Детские годы П.И.Чайковского. Воткинск.
УРАЛЕЦВосьмилетним мальчиком покинул Петр Ильич Чайковский свою маленькую родину - Воткинск и никогда больше не вернулся сюда. А на берегу красавца пруда остался стоять дом. Его не отличает особенный архитектурный замысел, над ним не трудились знаменитые зодчие - он самый обыкновенный, каких немало было в прежней России. И все-таки он стал дорогим для всего культурного человечества, ибо в нем увидел свет и делал свои первые шаги в музыку величайший властитель звуков и человеческих чувств.
Восемь счастливых детских лет прожил П.И.Чайковский в воткинском доме. Дом счастливого, беззаботного детства, стены которого помнят веселье, озорные голоса, робкое прикосновение к инструменту неуверенных детских пальчиков, импровизации и первые прекрасные мелодии, которые рождало детское воображение будущего великого композитора. Всю свою жизнь Чайковский мечтал вернуться на свою родину, но, к сожалению, судьба не предоставила ему такой возможности...
Пётр Ильич Чайковский родился 7 мая (25 апреля по ст. ст.) в селении Воткинского завода Вятской губернии Сарапульского уезда, куда его отец, подполковник Илья Петрович Чайковский, в 1837 году был назначен начальником Камско-Воткинского завода.
Илья Петрович Чайковский (1795—1880) — выдающийся русский инженер, был сыном Петра Фёдоровича Чайки, который родился в 1745 г. в селе Николаевка возле Полтавы (ныне Украина), позже сменил свою фамилию на Чайковский. Он был вторым ребёнком Фёдора Чайки (1695—1767) и его жены Анны (1717-?). Пётр Фёдорович учился в семинарии в Киеве, позже получил медицинское образование в Петербурге. С 1770 по 1777 г. служил в армии ассистентом военного врача, позже стал офицером медслужбы в Кунгуре, Пермской губернии. В 1782 г. был переведён в Вятку (Казанская губерния). В 1776 г. женился на Анастасии Степановне Посоховой (1751 года рождения), у них было 11 детей. Илья Петрович, отец композитора, был 10-м ребёнком. Он, окончив Горный кадетский корпус в Петербурге, был зачислен на службу в Департамент горных и соляных дел. Овдовев в 1833 году, он женился на Александре Андреевне Ассиер, с которой в 1837 переехал на Урал, куда получил назначение на пост начальника Камско-Воткинского сталелитейного завода.
Воткинский завод был основан в 1759 году как частное предприятие. Владельцем его был известный на Урале заводчик граф Шувалов. Но позднее завод был передан в казну.
С первых же десятилетий своего существования Воткинский завод стал одним из крупнейших железоделательных предприятий тогдашней России. В свое время Илья Петрович указывал, что он может выпускать буквально всё: от маленькой пружинки до огромных листов железа, которыми обшиваются морские суда. Но тем не менее до 40-х годов XIX века выплавка железа на заводе велась малопроизводительным кустарным кричным способом. Предприятие нуждалось в деятельном, технически грамотном руководителе. Таким и был Илья Петрович Чайковский. До назначения на Воткинский завод он служил управляющим соляных приисков в Архангельской и Вологодской губерниях.
В стенах благословенного дома дети рождались часто: в 1838 - Николай, в 1840 - Петя, в 1842 - Сашенька, в 1843 - Ипполит. Домочадцы и прислуга составляли единую многочисленную семью, созвучную в радости и в горе. Несомненный авторитет Ильи Петровича подчинялся здесь властной натуре хозяйки Александры Андреевны.
В ноябре 1844 года Александра Андреевна возвратилась из трехмесячной поездки в Петербург с гувернанткой француженкой Фанни Дюрбах.
Воспитание, образование и основы культуры Петр получил в семье. Воспитательницей всех детей была Фанни Дюрбах, которая своими нравственными и душевными качествами завоевала симпатии всех членов семьи. Фанни с первой же встречи стала выделять самого младшего из своих учеников (Петра). Все, кто знал счастливую семью Чайковских, единодушно признавали исключительную способность Пети вызывать всеобщие симпатии, несмотря на то, что он был не так красив и подвижен, как Николай, и даже порой бывал нетерпим и капризен. Но любой, кто пообщался с Петром хотя бы несколько минут, сразу поддавался очарованию не столько его ума, сколько сердца.
Все слабое и несчастное имело горячего защитника в лице Пети; он страшно любил зверей. Однажды ему удалось спасти котенка, которого хотели утопить, и он был так счастлив, что его просьбу выполнили, что думал, все в доме только этим событием дня и интересуются, и, войдя в кабинет к отцу, который вел серьезный разговор с деловыми людьми, поспешил их успокоить относительно участи котенка.
По воспоминаниям Фанни, у детей были свои занятия и забавы, а вечера под праздник они проводили в своих комнатах, читая книги и беседуя. Летом дети вместе с воспитательницей в экипаже совершали поездки по окрестностям Воткинска.
Пете было четыре с половиной года, когда старшие дети - брат Николай и двоюродная сестра Лидия приступили к занятиям. Ценою горьких слез он добился, чтобы и ему позволили сидеть на уроках. Довольно быстро он нагнал в учении старших детей и к шести годам свободно читал по-немецки и по-французски.
Фанни Дюрбах до конца дней своих ревностно хранила дневники и ученические тетради Пети. В них - первые, стихотворные упражнения мальчика преимущественно на французском языке. В строчках, выписанных каллиграфически, насколько хватало терпения, запечатлен первый порыв к искусству, потребность излить избыток чувств. В этих ранних проявлениях творческой личности - пылкая любовь к родине. Француженка по национальности, Фанни Дюрбах сумела развить в своем питомце любовь к России, к своему народу, к Воткинску.
Пока семья жила в Воткинске, им часто доводилось слышать по вечерам мелодичные народные песни рабочих завода и крестьян. Из письма гувернантки Фанни Дюрбах Петру Ильичу: «Я особенно любила тихие мягкие вечера в конце лета… с балкона мы слушали нежные и грустные песни, только они одни нарушали тишину этих чудных ночей. Вы должны помнить их, никто из вас тогда не ложился спать. Если Вы запомнили эти мелодии, положите их на музыку. Вы очаруете тех, кто не сможет слышать их в вашей стране».
Необычайный слух и музыкальная память проявились у Петра очень рано. От матери он получил элементарные понятия о музыке. Детские впечатления не только сохранились в памяти мальчика на всю жизнь, но и повлияли на музыкальные вкусы Чайковского, когда он уже был композитором. А впечатления эти были такими: народные песни, пение матери, игра органчика-оркестрины. В исполнении матери он впервые услышал романс Алябьева «Соловей» и сохранил трепетное чувство к данному сочинению на всю свою жизнь.
Музыка звучала в доме всегда. Его отец играл на флейте, мать - на рояле. По праздникам приглашался оркестр и даже хор певчих. Ребенок не просто слушал музыку, он ощущал ее всем своим маленьким существом.
Самыми сильными музыкальными впечатлениями в детстве мальчик был обязан механическому инструменту. Илья Петрович вывез из Петербурга механический орган - оркестрину, музыкальный инструмент с клавиатурой, с функцией звуковоспроизведения музыки, записанной на бумажную перфоленту. Она была снабжена набором валиков с записью произведений Моцарта, Россини, Беллини, Доницетти. Особенно захватывал Петю Моцарт, "Святой восторг" вызывали в его впечатлительной душе отрывки из оперы "Дон-Жуан".
По словам самого Чайковского, произведения Моцарта произвели на него просто неизгладимое впечатление, пробудили священный трепет перед музыкальным гением и дали толчок музыкальным силам, заставив полюбить музыку больше всего на свете.
Мальчик с поразительной точностью подбирал на рояле мелодии оркестрины. Он так пристрастился к игре, что был способен беспрестанно перебирать пальчиками на чем попало. Однажды, самозабвенно выстукивая мелодию на оконном стекле, Петя разбил его и сильно поранил руку. После этого случая решено было пригласить для Пети учительницу музыки.
В 1844 году в доме появилась тихая женщина, Марья Марковна Пальчикова (по мужу Логинова). Происходила она из крепостных, признавалась: "...грамоте-то я училась, как говорится, на медные деньги...". Очевидно, уровень ее профессионализма был скромным. Поэтому в 1848 году Петя читал ноты не хуже своей учительницы. Однако великий композитор сохранил глубокую признательность Марье Марковне и помогал ей до самой ее смерти, последовавшей в 1888 году.
Довольно скоро музыкальные способности Пети уже не вызывали ни в ком сомнений. Но после неуемных фортепианных фантазирований мальчик становился настолько нервозным и так терял силы, что возникали серьезные опасения за его здоровье.
Не в меру впечатлительному мальчику музыка вместе с наслаждением причиняла мучительные страдания. Фанни Дюрбах вспоминает, как однажды она застала Пьера в детской. Мальчик не спал и с блестящими глазами, возбужденный, плакал. На вопрос, что с ним, он ответил: "О, эта музыка, музыка! Она у меня здесь, здесь,- рыдая и указывая на голову, говорил мальчик,- она не дает мне покоя". Казалось, столь фанатичное увлечение музыкой неминуемо погубит ребенка. Но, к счастью, этого не случилось.
В 1848 году Илья Петрович вышел в отставку в чине генерал-майора. Семья готовилась к отъезду . На заре спящими покинула своих питомцев Фанни, чтобы избежать тягостных минут прощания.
Сентябрьский вечер. Уже поданы лошади. Путники, покидавшие ставший дорогим кров Воткинского дома, присели перед дорогой. Установилась минутная тишина. И снова - суматоха расставания. Отъезжающие усаживаются в повозку.
Значительно позже эти минуты отзовутся в сердце Пети сладкой болью, и тогда захочется ему до мельчайших драгоценных черточек воскресить в памяти облик родного дома. А много лет спустя картины далекого детства станут музыкой, в которой обретут бессмертие и морозный узор на стеклах, и желтые одуванчики на солнечной лужайке, и трепет весенней листвы в саду на берегу пруда.
Мерный перестук колес, поскрипывание экипажа, звяканье упряжки, цокот копыт - нескончаемая мелодия дороги. В ней были свои Allegro moderato, Presto и Andante. Кончилось дробное Staccato заводского тракта, оборвалось громыхающее Fortissimo мостовой - колеса почти бесшумно покатились по мягкой пади проселка.
Лес все теснее обступал дорогу, и она терялась в сплошной массе деревьев. А в сумраке, накапливавшемся меж стволов, оживали фантастические образы, доставляющие Пете жуткое наслаждение. О, если бы он знал, что ему больше никогда-никогда не доведется увидеть места своего детства, он бы закричал, стал плакать, чтобы лошадей тотчас повернули назад. Тогда ему было 8 лет...
Olmins, www.liveinternet.ru