Давление, пытки и шантаж. Что не так с «интервью» Протасевича
Ник и Майк
Марков вначале говорит фразу «коллеги-журналисты», однако на лицо понимание, что он вне профессионального сообщества. Обратите внимание, как легко Роман называет себя журналистом на протяжении всего разговора и как брезгливо к этому слову относится «человек военный».
Отрывок:
- Вы добровольно согласились на это интервью?
- Да - покачивание головой, ответил Протасевич.
- Как вы себя чувствуете?
- Немного простывший, - раздраженная улыбка, покачивание головой…
За Романа все интервью говорят его поза, микродвижения и улыбка. Улыбка – это защита. Хоть какая-то связь с реальностью во время продолжительного стресса. Выжить любой ценой. Наверное, именно такую установку дал себе Протасевич.
Много улыбается и смеется: скрытая агрессия и внутреннее подбадривание. Это может говорить о том, что он находится под прессом.
Марков: «Я не судья и, правда, вы не на допросе» - Роман пожал плечами и еще больше сжался. Заметен рост уровня стресса и его несогласие. Несмотря на открытую позу Маркова, Роман еще больше закрылся. Можно предположить, что рядом есть еще люди. Роман и Марков на них время от времени смотрят.
Что это за помещение? Это не студия ОНТ. Может быть сцена рядом стоящего со зданием КГБ ДК «Дзержинского» или снимали в самой «американке»?
Стресс это и не всегда страх – это неадекватная реакция на внешние раздражители и неспособность контролировать свои эмоции отсюда и смех, и слезы.
Есть обида и нереализованность в ответе про штабы оппозиции. Вы там, а я тут, на Геббельс-ТВ. На этом и играет «интервьюер». В вопросах про Богдановича видна ненависть и презрение – поджимает скулы. В целом идет снятие с себя ответственности: «Я не хотел заниматься политикой», «Я хотел заниматься фотографией», «Я никогда не оскорблял власть» и т.д. Все это говорит о том, что человек хочет максимально себя обезопасить. Виден страх за себя, и он
хочет понравиться собеседнику. Поэтому использует даже терминологию, которую от него ждут: своих информаторов называет «крыса», врага - «Александр Григорьевич».
Блок про журналистов целиком штампы и заготовки – сам или так не думает, или его настойчиво попросили об этом сказать. Так ведут себя жертвы террориста – их задача максимально задобрить палача. Стокгольмский синдром – это не расстройство, а нормальная реакция организма на угрозу жизни.
В такие моменты наш мозг может поставить себе только одну задачу – выжить. Все остальное не важно. Если кто-то храбрится и думает, как он поступил бы на месте Романа, можно заметить, что в стрессовой ситуации именно критическая часть психики отключается и дальше все подчинено одной задаче – выжить. Если вы пересмотрите все интервью того же Воскресенского, он в таком же состоянии даже на свободе. Но речь не о нем.
Про мобильник искренне говорит о панике и о том, что долго не мог успокоиться: «Заходишь на эшафот», «Я должен буду отвечать» - не его слова – мотает головой. Тоже самое про беспорядки: сжимается как человек, который хочется защититься от удара. Если кто-то говорит, что «он же сам признается», напомним, что в причастности к убийству Кирова признались более 100 человек: родственники, знакомые и соседи.
Лысый ведущий в одном эпизоде называет Романа «Иван» - совсем плевать на работу, или Ваня Тертель отвлекает звонками: «Ну, что, уже?»
В конце Марков говорит, что интервью делали четыре часа. Это заметно: уже к середине записи видна усталость у всех. Гораздо важнее состояние Романа – он крепко сжал руки и ноги. Видно, что ему тяжело себя держать в руках.
Надо признать, Роман, интересный рассказчик – все-таки журналист. Поэтому, видно, как САМ входит в раж в некоторых темах. В разговорах про штабы, скорее всего, он искренний. Видна неприязнь к тусовке. Видно, что он отвержен кем-то и имеет явные претензии или обиды. Но мы не знаем их причины. Не знаем, какую информацию он видит, хотя и просто конфликт «на воле» исключать нельзя.
Видно, уважение к Тихановской и ненависть к Латушко. С Путило, скорее всего, что-то не поделил или его недооценили. Можно заключить в целом, что Роман конфликтный человек и не удовлетворены его какие-то лидерские амбиции, желание быть признанным. Искренне говорит об обиде на Путило и Зарембюка – открытая поза. Марков даже не задает новых вопросов – все льется как песня. Такой тип людей – демонстративные, конфликтные – к сожалению, находка для оперативника. Если выбирали, кого захватить, то попали в цель.
Когда говорит про «Александра Григорьевича», скалит зубы. Микродвижения лица брезгливые, ему этот человек неприятен. Перед фразой «стальные яйца» смеется – фраза не его. Со своей шутки сложно смеяться. Не искренне. Виден ужас глазах. Говорят, сумасшедший дед лично ездил его бить. Так вот, когда Протасевич говорит про него, то сразу видно, что есть четкий страшный образ для него. Я бы встречи не исключал – очень сильный образ.
История про Гуцериева комичная тем, что Марков удивляется независимой журналистике, проводя интервью с человеком из застенок СИЗО КГБ. Остальное - заученный текст: люди не говорят штампами.
- Неужели за штабами не стоят спецслужбы? - спросил Марков, а Роман скривился и сжался.
- Стоят, - видно, что Романа, мягко говоря, попросили это сказать Как и фразу-клише: «Специалисты по отмыванию денег». Можно предположить, что его могли и настраивать против.
Про АТО, видно, что Роман запуган и говорит безэмоционально. Так обычно говорят жертвы насилия. Особенно такое было характерно для жертв августа: они иногда описывали все как со стороны. И тут мы видим такой сильный страх, что собеседник Маркова хочет отстраниться. Скорее всего, это то, чем его пытают и запугивают.
Описание про группы и силовой сценарий - скорее всего, не его текст – полно несоответствий мимики и речи. Хотя, видно, что ему этот сценарий близок. Опять-таки, он говорит, что он был на нескольких встречах, а хотел бы участвовать более плотно. Мы видим, снова неудовлетворенные амбиции, на которых можно было и сыграть. Иногда люди сами просто выкладывают всё на следствии. Это можно пояснить тем, что человек долго живет в тревоге или внутреннем конфликте. И тюрьма, как ни странно, для него бОльшая определенность, чем тревога.
Половина вопросов типа основана на догадках Маркова: «Путило мог», «вывод напрашивается». Доказательств нет. Когда Марков говорит про панические атаки у людей, которых гнобили и тех, кого вывели на улицы, видна личная драма и страх у Маркова. Видно, что именно это его задевало. В конце слезы у Романа искренние и страх в глазах. Упыри любят людское горе. Сегодня рады его слезам.
Выводы можно сделать следующие:
1. Половина, что сказал Роман Протасевич, сказано или под диктовку или согласовывалось: речевые клише, полное несоответствие мимики и слов и т.д.
2. На Романа идет давление – он в закрытых позах и дезориентирован. Огромная часть «громких» заявлений сделано при полном несоответствии позы, мимики, жестов. Тут или стресс, или не его слова. Вопрос открытый.
3. Можно предположить то, что Роман имел конфликт с некоторым коллегами по оппозиционной борьбе. Или его настроили против них. Блок про коллег более-менее клеится, как и про силовой сценарий.
4. Можно говорить, о том, что Протасевич находится в ситуации полного психологического угнетения, страха. Это может быть связано с действующим его положением и тем, что он находится в ситуации полного контроля над ним. Поэтому Роман думает над каждой эмоцией, а не словом. Примерно с такими же эмоциями и глазами люди извиняются перед Кадыровым.
5. Марков - «человек военный». Никакой он не журналист. Когда Роман и Марков поменяются местами, «синяя попка» будет у лысого.
6. В интервью Марков говорит все время о деньгах и материальных ценностях – типичный ябатька. Не понимает, что родину можно любить бесплатно и искренне.
7. На лицо пытки, издевательства и непрофессионализм Маркова. С точки зрения психологии верить этому интервью не стоит, а слова Романа – свидетельства давления, пыток и шантажа.
***
Также призываем подписываться на наши паблики в социальных сетях:
Если у вас есть информация, которой вы бы хотели поделиться, пишите в анонимный бот - @nick_and_mikeBot