ебет дочь целый день, пользуясь моментом, когда жены нет дома
Эффектная милфа пошла посмотреть с пикаперами порнушку
Порно видео с Kristina J (Кристина Джи)