Девушки сосали хуй парня а мужик взял и обоссал сучек сверху

🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Девушки сосали хуй парня а мужик взял и обоссал сучек сверху
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Цвет фона
черный
светло-черный
бежевый
бежевый 2
персиковый
зеленый
серо-зеленый
желтый
синий
серый
красный
белый


Цвет шрифта
белый
зеленый
желтый
синий
темно-синий
серый
светло-серый
тёмно-серый
красный


Размер шрифта
14px
16px
18px
20px
22px
24px


Шрифт
Arial, Helvetica, sans-serif
"Arial Black", Gadget, sans-serif
"Bookman Old Style", serif
"Comic Sans MS", cursive
Courier, monospace
"Courier New", Courier, monospace
Garamond, serif
Georgia, serif
Impact, Charcoal, sans-serif
"Lucida Console", Monaco, monospace
"Lucida Sans Unicode", "Lucida Grande", sans-serif
"MS Sans Serif", Geneva, sans-serif
"MS Serif", "New York", sans-serif
"Palatino Linotype", "Book Antiqua", Palatino, serif
Symbol, sans-serif
Tahoma, Geneva, sans-serif
"Times New Roman", Times, serif
"Trebuchet MS", Helvetica, sans-serif
Verdana, Geneva, sans-serif
Webdings, sans-serif
Wingdings, "Zapf Dingbats", sans-serif


Насыщенность шрифта
жирный


Обычный стиль
курсив


Ширина текста
400px
500px
600px
700px
800px
900px
1000px
1100px
1200px


Показывать меню
Убрать меню


Абзац
0px
4px
12px
16px
20px
24px
28px
32px
36px
40px


Межстрочный интервал
18px
20px
22px
24px
26px
28px
30px
32px

В ответ раздаётся лишь шипение, а потом и оно пропадает, оставляя меня в замешательстве.
— Алло? Джефф? — делаю новую попытку, и в трубке наконец слышится взбудораженный голос:
— Да-да! Рэнди, угадай, кого загребли копы?! — Джефф заливается смехом, счастливым таким, громким, отчего-то меня раздражающим, и я сразу догадываюсь, кого «загребли копы». Мой друг может так «радоваться» только за одного нашего общего знакомого, за нашего одноклассника.
— Нет, не Дика, а чёртова Кайзера! Заносчиво-ублюдочного Кайзера! — истерический хохот вынуждает меня немного отстранить телефон от уха.
— Ну, Кайзера, Дика Кайзера, я угадал.
— Ой, Рэнди, — с упреком, а потом и вовсе со злостью, но уже не мне: — Верни тетрадь! Эй! Верни, псина!
— Играешь с Кербером? — усмехаюсь и как раз слышу собачий лай.
— Не сказал бы, что играю… Брось, я сказал! — фырчание, борьба, едва ли, но всё же звуки борьбы и пыхтение. — Фух, в общем, Кайзер, похоже, завтра в школу не придет. Представляешь? Говорят, в клубе его взяли за потасовку. Хах, потасовку! — лай Кербера, слишком близкий лай. — Дик Кайзер на наших глазах из школьного подонка превращается в клубного смутьяна. С месяца на месяц за наркотики загремит, вот помяни моё слово!
Не думаю, что Кайзер когда-нибудь попадется за наркотики, не думаю, что он когда-нибудь их будет употреблять, и уж тем более хранить. Кайзер не такой, но портить настроение Джеффу не хочется.
— Угу, — по инерции киваю головой. — А потом обязательно еще за что-нибудь.
— Непременно! — с радостью соглашается с моей глупостью. — Ладно, пойду мыть Кербера, а то он в земле извалялся как свинья. До завтра!
— Хорошо, пока, — сбрасываю звонок и кладу телефон на край учебного стола.
Значит, Дик сейчас сидит на твердой лавке и дожидается отца, который уладит все его проблемы. Обязательно уладит, и, к сожалению для Джеффа, Дик завтра появится в школе. Потому что отец у Дика Кайзера не простой, не такой, как наши с Джеффом отцы.
Если бы меня загребли за потасовку в клубе, мне едва бы сошло такое с рук, а Дику сойдет. Быть может, именно поэтому я сейчас и разбираюсь с алгеброй, а он сидит на твердой лавке… за потасовку в клубе… никогда не был в клубе, разве в нашем возрасте в него вообще пускают? Я думал, до восемнадцати нельзя.
— Я посмотрел только два сезона, но что-то не горю жела… проклятье! — Джефф закатывает глаза, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что его сбило. — Каков ублюдок, а!
Он идет по коридору, а рядом с ним уже волочится один из его дружков — Пит. Не знаю, почему Джеффа так бесит Дик, меня, например, намного больше бесит тот же Пит. Ведь у Дика нет привычки всё время чавкать жвачкой, а после сплевывать ее прямо на пол, чтобы кто-нибудь обязательно вляпался, торопясь на урок. А еще, в отличие от Пита, Дик никогда не харкает в стену или в чье-нибудь лицо.
— А я верил, что хоть один день Дик да и просидит в тюрьме, — мой друг скисает. — Но в этом мире справедливость обходит придурков.
Они проходят мимо нас, даже не удостаивая взглядом ни меня, ни Джеффа. Про поздороваться я вообще давно не заикаюсь.
А ведь когда-то мы дружили. Я и Дик, мы ведь были друзьями в средней школе. И я так и не понял до конца, почему мы перестали ими быть. Это всё случилось не сразу, но постепенно Дик стал отдаляться от меня, и как-то обычным днем я обнаружил, что он другой человек. Не остроумный лучший друг, с которым мы гуляли после школы, а злобный избалованный парень, ставящий себя выше других. И выше меня тоже.
У него в приятелях появлялись нехорошие люди, а в карманах хорошие деньги. Он начал курить, периодически от него разило алкоголем, и все его шутки стали издевательствами. А потом он просто взял и утопил нашу дружбу тем, что в один момент я для него перестал существовать. Вероятно потому, что он правда стал другим, и такому “другому” ему я стал не интересен. Ведь я-то не изменился.
— Не напомнишь, почему он учится в нашей старшей школе, а не ушел в какой-нибудь супер-интернат для таких задниц, как он? — Джефф порой задает слишком трудные вопросы.
— Итак, — мистер Лион поднимается и встает возле доски. — «Убить пересмешника». О чем эта книга? — обводит весь класс внимательным взглядом: — Броди, о чем «Убить пересмешника»?
— Эм, — Грег Броди, не ожидавший персонального вопроса, вздрагивает, — о расистах?
Раздаются тихие смешки, и мистер Лион поджимает губы. Его не устраивает этот ответ, впрочем, нашего учителя по литературе не устраивают многие ответы.
— Это всё, что вы можете ответить, Броди? — учитель проводит рукой по зачесанным назад седым волосам, театрально так проводит.
— Эм, да? — и после этого смешки раздаются громче.
— Ну просто отвратительно! — восклицает мистер Лион и переключается на другую жертву: — Палинз, мисс Палинз, хватайте эстафету.
Запинаясь и краснея, Ника Палинз расписывает «Убить пересмешника», а я бросаю взгляд через плечо.
Дик всё пропустил и пропускает. Наверное он единственный в этом классе, кому нет дела до класса. Не особо скрываясь, он втыкает в телефон и никого не слушает.
Когда я уже собираюсь отвернуться, он, видно почувствовав внимание, поднимает голову и, конечно же, встречается со мной взглядом.
Нет надежды, что он улыбнётся мне или там подмигнет, ну или хотя бы гадость шепнет. Нет, Дику настолько пофиг на меня, что меня нет для него.
Не ошибаюсь, Дик прерывает зрительный контакт и возвращает внимание к экрану мобильника. Что-то набирает там, тычет, ухмыляется каким-то пустым буквам и знать не знает меня. Не знает меня, Рэндала Уорта, потому что не желает этого.
Деньги портят людей. Когда мы только поступили в среднюю школу, его отец был таким же простым служащим, как и мой. А позже мистер Холл Кайзер поднялся в бизнесе, основав «дом терпимости», а сейчас и вовсе стал одним из самых крутых людей в этом городе.
Может, мистеру Холлу Кайзеру деньги и пошли в счастье, а вот его сына они испортили. Наверняка, если бы не они, мы бы с Диком еще дружили.
— Эй, парни! — только доносится, и вот уже рядом с нами Мисса. — Куда сегодня?
Мисса тоже с нами учится, только вот днем она болтает с девчонками, а после частенько привязывается к нам. Джефф как-то признался, что без ума от ее голубых глаз и хочет уснуть на ее груди, как на подушке.
— Вероятно, по домам, — пожимаю плечами и поглядываю на Джеффа.
— На неделе сочинение по «Пересмешнику», а я так и не прочитал, — сознается друг, — надо засесть.
— Черт, жалко, — надувает губки. — Тогда увидимся завтра!
Она уходит, и Джефф до последнего не отрывает взгляда от ее задницы.
— Почему ты не начнешь с ней встречаться? — спрашиваю друга, когда мы идем к его велику.
— Я? Я и Мисса? — фыркает, снимает замок со средства передвижения. — Никогда. Вот если бы я был Диком, то другой разговор.
Мне нечего на это ответить, поэтому мы просто прощаемся. Ему в одну сторону домой, а мне — в противоположную. Ему — на велике, а мне — пешком десять минут. И да, на колёсах было бы быстрее, но я не люблю потеть, а прогуливаться люблю.
Пока пинаю камушки, попадающиеся на пути, думаю о странности Джеффа, странности его отношения к Дику. Он его ненавидит и сам признается, что завидует. Ненависть из зависти — самая поганая штука, делающая из тебя негодяя, но Джефф лучше Дика, Джефф не гад. Но откуда тогда эти все проявления?
Джефф узнал, кто такой Дик Кайзер, чуть больше чем два года назад, когда началась старшая школа, и мы с Диком уже не общались. Джефф сразу его невзлюбил и не преминул мне признаться. Хотя, наверное, это Дик невзлюбил Джеффа первым, если так можно выразиться в соответствии с его характером. Просто Дик над всеми издевается, даже над своими друзьями, уж я-то знаю. И над Питом он издевается, и над Кенни, и даже над Арти. Над всеми, кроме меня.
Но я бы предпочел его грубые шутки, чем тишину.
Дик… нет, лучше мне о нем не думать.
— Дерьмо, — шепчу вслух, — вот же дерьмо.
И нет, это я так не из-за Дика, а потому что забыл спросить мистера Адамса насчёт последнего теста, который я провалил.
Надо вернуться, быть может, он еще в школе на мой счастливый случай.
Разворачиваюсь, тороплюсь обратно. Портфель кажется тяжелым, лямки тянут, ноги устали, икры болят. А еще замечаю, что темнеет, тучи сгущаются с такой же скоростью, как я возвращаюсь в школу, и даже в воздухе чувствуется, что вот-вот ливанёт осенний. И зонта, конечно же, нет.
Забегаю обратно до капель с неба и поднимаюсь на второй этаж. Прямо по коридору, поворот налево, и вот она нужная дверь. Немного приоткрытая, что даёт понять о присутствии учителя — удача явно на моей стороне. Обычно мистер Адамс уходит так рано, как только возможно. Собираюсь постучаться и войти…
— Ну что? Ты не надумал? — доносится такой нетерпеливый голос, и мой кулак замирает в воздухе. — А? Я тебя спрашиваю, надумал?
Что-то неразборчивое в ответ, явно от робкого человека.
— Слушай, Мартин, — это говорит Дик, доходит до меня сквозь пелену. Я не сразу его узнал, потому что никогда не слышал столько нетерпения в его словах. — В твоей семье сто баксов на дороге не валяются, понимаешь? А ведь деньги нужны, не так ли? Новые кеды, или… еще чего, отложишь на приставку, например. Родители тебя ведь не балуют, а я могу подкинуть деньжат, за маленькую услугу. — Вот здесь Дик узнается лучше, здесь есть яд.
— Дик, я всё понимаю, — вот и слова Мартина поддаются расшифровке, — но и ты пойми, я не…
Замолкает. Странно вообще слышать их диалог. Мартин и Дик — это же земля и небо… то, что они в классе вдвоем, это так же странно, как видеть в зоопарке льва и барашка в одной клетке, в клетке метр на метр.
Мартин — да он же просто задохлик. Чудной парень в очках с толстыми линзами, не знающий, что такое шампунь. Однако он носит школьную форму бережнее, чем девчонки.
— Никто ничего не узнает, — злоба Дика. — И ты ведь понимаешь, что я могу заставить тебя? Арти тебя по щелчку моих пальцев скрутит, а Пит изобьет, хочешь? И тогда придётся не за деньги, которые тебе очень нужны.
— Дик… — Мартин в ужасе, а Дик не собирается сбавлять обороты:
— Травля, Мартин, ты ведь знаешь, что это, ощущал уже на себе. И кто ее остановил, а? Я, правильно…
«И ты же эту травлю и начинал когда-то, Дик» — вот с такой фразой мне хочется открыть дверь и войти. Как герой, спасти Мартина, и я бы сделал, если бы знал, от чего спасаю.
— … и могу открыть сезон охоты на тебя снова, Мартин, мои друзья будут только рады.
Тишина, и я затаиваю дыхание, чтобы ничего последующего не упустить.
— Прости, Дик… — выдавливает из себя Мартин, — но я не могу, я не гей.
Затаённое до этого дыхание едва не оборачивается моим кашлем. Зажимаю себе рот рукой, чтобы ненароком не выдать такое опасное присутствие.
— Ты уверен? Я могу предложить большую сумму… — это почти похоже на упрашивание, почти.
— Уверен, — наверное Мартин сейчас судорожно кивает. — Прости, но… и не надо меня бить, прошу, — а вот сейчас он готов расплакаться, ну точно.
Ожидаю реакции Дика так, словно Мартин — это я.
— Ладно, — выдох, усталость, — черт с тобой, никто не тронет… при условии, что ты забываешь наше с тобой общение. Так хорошо забываешь, что обо мне ты знаешь только имя.
— Да-да-да, — торопливо соглашается Мартин, и я понимаю, что это конец, надо убираться подальше и самому забывать про Дика так хорошо, чтобы помнить только имя.
— Уорт? — мистер Адамс неожиданно оказывается рядом и без промедления открывает дверь. — Чего ты тут топчешься? Заходи.
Мартин стоит возле стола в первом ряду, возле стола, за которым сидит Дик. Оба они смотрят на меня. И если в глазах Мартина страх, то в глазах Дика — лёд, и я бы не сказал, что этот лёд лучше обычного равнодушия ко мне.
— Так-с, — учитель не замечает напряженности, — ваши работы, Аллен и Кайзер. — Передает им листы. — Ошибки тут все расписаны, и больше никаких претензий по оцениванию последнего теста.
Дику нет дела до врученной ему бумаги, он мельком проглядывает её, а сам держит меня на прицеле. Словно боится, что я сбегу, а я и вправду готов дать дёру.
— Уорт? — обращается ко мне мистер Адамс. — Вы тоже по поводу несправедливости оценки?
— Нет, я… — делаю шаг маленький шаг назад, — я… я пойду.
Не бегу как заполошный, но тороплюсь намного лучше, чем торопился в школу. В ушах полная тишина, я очень боюсь что-нибудь да услышать. Например, как Дик ринется за мной… нет, он не должен, он со мной не разговаривает, меня нет для него, он не рванет догонять неизвестного ему Рэнди Уорта.
Первый этаж, открываю дверь из школы и попадаю под шум дождя. Льёт сильно, лужи уже скопились на асфальте, и по ним капли долбят совсем немилосердно. Хороший ливень вымочит меня до нитки сразу же…
— Стой, — раздается сзади, но я и до этого стоял.
Оборачиваюсь и вижу Дика, конечно же, Дика. Замер в метрах пяти от меня и смотрит так долго впервые за всю старшую школу. И я тоже не свожу глаз.
Он выше, шире в плечах, и, уверен, сильнее меня. Дик качается в зале, сгоняя с себя пот в три ручья, а я играю в настольный теннис — и это мой физический максимум. Он любит крикет и футбол, он даже плавает, а я жонглирую теннисными шариками, потому что не хочется шевелить ногами. Поэтому я и уверен, что он сильнее меня.
Прищуривается, наверное мысли мои читает, или, всё же в силу привычки — Дик любит прищуриваться. И это делает его лицо опасным. А так на внешность он обычен, шатен, как и я, и глаза карие, как у меня, вот только темноты в нем больше, чем во мне. И губы у него темнее, и подбородок острее, и взгляд злее. Не зря, не зря злее.
— Ты ведь всё слышал, Рэнди, — ломает молчание.
Его губы искривляет усмешка, когда мы дружили, он так не умел. Не умел так легко передавать и пренебрежение, и презрение, заколоченное в холоде.
— Боишься меня? — внутренне я ожидал этого вопроса. Мне почему-то кажется, что только это и может интересовать Дика во мне. Вопрос страха, актуального сейчас как никогда.
— Нет, не боюсь, — сглатываю, — и дружков твоих тоже не боюсь, так что не думай ими пугать.
И вот теперь я точно не знаю, чего от него ожидать. Потому что я не знаю Дика и, возможно даже, никогда не знал, ни до богатства его отца, ни, тем более, после. Даже будучи друзьями, мы с ним не говорили по душам, а уж сейчас… чёрт, сколько лет я и словом с Диком не перемолвился? Сколько лет я наблюдаю за ним со стороны и пытаюсь понять его через фразы, адресованные другим людям? Как долго я не учусь рядом с ним, а периодически поглядываю кино про него?
«Какой ты, Дик? Что, сучья мать, в твоей голове? Когда ты стал геем? И главное, став геем, как ты опустился до того, чтобы пытаться склонить шуганного одноклассника к сексу за деньги?» Хотя, быть может, не к сексу… но вряд ли.
— Почему? Почему, например, не подсказать Кенни жертву, а? — Дик делает осторожный шаг ко мне, как бы подчеркивая свое наступление. — Или Питу? Тебе никогда не казалось жутким, как он плюет людям в лицо? Смачно так, и старается всегда попасть в глаз.
«Мне кажешься жутким ты, Дик, но, признаться, привычки твоего друга хуже».
— Ты не подскажешь ни Кенни, ни Питу, — замолкаю и развиваю тему более уверенно: — У тебя было невероятное желание отдать Мартина в их «добрые» руки, но не посмел, потому что тогда твои друзья узнают, что ты гей. Думаю, что ты в отчаянии, раз предлагал такому, как Мартин, интим за деньги, а когда он отказался, то и ты отказался от своих же угроз, пришлось потому что. И ведь всё из-за того, что ты скрываешь, что ты… — повторять про ориентацию второй раз не хочется, еще подумает, что я зациклился, мало ли. Так что оставляю предложение без конца.
Дик едва хмурится и сжимает губы в тонкую полоску. Ему не нравится, как пошёл ход дела, наверное, он наивно полагал, что мое развитие застряло еще в тех годах, в которых мы дружили.
Мда, уж Дик про меня кино не смотрел и за фразами, которые я бросал другим, не следил.
— Боишься меня? — не сдерживаюсь и возвращаюсь к вопросу, с которого он начал. Теперь это выглядит ироничнее, мне нравится.
— Не беси, — сквозь зубы, о да-а-а, Дик зол, Дик быстро заводится… Дик не любит правду, и Дику не нравится.
— Не собираюсь, — пожимаю плечами, — пойду домой лучше.
— Стой! — подходит ко мне, и я очень давно не видел его лица так близко. Мрачный он всё же тип. — Если ты кому-нибудь расскажешь, я лично тебя уничтожу, для этого мне друзья не нужны.
— А у тебя их и не будет, если я расскажу, — улыбаюсь, хотя, наверное, не стоит… не самые хорошие вещи ведь озвучиваю. — Не думаю, что Пит, Кенни и прочие дружат с геями, и всё же, если учесть, что твой авторитет высок… и все твои злые слова терпят и даже смеются вместе с тобой… или ты их покупаешь? Сто баксов в день? — это я не со зла, без ненависти, обычным голосом, которым читаю учебники вслух, но Дику не объяснить.
Он толкает меня, и я впечатываюсь в дверь. Ударяюсь не сильно, но это дает мне понять, что Дик слишком вспыльчивый, чтобы стать со знающим про его тайну осторожным.
— Я так понимаю, договориться мы не сможем, — наверное, если бы не шум дождя, голос Дика звучал бы агрессивнее. — Тогда я, пожалуй, не буду терять время, — он заносит кулак, и он сильнее, мы оба это знаем.
— Подожди, — выставляю руки в защитном жесте. — Ты не так понял. Я ничего не собираюсь никому говорить, Дик. Не надо платить, не надо угрожать, чтобы обеспечить мое молчание. Я ничего никому не расскажу.
Дик думает несколько секунд, прежде чем убирает занесенную руку. Кажется, до него дошло, что я не опасен.
— И даже Джеффу? — поднимает бровь, мне нравится.
Если бы Джефф узнал об этом… то был бы на седьмом небе от счастья. Но Джефф не сможет сохранить тайну ни при каких обстоятельствах. Даже если зашить ему рот и переломать пальцы, он всё равно всем поведает. Никаких шансов на молчание Джеффа… но сам Джефф за такую тайну про Дика отдал бы мне последние трусы.
— Потому что ты — Дик Кайзер, — пожимаю плечами, — и мы были друзьями.
Смех у Дика холодный и глубокий, под звук льющейся воды он смягчается и от того кажется искренним. Но смеётся он недолго:
— Ложь, — хмыкает, — ты просто сам не знаешь почему.
И в этом истина: «Ты просто сам не знаешь почему». Не знаю, правда не знаю, почему, несмотря на всё, буду держать язык за зубами… наверное потому, что мне не хочется рассказывать. Зачем? Поднимется шумиха, начнет кипеть ненависть, разборки в классе… и всё же Дик окажется на коне. Сквозь трудности, но всё же на коне, а мне ведь не сладко придётся с его злобой, которая будет персональной для меня после всего им пережитого. Лучше равнодушие, чем ненависть.
Может, а может искренне не хочу нарушить какой-никако
Приходится рыжухе отдуваться тремя дырками перед восемью мужиками
Брюнетка снимает трусики лаская бритую письку
Японское жмж видео с двойным минетом от азиаток