Деваха на камнях
⚡ 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Деваха на камнях
Мужик попал в ад. Черти предложили ему выбрать наказание. Ходит он, смотрит: там - сковородки лижут, там - камни тяжелые ворочают - все как-то неприятно. Вдруг видит: какой-то бомжик, и у него берет минет симпатичная деваха. Мужик сразу радостно кричит, что это ему подходит. Черт, обращаясь к девице: - Вот тебе и смена прибыла!
Ваш браузер устарел. Попробуйте браузер Atom , чтобы работа ВКонтакте была быстрой и стабильной. Подробнее
КОМПАНИЯ
О проекте
Новости
Помощь
ПРОДУКТЫ
Чеклисты
Кнопка «Поделиться»
Программа для медиа
КОМЬЮНИТИ
Афиша ЖЖ
Фрэнк — талисман ЖЖ
Стильный мерч
English
Deutsch
Dansk
español
Français
Italiano
Русский
Українська
Беларуская
日本語
Português
Esperanto
עברית
Nederlands
Magyar
Gaeilge
íslenska
suomi
Ελληνικά
Norsk bokmål
Svenska
polski
简体中文
Latviešu
Türkçe
Bahasa Melayu
हिन्दी
Brazilian Portuguese
Chinese Traditional
Lietuvių
Norsk nynorsk
English Deutsch Dansk español Français Italiano Русский Українська Беларуская 日本語 Português Esperanto עברית Nederlands Magyar Gaeilge íslenska suomi Ελληνικά Norsk bokmål Svenska polski 简体中文 Latviešu Türkçe Bahasa Melayu हिन्दी Brazilian Portuguese Chinese Traditional Lietuvių Norsk nynorsk
Политика конфиденциальности
Пользовательское соглашение
Помощь
LiveJournal
Топ
English
Deutsch
Dansk
español
Français
Italiano
Русский
Українська
Беларуская
日本語
Português
Esperanto
עברית
Nederlands
Magyar
Gaeilge
íslenska
suomi
Ελληνικά
Norsk bokmål
Svenska
polski
简体中文
Latviešu
Türkçe
Bahasa Melayu
हिन्दी
Brazilian Portuguese
Chinese Traditional
Lietuvių
Norsk nynorsk
English Deutsch Dansk español Français Italiano Русский Українська Беларуская 日本語 Português Esperanto עברית Nederlands Magyar Gaeilge íslenska suomi Ελληνικά Norsk bokmål Svenska polski 简体中文 Latviešu Türkçe Bahasa Melayu हिन्दी Brazilian Portuguese Chinese Traditional Lietuvių Norsk nynorsk
Нет аккаунта?
Зарегистрироваться
Остров свободы Исландия - самая северная страна Европы. На ее камнях не растут деревья, ее солнце не светит и не греет, большая часть ее суши необитаема, а ее цены - самые высокие в мире. Короче говоря, делать в Исландии решительно нечего - и тем не менее все больше и больше мужчин из года в год отправляются именно туда. Постоянный автор GQ А. А. Джиль последовал за ними и выяснил, что именно в Исландии живут самые жгучие, самые страстные, самые прекрасные женщины в мире. GQ №4’2003 ЗАЧЕМ кому-то вздумалось высадиться не где-нибудь, а именно здесь? И почему, оглядевшись, они не уплыли отсюда, не сбежали, как стиляга с хрущевских «строек коммунизма»? Быть может, сыграли свою роль обман, угрозы или подкуп? Или грандиозное пари, чтобы человек, ступив на берег Исландии, почесал в затылке и вымолвил: «А что, подключим аппаратуру, повесим симпатичные шторы и будем как дома». Первые люди появились здесь задолго до изобретения бульонных кубиков и парового отопления, они освоили этот край до победы Буша и могли освоить что угодно. Это были викинги, которым, как известно, море по колено: «Тебе нужна вилла на Ривьере, Олаф? Вот сам туда и плыви». Нас затащил сюда мой друг Ерема. «Исландия, — (он понизил голос), — просто лучшее место на земле». И вот мы с ним плюс обезьяна движемся под полярной луной из аэропорта Кефлавик в Рейкьявик, столицу Исландии, где обитает половина из двухсот пятидесяти тысяч душ, населяющих этот остров. В нормальной ситуации я не стал бы упоминать обезьяну, но без обезьян загранкомандировки не обходятся — это как путаница с багажом, непонятные дорожные знаки и странные туземные праздники, когда кругом все закрыто. Обезьянами журналистская братия зовет фотографов, поскольку те тоже любят забираться черт знает куда, ломают оборудование, и с ними неприятно сидеть за столом. Договорились: встречаемся в Хитроу, в полдвенадцатого. Обезьяна торчит там с пяти утра. Подозрительная пунктуальность. Оказывается, жена прилетает. Из Гонконга. Полгода разлуки. Что ж, романтично. Они разводятся. Мне сразу показалось, что с этим Обезьяной будут хлопоты. Рейкьявик льнет холодными деснами к черной бухте. Понурый городок белеет костяшками, но преобладает все же цвет коварного железа, окрашенного в пастельные тона. Островерхие дома сгрудились, жмутся друг к другу, а между ними скользят крутые улочки, похожие на гладкую серую лыжню. С одной стороны волны океана молотят в берег, напоминая, что людям здесь не место, а вода в Северной Атлантике имеет цвет замороженного мертвеца, с другой же простирается суша — до жути ослепительное нагромождение гор, ущелий, ледников, гейзеров, головокружительных водопадов, что пытаются столь же неустанно, как и океан с его кулаками, смыть крохотный городок с лица острова. Средняя часть Исландии не имеет хозяина, туземцы так и не смогли подыскать ей сколь-нибудь полезного применения. После тысячи лет присутствия они по-прежнему ютятся на берегу за развалами китобойных снастей. Список того, чего у Исландии нет, — это целая сага, и туда входят деревья. В самом деле, здесь растет только мох, природный заменитель нейлона. У Исландии нет соседей, кругом вода, отсюда далеко даже до Гренландии. На острове нет общественного транспорта — о железных дорогах и речи быть не может. Преступность как таковая тоже отсутствует. Местные торговцы не имеют понятия о скидках. Исландия истерически, смехотворно дорогая страна. «Ну что, друзья, по маленькой?» — «Нет проблем, с вас сто долларов. Плюс орешки для Обезьяны- фотографа». Чего в Исландии хватает, так это налогов. На что тратятся деньги налогоплательщиков — загадка. Преступности нет, транспорта нет, военная техника — два заводных баркаса, тюрьма размером с почтовое отделение. Похоже, большая часть средств уходит на уборку снега. В здешних местах подобная работа превращает сизифов труд в невинное хобби. Помимо налогов, много активных вулканов. Лава так и брызжет, а грибы из дыма растут такие, что японские туристы теряют сознание от такой дозы дежа вю. Исландия — самое свежее место на шарике. Здесь все бурлит, трескается и дымится, словно она только что выскочила из пекла в центре Земли. Из-за этой новизны она имеет парадоксально ископаемый вид, словно искусно сделанный макет в диораме краеведческого музея. Природное тепло ее недр могло бы очень долго обогревать всю Европу, ну и потом рыба — учтите, семьдесят процентов дохода здесь получают из моря. Но ловит рыбу пять процентов населения. Остальные девяносто пять ходят в магазин. Погода на острове сумасшедшая. Ее капризы принимают здесь мифические пропорции. Стихия обращается с человеком, как психопат-вышибала, который, когда на него находит, не щадит ни своих, ни чужих. Сам здешний воздух действует по заданию нордических демонов. Ибо девять месяцев за узорчатыми окнами вас караулит невидимый маньяк, жаждущий наделать из ваших кишок леденцов с какашками. Добро пожаловать в Исландию, до Валгаллы отсюда рукой подать! И наконец о том, чего в Исландии хватает с избытком. Это самые красивые женщины на свете. Если вы не расслышали, я скажу еще раз. Самые жгучие, самые страстные, самые (придушенным голосом) прекрасные женщины в мире! Не одна, не две, не несколько местных красавиц, а, если хотите, косяки, табуны, стада и стаи безупречно сложенных дам. Ответ на старинный вопрос, куда может забраться мужчина ради смазливой мордашки, для нашего Еремы звучит так: «Хоть в Исландию!» Первым долгом выбираем обмундирование. Нам нужны свитера, узорчатые, как на слепых уличных музыкантах, и еще нам нужен мех. Мы не просто ставим под угрозу жизнь пушных зверей, мы собираемся выдрать всю шерсть у животного мира. Здорово, что для Исландии меха не роскошь, а практическая необходимость, в мехах здесь работают. «Да вы курите, курите, — улыбается хозяин магазина и заводит речь о проблемах с тюленями. — Плодятся, гады. Всех вовек не перебьешь. По-моему, вам пойдет тюлений жакет с оторочкой из шкуры лося, а?» Хотелось бы привезти сюда всех этих защитников природы в нейлоновых ветровках, вывести в чистое поле, то есть в тундру, и спросить: «А ну-ка отвечайте, пока лица не оледенели, кто из нас тупое животное?» Мы покупаем себе по русской шапке-ушанке, по роскошному лисьему шарфу и готовы пообедать. В уютном кабачке под названием «Два пальто» (это типично исландская хохма, ибо гардероб занимает треть помещения) мы начинаем с рыбного ассорти, «блюда с рыбкой», затем нам подают китовый стейк au poitre, обильно перченую вырезку. Нежное мясо буквально тает во рту, и мы чувствуем себя людоедами. Китятина отдает железом. А на чем еще следует жарить мясо, Ерема? Во мне растет трепет перед Исландией. Столько очевидной неполиткорректности, и это еще не вечер! Здешний «даунтаун» — извилистое скопление клубов и пивнушек. Расстояние между ними не более двух шагов, чтобы пьяная кикимора не превратилась в статую изо льда. Пьют (те, кому есть на что) большей частью по пятницам и субботам. Ерема, опытный следопыт по этой части, ведет нас к бару, где топят как следует. То и дело я говорю Обезьяне, чтобы спрятал язык, иначе он примерзнет к подбородку. Мы попадаем в бревенчатый трехъярусный амбар, где четырнадцать исландцев попивают пиво, шевеля своими поросячьими глазками в обрамлении бесцветных ресниц. Самцы и самки в Исландии разительно не похожи друг на друга. Мужчины поголовно непростительно безобразны. Просто какие-то старые мальчики из гитлерюгенда, покрытые полярным мехом и морской травой. Виною тому, я думаю, северная изолированность, обрекающая жителей острова на кровосмешение. Генетические катаклизмы регулярно низводили численность населения до горстки. Результат инцеста — красивые женщины и никакие мужчины. Возможно, из-за всеобщего родства исландцы благоразумно пренебрегают фамилиями. В телефонной книге проставлены имена и профессии: Тор Рыболов, а за ним двадцать Торов Лавочников. Ваша фамилия — это имя отца с добавлением son (сын) или dottir (дочь). Незаконнорожденные здесь не являются темой для обсуждения. Вернее, тема есть, но эта тема не тема, если понимаете, о чем я. Мои размышления прерывает появление лучезарных девиц, они одеты самоубийственно легко и шествуют, излучая поросячью похоть. «А вы что здесь делаете? — спрашивает одна из них. — В этот бар ходят наши предки». «Здесь одни дедушки», — уточняет другая. Нам действительно порекомендовал это место печальный старик. «Так давайте мы покажем вам настоящие шумные места в Рейкьявике. Меня зовут Анжелина, между прочим, а это моя подружка. Мне двадцать. Ей тоже двадцать. Это она так говорит, на самом деле ей девятнадцать. В школе я получила приз за самые красивые глаза, но, по-моему, это не важно. Думаю, мне не повезло с задницей. Ну-ка потрогайте. Можно сесть вам на колени? У меня есть бойфренд, но он не понимает. А я люблю веселиться. Вы любите? Люблю выпить, вы не хотите меня удивить? Вам неудобно? А я, кстати, гимнастка, могу делать шпагат прямо здесь. Я много болтаю, вам не кажется? Все считают, что я много болтаю». Я повернулся к Ереме, который как раз говорил своей девице, что, поскольку Исландия не член ЕЭС, сельскохозяйственная политика вкупе с рыболовством и т. д. Дальнейшее выглядело смазанно. Нас ведут из бара в бар. Прозрачная щека прижимается к моей щеке, а в ухе не смолкает нежнейший колокольчик, бормочущий нескончаемые наивности. А вокруг красавицы и тролли пьют и пляшут под песенки, модные в начале 70-х. Ерема что-то говорит о благодатной анонимности. Мол, здесь, в Исландии, никто никого не хватает за лацканы, не лезет в нетрезвую душу. Далее — очередь в клуб, галерея ледяных статуй. Ерема подходит к вышибале и демонстрирует карточку Би-би-си с надписью «Я парень со спутникового ТВ». Статуи оживают, интересуются. Злачный Рейкьявик в разгаре гульни не ведает цинизма. Местные не позерствуют, не рисуются, не маскируют энтузиазм. Они налетают на выпивку и секс с бессознательной элегантностью, и никто не говорит по-исландски «пардон» или «экскьюз ми». Меня особо впечатлила деваха в мужском туалете. Она мочилась стоя, как в стихах деревенских поэтов мочится скот. В полшестого утра нас вынесло в клуб, где сардины и сауна. Девочки переводят дыхание, а мы с Еремой делаем то, что у людей средних лет получается лучше и чаще, - просто смотрим. Между тем у Обезьяны возникли проблемы. Я не большой эксперт по мордобою, но в плотной свирепости удара чувствовалось плечо викинга. Обезьяне попали прямо в рожу. Он поднялся, сплевывая красным, и заверещал рутинное: «Держите меня, иначе я его убью». Мы с Еремой переглянулись и решили не вступаться. Один за всех и все за одного и все такое, но когда бармен взял Обезьяну за шкирку и выставил вон, мы дружно отвернулись. В конце концов, вспышка у него не работает, а значит, толку от него нет. Снаружи в самый лютый, бледный час нордического рассвета сверкающие улицы забиты хмельными исландцами. Хмельные исландцы слюнявят друг друга, извиваются, словно угри, в подъездах, пыхтят, как киты, в канавах и падают (сопротивление бесполезно) на четвереньки: алкогольная ликантропия не миф, напьешься — будет. Некоторые машут руками угрюмому небу, лежа на спинах, точно выброшенные на берег крабы. Чудесно. Позднее Обезьяна вышел к завтраку с громадным струпом на печальном лице. Его чехол был у меня, а камеру подобрал Ерема. Обезьяна дернул башкой с облегчением: «А сумка?» — «Какая сумка?» — «Сумка со всеми линзами и пленкой». Вот пидорас! Недавно Рейкьявик был провозглашен европейским городом года по культурной части. Он принял почести с примечательной скромностью. В самом деле, настолько скромно, что нигде на это не указано. Единственный дар острова цивилизации — это саги, написанные здесь в X веке нашей эры, собрание мифов и легенд, куда входит источник вагнеровского «Кольца нибелунга», и намеки на открытие Америки (это еще один повод для Еремы любить исландцев: обнаружив Америку, те, образно выражаясь, швырнули ее обратно в море, подбирать не стали). Саги читаются с увлечением и поражают буйной красотой. В сравнении с ними «Беовульф» — дневник голубого парикмахера. Чтение саг в этих местах, когда над головою парят вороны, придает описываемым в них событиям жутковатую всамделишность. Исландцы — очень образованный народ. Они сидят в школе до двадцати лет, видимо потому, что болтаться на улице слишком холодно. Они феноменально начитаны. Они много путешествуют и одеты по моде. В Лондоне исландец тратит больше, чем туристы из других стран. Однако в самом Рейкьявике не ощущается особой эстетичности. Правда, в здешнем музее выставлен, по слухам, самый дорогой образец таксидермии — чучело кита. Следует упомянуть еще одну бесспорную достопримечательность. В тихом переулке затаился музей детородных органов. Экстраординарны в нем, пожалуй, не сами елдаки, хотя посетитель может удостовериться, что разнообразие природы в этой области сравнимо с модельным рядом швейцарских ножей. Поразительно другое. Ведь кто-то проснулся утром и заорал: «Эврика! Вот какому великому делу я отдам свою жизнь. Соберу х...и всех животных Исландии». А животных на острове практически нет, не считая спермацетового кита, который живет, сами понимаете, не на суше! В рамочке висит забавный документ. Один фермер завещает музею после смерти свой карманный хрящ. «Зачем ждать? — говорит Ерема. — Давай оставим им нашего Обезьяну». После покупки новых линз и пленки (разумеется, по скромным исландским ценам) мы отправляемся прогуляться по местной Бонд-стрит, которая мало отличается от лондонской. Ерема тычет пальцем в кафе: «Здесь я брал интервью у Мисс мира, она же Мисс Исландия. Зайдем, обновим эйфорические воспоминания за чашечкой супа». И в ту же минуту, вы не поверите, раздается голосок: «Ерема!» — и перед нами вырастает Мисс та самая Исландия, словно героиня сказки про секс, мечи и колдовство, причем в окружении своих фрейлин. Под стать королеве красоты, они смотрятся как бутылки «Белой лошади» в магазине дьюти фри. «Пойдем кофе пить, а потом ударим по клубам вместе с конкурсантками, которых мы только что судили, двадцатью четырьмя блондинками!» А я-то думал, сегодня лягу пораньше. Куда там. С такими голубоглазыми валькириями судьба сводит раз в жизни. Скажу больше: пить такой кофе вас приглашают только в сагах X века. Но перед тем, как мы поклубились с богинями, случилось еще кое-что. Ерема наконец-то поймал свою остроту. Кататься на снегоходе глупо. Вести снегоход в пургу в колонне других еще глупее и опаснее. Я знаю, что край света, край забвения — не выдумка, я там побывал. Если хотите знать, как ваше лицо превращается в елочную игрушку, тогда прошу, я готов подвинуться. Потом мы с Еремой грохаемся в трещину имени Жюля Верна, и только пивное пузо спасает коллегу от путешествия к центру Земли. Плюс Обезьяна разбивает о камень новую фотовспышку. Теперь мы смеемся, все в порядке. Я отыгрался, попотчевав Ерему акулой. Это была не просто старая акула, но акула, зарытая в землю год назад. Нигде больше, даже в Китае, акулу не держат год в могиле, чтобы потом съесть. На вид акулье мясо выглядит безобидно, вроде желтых брусков карамели, а по вкусу не имеет равных во всей Солнечной системе. Вернее, по вкусу оно напоминает одну-единственную вещь. Дело в том, что скелет акулы состоит из хрящей, а не из костей и, разлагаясь, хрящи выделяют уйму аммиака. Через год акулья плеть пахнет в точности как моча, злая, вредная, ядовитая ссака. Вам знаком вкус крепкой мятной жвачки? Наверняка. Добавьте смраду турецкой уборной в Анталье, и вы получите вкус акульей падали, которую я скормил своему другу Ереме. Ох, какую рожу он скроил! Хорошо, что Обезьяна успел его щелкнуть. Странным образом этот край, Исландия, больше всего напоминает мне Кубу. Еще один остров-изгой, окруженный своеобразной блокадой, где островитяне умеют чудить и веселиться без стеснения. Где чувство изоляции пестует холодную уверенность в себе, сдержанную самодостаточность, что ли. Мы в своей Европе дружно плывем по течению, пастеризованные, гармоничные, единообразные, а Исландия всем своим обиходом показывает, что можно жить и без этого, мол, обойдемся без Европы. Сегодня больше, чем когда-либо, сей ледяной оазис привлекает, вызывает зависть. Здесь радуются жизни на краю света, да и конец его не за этими ли горами? Между прочим, насчет того вечера с блудливыми мисс Ледяной страны. Я не хвастун и ни разу не злоупотреблял чужой откровенн
Красивые голые девушки показывают киску (66 фото)
Хардкор в латексе
Воспользовался силиконовой давалкой