Детдомовская пятиминутка

Пока американский народ всецело отходил от последствий урагана "Катрина", перестав функционировать как нация, русские люди тоже остановились во всяком развитии и прогрессе, благородно ожидая заокеанских коллег. Тогда-то Фому и перевели в детский дом соседней области. Он одиноко стоял на грязной ковровой дорожке, что искривлялась по всей длинне узкого коридора, который верно служил детскому дому прихожей очень давно, еще до рождения Принцессы Дианы.

В одной руке Фома держал небольшую сумку с вещами, а в другой ботинки, потому что в прошлом детдоме с грязной обувью всё было строго. Старая деревянная дверь, напротив которой стоял Фома, распахнулась. В ней показалась вполне себе возрастная тётя в шлёпках, колготках, юбке и, как говорили раньше, кафтане.

Тётка широко улыбнулась и глубоко вздохнула:

— Тааааня, — радостно завизжала она как безумная свинья, которую никак не могут зарезать, — привезли! Ставь воду и неси таз! Сейчас будем мыть тебя, я тётя Катя, — радостно сообщила Фоме тётя Катя, — семечек тыквенных хочешь?

Фома смущённо пожал плечами.

— Хороший какой, рыженький! — продолжала повизгивать, испускающая слюну тётя Катя, — слушай, Фома, а у тебя документы есть с собой какие?

Фома молча протянул ей старую папку со свидетельством о рождении и прочими документами, которые были нужны для перевода в другой детский дом в 2005 году.

— Ой, хорошо-то как! — обрадовалась тётя Катя, — ты сядь пока на скамеечку, посиди, я сейчас мальчиков позову, познакомитесь.

С трудом, подобно волосам в зоне бикини, тётя Катя всё-таки удалилась, а Фома сел на скамейку и стал болтать ногами. Старая деревянная дверь открылась во второй раз. Из двери, как из пизды с вероятностью  1 к 8100, вывалились три пиздюка. Первым вошёл короткостриженный Витёк. Витёк вошёл в хорошем синем свитере, красных шортиках и резиновых шлёпках на голую ногу. Он был самым главным из троицы, ему было больше 9 лет, а за его ухом был расположен бычок от сигареты. Следом за ним шёл Кожа. Высокого двенадцатилетку так прозвали из-за большого количества крайней плоти и псориаза, а одет он был лишь в трусы и старую серую водолазку. Замыкал небольшую детдомовскую делегацию Сирота. Свою кличку Сирота получил лишь в этом году, когда от него в чётвёртый раз отказалась приёмная семья, вернув обратно в детдом. Сирота носил очки и выцвевшую рубашку в клетку. Низ гардероба, включая исподнее и обувь, он игнорировал. На тот момент ему было 13.

Вся троица уселась на лавку возле Фомы.

— Ну че, мужики, кого сегодня трахаем?  — демонстративно спросил Витька.

— Мне всё равно, — нервно ответил Кожа, — я любую отъебу так, что целку порву! — сказал он, от возбуждения схватившись за хуй.

— А ты что скажешь, Сирота? Ты вообще сколько не трахался? — спросил Витёу.

Сирота сидел на скамейке без трусов, широко раздвинув ноги. Одной рукой ковыряя в носу, а другой пощупывая пальцами головку. Головку своего члена.

— Не знаю, Витюх, кого скажешь, того и трахнем. Я вообще свою мать приёмную один раз трахнул сразу же, как только забрали меня к себе. Мне на всё похуй.

— А отец приёмный видел? — возбуждённо крикнул Кожа.

— Видел, он сосать просил у меня на коленях, я его отпиздил и отсосать дал, потом отъебал как в порнухе. — спокойно скзазал Сирота, рассматривая интересную соплю, которую только что вытащил из левой ноздри.

— Ты крут, так и надо этих тварей, я тоже ебал бы своих родителей, да нет у меня их, я из инкубатора, — сказал Виёк, — мы тут всех трахаем, понимаешь? — обратился он к Фоме, — а всех, кто не ебётся с нами, я зарезал. Встань.

Фома послушался команды и встал со скамейки.

Витёк встал напротив Фомы, крутя в руках небольшой ножик.

— Пусть хуй покажет... — выкрикнул Кожа.

Витёк молча кивнул. Его компаньоны встали возле него, окружив Фому.

Фома молча исполнил просьбу приятных собеседников.

Витёк, немного прищурясь, сел перед Фомой на корточки, разместившись напротив его маленького писюна.

— Хуясе, волос сколько! — с уважением заорал Кожа.

— Даа, весь хуй в волосах, — заметил Витёк. — во сколько лет выросли?

Фома выдержал небольшую паузу, а затем пожал плечами:

— Лет в 14 где-то.

— А сейчас тебе сколько? — спросил Сирота.

— Семнадцать, — тихо ответил Фома.

— Заебись, скоро хату дадут... — сказал Витёк. — будем в ней тёлок трахать.

Витёк взял хуй Фомы в руку и начал внимательнейшим образом изучать его. Всё это было похоже на какой-то обезьяний ритуал принятия в стаю нового самца.

— Ебался? — спросил Витёк Фому.

— Да, — тихо ответил тот.

— Витюх, ты ему это, залупу разверни... — начал Сирота.

— Да-да! — вскрикнул Кожа, уже не в состоянии себя контролировать.

Витёк взялся за его член второй рукой и аккуратно развернул его залупу, словно свою.

— Это чето у тебя такое белое на залупе, — удивлённо спросил Витёк, — кислое, — продолжил он, взяв указательным пальцем пробу незнакомого материала и лизнув его.

Фома в очередной раз пожал плечами.

— Ладно, — потеряв интерес к хую Фомы, сказал Витёк, сев обратно на лавку, — кого-то трахнуть надо, мужики.

— Может, воспиталку трахнем? — предложил Кожа.

— Тётю Катю?

— Я ебал её уже, целку ей порвал, — сказал Сирота.

— Я её насиловал даже — сказал Витёк, — целку ей тоже рвал, раз десять уже, всю изтрахал.

— А я слышал, у неё целка сгнила, потому что долго не ебалась, мне дядя Коля рассказывал, — сказал Кожа.

— Да, если бабу долго не ебать, у неё целка стухнет. — поделился тайной женской анатомии опытный Сирота.

— Мы тут всех ебём и трахаем, девок, воспиталок... Ебём или режем, ты понял? — галантно ввёл Фому в курс дела Витёк.

Фома кивнул.

— Витюшаааа! — раздался уже знакомый визг тёти Кати, — пойдём, пора домой! Сынок, с мальчиками попрощаться не забудь, завтра с тобой бабушка посидит дома, она свёклу сварит! — чуть ли не плача от умиления привизгивала тётя Катя.

— Люблю свёклу! — радостно помчался обнимать мамку Витька, да так припрыгивая, что бычок за ухом не удержался и упал на грязную ковровую дорожку, что искривлялась по всей длинне узкого детдомовского коридора.