“За деньги — да”. Интервью с бывшим шеф-редактором Sputnik Литва Маратом Касемом

Утром 3 января 2023 на выходе из подъезда хрущевки молодому человеку “довольно экзотичной наружности” (как он говорит о себе сам) "подмигнула" иномарка, одиноко припаркованная напротив. Из авто вышли двое, предъявили удостоверение: "Служба госбезопасности Латвии. Вы не удивлены нас увидеть?" Следующие четыре месяца Марат Касем, еще недавно преуспевающий топ-менеджер МИА "Россия сегодня", проведет в Рижской центральной тюрьме: где-то по касательной пройдет “возможный шпионаж”, оставив яркий адреналиновый след. На волю экс- главред Sputnik Литва выйдет "бывшим кремлевским пропагандистом, полностью признавшим свою вину".

"Опасаясь возобновления уголовного преследования, Марат Касем воспользовался возможностью и покинул эту страну". Цитата главы МИД РФ Марии Захаровой широко разошлась в СМИ за месяц до нашей беседы. "Ну, как покинул, так и прикинул", — шутит Касем, закуривая на лавочке в березовой роще через пару улиц от своей родной "хрущевки". В "этой стране" он решил все же остаться.

"Я — актер, просто наемник, авантюрист, — говорит он в первые же минуты нашей встречи, отсекая всякие предположения о возможных "неудобных репутационных вопросах". — Идейных в Sputnik мы тоже никогда не брали".

"Разрешали все": о внутренней кухне "России сегодня"

- Опустим твое поступление в РУДН, переезд в Москву и футбольное прошлое (Марат тренировал в Москве команду «Турайда»). Начнем с главного: как и почему ты попал в МИА "Россия сегодня"?

- В 2017-м году я закончил первый семестр последнего курса магистратуры. Зима. Я уезжаю в Латвию. Из Латвии я уезжаю в Берлин к товарищу. Мы там сидим. И я вижу сообщение в фейсбук-группе "Латыши в Москве": "Требуется человек со знанием латышского языка на работу в мультимедийном проекте связанном с балтийскими странами". Думаю — что это такое? Отправил заявку. «Приезжайте на собеседование, если готовы». [...] Я прилетаю экстренно в Латвию, смотрю билеты в Москву — билетов нет. Это 6-7 января, все после Рождества едут. Есть только один-два последних билета в общем вагоне — это где сидя надо ехать до Москвы, не лежа. Беру последний билет, сажусь в общий вагон, еду в Москву: была не была — а вдруг повезет, может, там что-то стоящее. В этом вагоне я совершенно случайно, за бутылкой виски Grants (как сейчас помню) знакомлюсь с неким Валентином Роженцовым. Которого я никогда до этого не знал и который едет тоже в Москву. И, как впоследствии выяснилось, едет с теми же целями, что и я! Клянусь, так оно и было (смеется). […] Приехал в Москву, встретился в Доме радио с директором, господином [Алексеем] Орловым. Мы переговорили в его кабинете о том, какие цели, что.

— Это будет трехчасовая радиопрограмма "Горизонт", которую мы будем транслировать на Латвию. Каждый день.

— Окей.

Мы начали где-то в середине января ее делать и запустились уже в феврале. Я работал там около полугода — вел программы, брал интервью, монтировал. Нас там было три человека, три с половиной часа программа, надо было делать все. Это было очень тяжело. Мы что-то брали что-то с Русской службы новостей [радио Sputnik], еще откуда-то. Как-то мы справлялись, делали что-то свое. Я брал интервью, например, у генерала Карлиса Креслиньша по-латышски, потом переводил его полностью, у многих известных политиков Латвии, у депутатов, у общественных деятелей, у журналистов. Тот же, например, Леонид Якобсон давал мне интервью. […] Разрешали все.

- Зафиксируем: ты увидел объявление в фейсбуке, подал заявку, без опыта устроился и все сложилось?

- Да. Я сначала был продюсером, звонил, приглашал на интервью, знание латышского тут было необходимо (чтобы сразу создать впечатление, говорить нужно на латышском). Я лично знал многих людей, которым можно было звонить в качестве спикеров. Это все сыграло мне на руку. Ну и, честно говоря, там не так много людей у нас вообще в принципе в Москве со знанием латышского языка. [...] [К тому же], нужен был человек с европейским паспортом — это тоже большой плюс. На мою позицию было несколько желающих. [...] Человек пять претендовало. Ну и я был на тот момент, скажем так, в самом соку — 27 лет, я был в хорошей журналистской форме. И выбор пал на меня.

- Ты не считал себя пропагандистом?

- Абсолютно. Так самое смешное, у нас были такие темы (сейчас это просто невообразимо) — например, постоянно выступал [Каспар] Залитис, один из руководителей гей-движения Латвии (организация Mozaīka — прим. авт.). Он давал интервью. Но опять же, как он давал интервью, почему мы его брали? Потому что он говорил, что в Латвии плохо живется геям, что здесь гомофобная страна. Ну, это же шикарно! Это прям то, что нужно! […] Уфологи были, которые говорили, что на дне Рижского залива в Юрмале живут сущности седьмого уровня. Элеозарий Розенберг его звали, этого человека. И он на полном серьезе, абсолютно на серьезных щах, спокойно, доходчиво об этом рассказывал в 20-минутном интервью — как он с ними общается, что они ему говорят о будущем Латвии. У нас была целая картотека этих вот шизофреников, которую мы постоянно использовали. Это была такая работа! Как можно было считать себя пропагандистом?

- Действительно.

- Нет, я понимал, где я работаю и в какой организации. Я не был романтичным подростком, который не понимал, где он работал. Конечно, я понимал. Я же вхожу в здание, там написано — "Россия сегодня". Там же не написано, не знаю, BBC (хотя BBC — это тоже спорный момент…), или название какого-то другого издания. Я понимаю, куда я пришел. Но при этом — у нас была абсолютная свобода. Ничего не блокировали. [...] У нас были очень хорошие рейтинги. […] А через полгода мне предложили возглавить литовское направление.

- Почему Sputnik Литва? Ты литовский знаешь хоть минимально?

- Нет! Два-три слова знаю.

- И как, все получалось?

- Хорошо все получалось. Меня сразу поставили главным редактором. То есть я вначале был продюсером радиоэфира, потом я стал ведущим радиоэфира, потом стал шеф-редактором портала Sputnik Литва.

- И под твоим началом были литовские новостники…

- …литовские новостники, корреспонденты, бильд-редакторы, корректоры обеих (русской и литовской) версий, авторы, колумнисты, фотограф — все, кто производит контент.

- Когда у тебя начались проблемы с литовскими властями?

- Только через два года. Я же часто туда ездил и ни от кого не бегал, летал прямыми рейсами из Москвы. […] 28 мая 2019 года у меня состоялся разговор с сотрудниками Департамента госбезопасности Литвы. Разговор продолжался пять часов.

- И о чем они тебя допрашивали, если не секрет?

- Нет, не секрет — они меня спрашивали о моей профессиональной деятельности, сколько здесь человек в Литве, сколько они получают, и прочие-прочие такие вещи.

- Ты им все это рассказал?

- Естественно, нет. Если бы я это рассказал, все эти люди, которые мне доверились и подписали с нами контракт, были бы поставлены под удар. Я все-таки нес за них ответственность. Я ни слова о них не сказал. Ни тогда, кстати, ни сейчас. […] Затем они меня сопроводили на ближайший самолет до Риги, посадили в него и попросили на пять лет покинуть [страну]. Я до сих пор там не въездной, до 2024 года. [...] Вы откройте и почитайте, что мы там писали. Хотя бы раз, хотя бы одну статью. У нас же были проблемы с местным аналогом латвийского NEPLP. Нас блокировали на месяц, мы выполнили все установки, нас разблокировали. […] Мы выполняли все требования и сложно было до чего-то докопаться. […] У нас были обычные новости, но был раздел колумнистов. И, кстати, не всегда там были антилитовские мнения. Большинство мнений — конечно, не скрываю, это была жесткая критика. Но, во-первых, она была по делу, потому что иначе на нас бы подавали в суд. И еще один важный момент — мы на одно событие давали несколько разных мнений. Что-то происходит, у нас два корреспондента, и они дают две противоположные точки зрения — где это еще возможно?

"Очень сложно от всего этого отказаться, когда ты сирота и инвалид из Саласпилса"

- Ты оставался шеф-редактором Sputnik Литва после запрета на въезд?

- Я оставался им до последнего, да.

- После «эскалации конфликта» — не хотел уйти?

- Хотел. И понимал, что это очень плохо может закончиться. Хотел. Думал об этом но, как сказать… Когда у тебя служебная квартира, когда тебя возит в Останкино служебный автомобиль, когда ты ездишь с водителем на утренние эфиры — очень сложно от всего этого отказаться, когда ты сирота и инвалид из Саласпилса, у тебя никого здесь нет. Ты из маленького городка, у тебя вообще ничего нет, и тут тебе все это сваливается на голову. […] К тому же, там везде конкуренция.

- Изменилась ли атмосфера внутри редакции после начала российского наступления?

- Мнения были разные. Из литовской редакции ушли несколько человек. Они работали из Литвы и приняли для себя решение далее не продолжать сотрудничество. Насколько я знаю, и в Латвии тоже были такие люди, и в других наших представительствах в других странах. Не было так, что два-три человека ушли только у нас. Где-то по два-три человека уходило и из других [филиалов]. Учитывая, что в редакции около 20 человек — ну, десять процентов.

- По идейным соображениям.

- По идейным соображениям ушли, да. Ну, некоторые остались, хотя долго думали, оставаться им или нет.

- Ты уже упомянул, что идейных в Sputnik не брали.

- Не брали, нет.

- То есть люди больше были про деньги?

- Да, эта работа была, естественно, про деньги. Если говорить про московский офис — там сидит достаточно большое количество людей в здании. Их, может, представляют как каких-то зверей, ненавидящих все вокруг и все человечество, которые хотят всех уничтожить и вот это вот все изливают на страницах порталов и в эфирах... Это не так. В той же курилке, например, можно было услышать некоторые вещи, которые, может, не на каждом либеральном митинге услышишь. Но это все обсуждалось исключительно за кофе с сигареткой, на пятиминутных перекурах. Естественно, никто публично об этом никогда не скажет. Поэтому да, в большинстве своем, за исключением главных ярких людей, которые являются флагманами, лицами компании (например, как Армен Гаспарян, который действительно является убежденным сторонником российской политики), за исключением него, может, есть еще несколько таких людей. В остальном все люди остальные здравомыслящие, которые понимают, скажем так, что происходит.

- Чего должен был достичь Sputnik? Как формулировались задачи? В чем был смысл работы?

- (скучающе) Ну, все думают, что были какие-то методички, стайл-гайды и трехтомники, которые нужно перечитывать и сверять каждое слово, что можно и что нельзя и т.д. Такого не было. [...] Есть Управление по производству контента, есть человек, фактически цензор, который отсматривает все страницы Sputnik, и в случае, если там происходит что-то такое экстраординарное, дает задачу либо снять новость, либо как-то ее дополнить. Но такого, что это было в ежедневном формате и каждую новость нужно было [сверять] — этого не было. Там люди работают опытные, они понимают, что можно, что нельзя, их не нужно было специально обучать — на это время никто не тратил. Впоследствии если что-то выходило такое, то получали по мозгам.

- Например?

- Ну вот короткий пример: у нас вышла фотолента на Sputnik Литва посвященная Дню независимости Литвы. И там люди были на военном параде, военные маршировали, и мы эту фотоленту просто [подали] как событие, это эффект присутствия: у нас есть человек, мы это все видим, у нас есть свои кадры, репортаж. Но попросили это снять, потому что кому-то показалось, что мы рекламируем натовскую армию. "Слишком красиво". У нас профессиональный фотограф, он снял "слишком хорошо", якобы мы даем какой-то глянец. Я так и не понял, почему нам это запретили делать. На мой взгляд наоборот, даже в русле российской пропаганды показать, что запрещенное издание находится и находится наравне, например, с вашими коллегами их литовских Delfi, — мне казалось, что это, наоборот, круто. Но вот, к сожалению, руководство решило иначе. Ну, опять же, это решил цензор, который занимается всеми 14-ю сайтами.

- Переключение нарративов как-то происходило? Скажем, теперь какую-то тему теперь нужно освещать по-новому?

- Нет, но мы ориентировались, как и все российские СМИ после начала войны, на официальные источники, на Минобороны, пишем только по ним и ориентируемся на нашего старшего брата — на РИА "Новости", которое находится в том же здании. У них, условно говоря, есть свои инсайдеры и свои знакомые во всех этих государственных институциях, будь то МИД, Минобороны, администрация президента и т.д. и и т.п. [...] Там пресекалась инициатива. То есть — лучше без самодеятельности, все как официально, на дай бог чтоб Роскомнадзор не предъявил никаких претензий. Хотя это, конечно, смешно — как Роскомнадзор предъявит претензии холдингу "Россия сегодня"? Правая рука будет бить по левой. Но тем не менее — все равно, было видно, что не хотелось бы, чтобы такой прецедент был, и за этим строго следили.

- Что касается стран Балтии — была ли какая-то особая линия освещения событий, нужно ли было специально формировать какой-то образ этих стран?

- Ну, я ничего нового тут не открою, это ж, мне кажется, известные нарративы: несостоявшееся государство, failed state, демографический жуткий кризис, не останется никого из людей, все уехали за границу. Ну, это такие вещи, три кита, на которых стоит вся пропаганда в отношении стран Балтии. Ничего особенного — все стандартно. Вот, например, я, как уже говорил, придумал много нарративов. Конечно, я их согласовывал: пойдет или не пойдет. Новыми нарративами дополнять можно было, если их согласуют. Но в основном — у нас довольно-таки небольшое поле, о котором мы говорим. Ну, вот из последнего — что те же товары в странах Балтии хуже качеством, чем в центральной Европе.

- Сколько человек при тебе работало в редакции Sputnik?

- Под моим шефством было от 25 до 30 человек. У нас одна из самых маленьких редакций была. В Латвии — намного больше. Я уже не говорю про такие страны, как Sputnik Беларусь, Sputnik Кыргызстан — там 60+ сотрудников.

- Сколько людей читают эти порталы? Какова аудитория, например, в Латвии?

- Небольшой процент. Абсолютно небольшой процент.

- На пике, скажем.

- Ну, это очень легко можно посмотреть в аналитике Google — сколько было местных заходов, сколько было уникальных IP (уников так называемых) в сутки. Ну, немного. В лучшие времена — около десяти тысяч в сутки. Это абсолютно немного. Это на пиковых дневных отметках. А так, в среднем, и сейчас, насколько я знаю — от трех до четырех тысяч в день. [...] Пики происходили когда были какие-то яркие материалы, которые хорошо заходили, которыми делились в соцсетях. Это было нечасто. И с началом войны люди, я думаю, стали бояться делиться этими материалами у себя в соцсетях. Это во-первых, а во-вторых — в странах Балтии началась блокировка ресурсов Sputnik и доступа к ним. Учитывая, что на данный момент это нелегальный контент, к нему можно подключиться через VPN. Но средняя возрастная аудитория, которую показывал и метрика "Яндекса", и Google analytics — 55+. Для этих людей очень сложно воспользоваться VPN для того, чтобы прочитать статью, которая, во-первых, уже не свежа — мы там не гнались никогда за оперативностью, мы шли за углом подачи, за какими-то экспертными мнениями о событии. Никто не пойдет подключать VPN, чтобы прочитать новости, которые можно прочитать на других порталах намного быстрее. Шли читать авторские колонки, репортажи, мнения. Но опять же, это не тот возрастной сегмент, который умеет пользоваться современными способами обхода запрещенного контента.

- Если тебя, скажем, завтра позовут обратно в "Россию сегодня" на "более лучших" условиях — вернешься? Ты сказал, что "за три копейки подставляться уже не будешь" — дело же только в деньгах?

- Ну, меня туда не позовут. Но если позовут, если уж ты хочешь добить — я, конечно туда не пойду. Я не буду врать, у меня очень сильная обида.

- Могли вступиться, но не вступились?

- Могли сильнее меня защитить, это касается нападок радикалов российских. Этого сделано не было. Ну, и же я видел, какое ко мне было отношение все эти годы. Я выполнял грязную работу и получал за нее мало. Я надеялся всегда на какое-то повышение, у меня его не было. Я не буду сейчас играть перед публикой и бахвалиться "да никогда, ни за какие деньги и т.д.". Нет, это был очень хороший карьерный рост, это были очень интересные люди, навыки, и это был хороший жизненный опыт, который я получил. Как общаться с людьми подобного ранга в том числе. Но при всем при этом я не буду врать, что я туда не вернусь только по идеологическим соображениям. Я туда не вернусь, потому что у меня очень сильная обида есть.

"Сиди и накапливай". О зарплатах в “спутнике”

- Сколько получают люди, которые работают в Sputnik?

- По-разному абсолютно. Я уважаю свой контракт, я не могу рассказывать, сколько [кто получает]. Какой бы у меня ни был следующий работодатель, он должен быть уверен, что я никогда не буду разглашать то, что мне разглашать было запрещено. Сколько получают другие я, в принципе, представляю. Я хочу сказать, что это не какие-то золотые горы.

- Для Латвии?

- Это средняя зарплата в Латвии, давайте так скажем. Не минимальная, а средняя, я подчеркиваю. Вот средняя по Латвии — столько и получают. Кроме топ-уровня — это те люди, у которых свои телеграм-каналы на 170 тысяч человек хотя бы, у кого ежедневные радиопрограммы, телеэфиры, которые вот такие звезды, но при этом они приписаны и работают. У них, конечно, больше. Но так вот в среднем если брать — то средняя [зарплата] или чуть выше средней, может быть, в отдельных случаях (например, если это редкий специалист — очень сложно найти качественного и хорошего веб-дизайнера, он может получать чуть выше). Но речь не идет о каких-то огромных [суммах]. При этом люди привыкают к этому. К тому же, есть многие другие, назовем это так, нематериальные блага. [...] Служебную квартиру можно было получить, тебе оформляют регистрацию в Москве, не нужно самому ходить и стоять для этого в километровых очередях, помогают с оформлением визы, разрешением на работу, в отделе кадров есть специальные люди, которые занимаются работниками из-за рубежа, забирают паспорт и на следующий день приносят с визой. То есть есть некоторые вещи, которые дают тебе почувствовать себя там удобно.

- Это касается любого сотрудника или шеф-редакторов?

- Любого сотрудника, на любых позициях. И тебе не нужно думать, куда и зачем идти, где стоять, попадется тебе, прошу прощения, мент с хорошим настроением или с плохим, и тебе нужно будет выяснять, давать ему на лапу, не давать, а это опасно, не опасно, и т.д. Все упорядочено, все на профессиональном уровне. Когда ты туда попадаешь, ты чувствуешь себя как в теплой ванной. Иначе не могу сказать. Ты чувствуешь себя очень комфортно. Тебе не нужно думать о завтрашнем дне, никогда не бывает задержек зарплаты, она всегда приходит два раза в месяц. У тебя есть столовая. Самый дорогой обед, комплексный — с отбивной, борщем — стоит 240 рублей. Это около двух евро сейчас. Это считается дорогой. Есть еще за 180 рублей, за полтора евро комплексный обед — там уже будет не борщ с мясом, а какой-нибудь рассольник.

- Звучит неплохо.

- Да! Ты вообще почти не тратишь деньги. Тебе приходит зарплата, ты получаешь не много, но ты не успеваешь это потратить — за квартиру платить не надо, есть столовая. Как на заводе в советское время.

- Сиди и накапливай.

- Сиди и накапливай на штраф в 15 500 евро, в общем-то (смеется). Да, поэтому многие не хотят уходить. Я знаю многих (не буду называть имена), которые сейчас бы с удовольствием ушли, которым не нравится то, что там происходит. Я говорю это не про свой отдел, а про огромное число людей, которые там находятся. Они говорят: — "Ну а что, а там неизвестно, как обернется, там могут быть задержки" (особенно если в частный сектор переходишь, в бизнесе бывает по-разному — "месяц подожди, у нас нет выручки", еще что-то). Здесь — "Я уверен в завтрашнем дне". У кого-то там 20 котов, у кого-то собачка, "мне их кормить надо, куда я пойду". И вот они сидят... Я не могу их назвать заложниками. Они, конечно, не заложники. Они в любой день могут написать заявление и уйти. Но это теплое место — оно как такая паутина... Даже не паутина — болото. Оно засасывает по чуть-чуть, все глубже и глубже. Вроде и хочется уйти — а вроде и тепло в этом, и нормально, и вроде и не хочется. Поэтому кардинально изменить свою жизнь так, как я, готов не каждый человек. Ты говорил про шипение — конечно, шипят и будут шипеть. Но очень многие на меня смотрят с завистью сейчас. Очень многие.

"Я признался в том, что очернял образ Латвии"

- Ты согласился, что ты — цитируя обвинение — оказывал России интеллектуальную и физическую поддержку в период с 2017 по ноябрь 2022 года по личным причинам и корыстным соображениям?

- Естественно, по корыстным. Это важно, потому что я получал за это деньги. Конечно, были корыстные соображения. […] Я признался в том, что очернял образ Латвии, действительно. Признал свою вину. Если по этим законам это считается так — значит, так. Я не могу подробно говорить об уголовном деле, но все мои выступления выписаны в четырех томах. Все. Каждое выступление на всех каналах — расшифровано. Там все это есть. Все, что я говорил. Мне показывают — с картинками, с датой, со временем выступления моего. Ну, а как с этим спорить?

- То есть ты согласен, что сознательно наносил вред стране, что ты пропагандист, который вел информационную кампанию против страны и так далее?

- Да, я с этим согласен.

"Забрали все и оставили 850 евро на жизнь"

- Тебе выписали штраф — 15 500 евро. Почему именно такая сумма?

- У меня эти деньги были на счете. Представители прокуратуры знали, сколько у меня там денег. Мне выписали штраф практически на всю сумму, что у меня была. Забрали у меня все и оставили тысячу евро на жизнь. Даже меньше — где-то 850 евро. […] Они все тщательно проверяли две недели, после чего сказали — "Все окей, штраф оплачен".

- На что ты живешь сейчас?

- Я получаю довольно большую пенсию [по инвалидности], чуть больше 500 евро в месяц. Есть квартира. Остались еще какие-то небольшие накопления. Ну… хватает.

- После всех событий и обвинений – ты получал какие-то угрозы, сталкивался с проявлениями агрессии?

- Нет, не сталкивался, об этом пишут только в интернете.

- То есть тебе не страшно по улицам ходить?

- Нет, абсолютно. Я больше скажу, в 2013 году было страшнее, когда я всех проклял. И тогда, наверное, была хорошая прививка. После этого мне уже ничего не страшно. На улицах показывали пальцем, подходили в ночных клубах фотографироваться. Бывали проявления агрессии, когда подвыпившие люди подходили, но не доходило никогда до рукоприкладства. Ну, я же тоже вырос в Саласпилсе, я могу себя защитить вполне. Если не используют огнестрельное или холодное оружие, а так, чисто на кулаках и на разговоре, считаю, что я вывезу любой диалог в нужном для себя ключе и русле.

"У них очень сильная обида на Латвию сидит"

- Где свободнее ты себя ощущаешь, здесь или в Москве?

- Конечно, в Латвии. Первая причина — самая простая: на Москву ведутся атаки дронами. Я думаю, что когда-нибудь дрон может прилететь в здание "России сегодня", оно находится не так далеко от "Москвы сити". Я пешком доходил до "Москва сити", когда гулял после работы. Если уж до Кремля долетает — ну, слушайте… Рано или поздно это взорвется и там. Это один из стратегических объектов, который подвержен такому риску. И я не думаю, что Дмитрий Константинович будет сидеть на крыше с ружьями по снятию дронов и сбивать их. И еще один момент — экстремисты, такие как "Антифашисты Прибалтики", которые меня ненавидят. Я уверен, что они могут придумать какую-то провокацию. Их ядро главное там находится. Они могут устроить какую-то подставу, не знаю. Например, подкинуть куда-нибудь наркотики. Это мелочные люди, причем они же обиженки все. У них очень сильная обида на Латвию сидит, и они решили монетизировать свою ненависть к Латвии. Как говорил, по-моему, Бернард Шоу, найди занятие, которое тебе нравится, и найди кого-то, кто готов за это платить. Вот у них это сошлось. […] Я знаю, кто платит, но я не могу сейчас об этом говорить, поскольку это не в интересах моей безопасности.

- То есть здесь ты в большей безопасности, чем в Москве?

- Однозначно. Если угодно, я сейчас здесь обнулился — нет уголовного преследования, через десять месяцев у меня будет погашена судимость. Уже два месяца прошло. В 2025 году у нас будут выборы в самоуправление. Я планирую принять в них участие.

- Как ты оцениваешь нынешнюю внешнюю политику Латвии?

- Я считаю, что маленькое государство должно защищать себя всеми доступными путями. Иногда они могут выглядеть несколько чрезмерными со стороны, но Латвия на данный момент ощущает угрозу — речь даже не о Москве, которая не так далеко находится, но о городах, которые еще ближе к латвийским границам. […] Главное с этим не перебарщивать и не скатиться в радикальную идеологию. Надеюсь, что нам хватит политического опыта и политической мудрости, чтобы до этого не дойти. Но вместе с тем я считаю, что наше общество должно быть более инклюзивным, где все были бы латвийцами вне зависимости от происхождения и все были патриотами Латвии. [...]Идешь, гуляешь по Саласпилсу (не буду говорить, мимо каких домов — ну, окна открыты, на первых этажах). Все смотрят те же телеканалы, что и смотрели раньше, которые запрещены. Они не видят здесь поддержки со стороны, скажем так, главенствующего этноса, со стороны большинства. Но при этом получают успокоение, глядя в телевизор, где лишний раз подтверждают, во-первых, их слова, но еще и добавляют им некоторые идеологемы, некоторые нарративы, которые очень удобно ложатся на эту почву.

- От твоих бывших работодателей.

- От моих бывших работодателей, в прямом смысле. И это семечко падает в уже удобренный чернозем, подсолнух быстро вырастет. Не надо долго ждать, не надо даже поливать его — он взрастет. И это можно еще изменить, даже сейчас. Дайте мне хотя бы дважды неделю полутора-двухчасовые эфиры на латвийских каналов. На русском языке. Почему у нас нет русскоязычного канала, как в Эстонии, например, ETV+? Мы не хотим давать деньги, а Эстония — хочет. У них выше уровень жизни, у них есть такие каналы, русскоязычные их смотрят, и там есть очень интересные программы — например, аналог соловьевского "Поединка", только обсуждают эстонские проблемы на русском языке. У нас был Мамыкин, прекрасный, тот еще. До того, как он сошел с ума. Его смотрели все, и латыши, и русские. Это был реально интересный ежедневный проект, "Без цензуры". Самые яркие и острые события — это было очень круто! Но нет, убрали его, закрыли TV5. Почему сейчас нельзя это сделать? Ну не получится заменить это интернетом, у нас очень большой процент людей, которые не пользуются интернетом, к сожалению. Но при этом они ходят на выборы и голосуют за те партии, за которые они привыкли голосовать. Поэтому исправить все можно. Говорю сейчас открыто — я могу предоставить Латвийскому телевидению проект программы, которую мы будем выпускать для русскоязычных. Я их перекодирую в обратную сторону. Как там было в "Иронии судьбы или С легким паром"? "Ипполит, вы мне руку сломаете!" — "Я врач, я сломаю — я починю". Так же и я — я их кодировал, я их и перекодирую обратно. Я же много сам нарративов про Латвию создал, очень много.

- Например?

- Например, на выборах в Сейм Союз "зеленых" и крестьян неожиданно набирает высокий процент. Никто не ожидал. Кто стоит за СЗК? Все знают — Айвар Лембергс. Что говорит Лембергс когда-то? Есть его высказывания и интервью. Он говорил, что НАТО — это оккупационные войска на территории Латвии. Пожалуйста! Сколько человек проголосовали за СЗК? 200 тысяч человек. Нарратив: 200 тысяч человек в Латвии (огромное число!) считают, что НАТО — это оккупационные войска, потому что они поддерживают партию, лидер которой говорит такие вещи.

- Грубый прием, конечно.

- Грубый, но он говорил? Говорил. Люди проголосовали, зная, что он говорил? Таких я придумал очень много вещей, которые впоследствии использовались. […] Грязная работа? Да, но с элементом гениальности! До этого же нужно было додуматься, следить за всем этим. Допустим, нашли в России человека и сказали — "Ты будешь руководить Sputnik Литва или Sputnik Латвия". Идеологически верный поклонник Путина, все окей. Но он же не разбирается в нашем местном аквариуме, не понимает ничего. Ну, он знает, что СЗК набрали голосов, он знает, кто такой Лембергс, но он не может одно с другим сопоставить. Я просто складывал уравнения. Я работал как наемник. Стыдно ли мне за это? Нет, мне не стыдно, потому что я выполнял свою работу. Когда я выполняю свою работу, я всегда выполняю ее хорошо, где бы я ни работал. [...] Моя мечта, конечно, это телеканал "Дождь", я честно скажу.

[...] Как я тебе уже сказал, позиция у меня безусловно антивоенная. Но при этом при всем — стыдно ли мне за то, что я там работал и делал? Нет, мне не стыдно. Я честно скажу, что не стыдно, потому что я хорошо выполнял свою работу. Если спросить у наемного убийцы — "Вам стыдно, что вы убивали?" — "Нет, я всегда попадал". Как мне может быть стыдно, если я делал что-то хорошо? Если я завтра пойду работать дворником, я буду лучшим дворником. Я всегда работаю хорошо, это знают все. […] Если сейчас мне удастся реализоваться в этой партии и, возможно, реализоваться в каком-то СМИ в Латвии — я там буду лучшим.

- Ровно год назад в Риге был снесен Памятник освободителям. Твое отношение к этому?

- Мое отношение негативное. Я считаю, что сносить памятники — это последнее дело. Ну, можно было сносить в 92-м, 93-м году. Сразу надо было. Вместе с Лениным снести, и все. Ну а если он уже устоялся, 30 лет простоял — зачем его дергать было? Потому что война началась? Ну а как это поможет? Ну это акт такой. Я ж говорю, что у нас общество должно быть инклюзивное. Снос памятника никогда не будет это способствовать, чтобы наше общество смогло собраться в один единый кулак, когда нам будет угрожать опасность.

- Нынешний президент Латвии Эдгар Ринкевич не так давно высказался на твой счет. Ты сам как к Ринкевичу относишься?

- Эдгар Ринкевич — очень злопамятный и мстительный человек, на мой взгляд. Потому что я знаю, что ему не понравилось. В 2015 году вышла моя статья, которая называлась "Гей лобби в Латвии", кажется. И там я довольно сильно прошелся по нему. Я знаю из своих источников, что ему (на тот момент — министру иностранных дел) это очень сильно не понравилось. И с тех пор он пытается всячески мне отомстить — то есть меня перестали приглашать, например, в посольство Латвии в Москве после этого случая на всевозможные встречи, куда я всегда ходил как руководитель команды с латышами, с латышским названием, участвовал во всех культурных этих проектах — Лиго, 18 ноября, начало и окончание президентства Латвии в Евросоюзе и так далее. Всегда мы там собирались, и тут — все. Посол говорит — приказ из Риги, нельзя. То есть он как глава МИД запретил меня подпускать близко к этим всем фуршетам. Ну, ничего страшного, бутылку водки я еще сам в состоянии купить. И мстит до сих пор. Он меня считает очень сильным гомофобом, учитывая мое восточное происхождение, но это не так. Давайте я скажу так, тактично: я, мягко говоря, совсем не гомофоб. Я думаю, этого достаточно.

Контекст

3 июля вступило в силу принятое Генеральной прокуратурой постановление о наказании, которым Марат Касем был признан виновным и наказан "за содействие иностранному государству в действиях, направленных против Латвии". Задержание Касема осуществлялось в рамках уголовного процесса за возможное нарушение санкций ЕС, но позже дело было переквалифицировано.

Гражданин Латвии оказывал России интеллектуальную и физическую поддержку в период с 2017 по ноябрь 2022 года по личным причинам и корыстным соображениям.

Обвиняемый полностью согласился с объемом и правовой квалификацией инкриминируемого ему уголовного преступления, а также признал свою вину и выразил сожаление.

После этого решения президент Эдгар Ринкевич заявил, что "отдельные решения прокуратуры в последнее время вызывают ряд вопросов".

Тем временем Совет юстиции оценит существующую политику наказаний по делам о коррупции и национальной безопасности.