Денис Новиков. Часть 2

В 1996 году Денис Новиков говорил в интервью: «Вот в чем вся проблема: никто ничего читать не хочет. Ленятся люди читать. Стихи читать – это же талант… Я не думаю, что стихи вернут свою былую славу, былую престижность… Русская поэзия – как Советский Союз. Вчера это казалось незыблемым. Сегодня флаг спустили. Мы же все знали всегда, что на западе давно стихи не читают. А у нас читают, потому что мы – другая страна. И вот в этом смысле мы вдруг стали таким же западом…»

Посвящения:

1

                       А.Б.

* * *

Город, город на сфинкском заливе,

мы гуляли зимой по нему,

ощущая планету — в отрыве

и по правую руку — Неву.

Вдоль обломков хорошего тона

Невским… Не с кем…

                                Эй, сфинксы, ать-два!

Город, город, медуза Горгона,

ты три века всему голова.

2

* * *

                                               Тимуру Новикову

Здоровья осталось на несколько тысяч затяжек.

Ночные коты крымский дворик обходят дозором.

Рассыпались звезды солдатских начищенных пряжек,

им время настало спаяться единым узором.

Двенадцать часов. Место встречи — площадка за клубом.

Пожатия рук и ленивый обмен новостями.

Промокшая тумба отброшена выбитым зубом,

оставленным здесь некурящими «приму» гостями.

Я с детства боюсь, только страх свой все меньше скрываю,

и вправду, ну что я могу против местных — приезжий?

* * *

На фоне Афонского монастыря

потягивать кофе на жаркой веранде

и не вопреки, и не благодаря,

и не по карнизу, и не по команде,

а так, заговаривая,

                               говоря.

Куда повело… Не следить за собой.

Куда повело… Не подыскивать повод.

И тычется тучное (шмель или овод?),

украшено национальной резьбой,

создание и вылетает на холод.

Естественной лени живое тепло.

Истрепанный номер журнала на пляже.

Ты знаешь, что это такое?.. Число

ушедших на холод растет, на чело

кладя отпечаток любви и пропажи,

и только они. И еще кофейку.

И море, смотри, ни единой медузы.

За длинные ноги и чистые узы!

Нам каяться не в чем, отдай дураку

журнал. На кавказском базаре арбузы

и те, по сравнению с ним, на разрез

белее крыла голодающей чайки.

Бессмысленна речь моя в противовес

глубоким речам записного всезнайки,

с Олимпа спорхнул он, я с дерева слез.

Я видел, укрывшись ветвями, тебя.

Я слышал их шепот и пение в кроне.

И долго молчал, погруженный в себя.

Нам хватит борозд на Господней ладони,

язык отпуская, да сердце скрепя.

* * *

Друг другу не ровня мы, видимо,

Различны по величине,

Но то, что ты смотришь по видео, —

Я вижу с пеленок во сне.

Бесспорно, прекрасен Калигула,

Но рамки экрана тесны,

Как место собачьего выгула,

Как улицы этой страны,

Что колом стоит в знаменателе,

И тешит надеждой, и бьет

По праву священному матери,

В мученьях рождающей плод…

Но выше чужих телеспутников

И ниже таможен твоих,

Чудовищ, распутниц, распутников,

Преступников, — остальных —

Трансляции слов из кромешного

И светлого — из глубины…

Друг другу не ровня, конечно, мы,

Но все, как ни странно, равны.