Да значит недоверие
Михаил ПожарскийНедавно модель Виктория Гуйвик обвинила в изнасиловании фотографа Марата Сафина. Фотограф в ответ заявил, что это ложь и все было по взаимному согласию. Показания сторон, как это обычно бывает, расходятся. Дело осложняется тем, что произошло все три года назад. Однако обе версии событий сходятся на том, что непосредственно физического насилия не было. Модель пишет, что "была напугана и не могла пошевелиться", а когда в итоге оттолкнула фотографа - все прекратилось и она смогла уйти (при этом, правда, намекает, что ей что-то подмешали в вино). Таким образом, речь идет о неком психологическом принуждении. Более того, жертве потребовалось три года для того, чтобы отрефлексировать, что произошедшее было именно насилием.
Сейчас в наших интернетах, конечно, разразились войны: то ли мужская патриархальная свинья совершила очередной акт скотского насилия, то ли очередная сумасшедшая феминистка оговорила невинного человека. Однако правы и те, и другие. По всей видимости, одна сторона искренне верит, что произошедшее было насилием, другая - что сексом по согласию. Изнасилование является самым сложным преступлением против личности. Если происходит убийство - это сознают и агрессор, и жертва. Если происходит ограбление - аналогично (если, конечно, грабитель не коммунист и не считает, что восстанавливает классовую справедливость). Тогда как в случае изнасилования агрессор может быть уверен, что не совершает никакого насилия. Более того, значительная часть изнасилований так и происходят (не те, что ночью в подворотне, а те, что со стороны друзей-знакомых - таких большая часть).
Какой здесь может быть выход? Первый - это подход "нет значит нет", подразумевающий, что любое эксплицитное несогласие должно служить сигналом "стоп" (а не поводом "уломать", "покорить" и т.д.). Однако в ситуации с Сафиным и Гуйвик примерно так и было - сама жертва пишет, что все прекратилось после того, как она оттолкнула Сафина. Поэтому в данной конкретной ситуации такой подход не сработал. Альтернативой ему является подход "да значит да", подразумевающий, что одной остановки в случае отказа недостаточно - необходимо получить эксплицитное согласие на секс (желательно еще заранее обсудить на какой именно секс). Выглядит это так:
Такой подход популярен и за пределами отечественного карго-прогрессистского твиттера. И даже отмечен в законодательстве некоторых стран (например, Швеции). Однако в комментах возникают резонные вопросы. Стоит ли записывать согласие на диктофон? А на видеокамеру? Быть может, стоит позвать пару понятых с нотариусом в придачу? Возможно, проблему могло бы решить какое-нибудь приложение - такой подход высмеял Дюран, за что, разумеется, тут же пополнил ряды мужских шовинистических абьюзеров. Но самое смешное здесь то, что такие приложения уже реально существуют и (кто бы мог подумать) ничуть не помогают предотвращать сексуальное насилие.
Почему не помогают? Во-первых, потому что непонятно, как зафиксировать формальное согласие. Может ли жертва дать его, будучи напуганной? Или попросту нетрезвой? Или же находясь в клинической депрессии? Реально невозможно предусмотреть все ситуации, не прибегая к услугам понятых и нотариуса. Во-вторых, непонятно как передумать и отозвать формальное согласие после того, как оно уже зафиксировано. Точнее, понятно: взять и отозвать, прекратив секс. Однако все это делается на уровне личной коммуникации, что делает приложение попросту избыточным. Более того, наличие формального согласия может лишь затруднить его отзыв. Представим себе, что таким приложениям придали легальный статус в суде: в таком случае насильник сможет утверждать, что никакого неформального отзыва не было, а первоначальное согласие - вот оно, пожалуйста. Таким образом, излишняя формализация окажется скорее оружием в руках тех самых абьюзеров.
И кто бы мог подумать, что такое возможно? На самом деле легко. Человечество пытается решить проблему сексуальных отношений при помощи формализации. И формализация секса - это, пожалуй, один из древнейших социальных институтов, который обычно можно обнаружить даже там, где и до самых ранних форм государственности не додумались. Как уже можно догадаться, называется этот институт "браком". Формальное эксплицитное согласие? В наличие. Причем при всем честном народе, заверенное нотариусом в рясе. Отказаться можно было? Формально - еще как. Так выглядело приложение для аффирмативного согласия до изобретения интернета. Секс делился на "легальный" в браке и "нелегальный" вне брака. Причем последним тоже можно было заниматься, но, скажем так, на свой страх и риск.
Таким образом, нынешние адепты формализованного согласия формата "да значит да" не изобрели ровным счетом ничего нового. Подобный легалистский подход к сексу - это именно то, что господствовало на протяжении тысячелетий. До тех пор пока в середине 20-го века институт брака не начал терять свое значение. В пользу понимания того, что двум взрослым людям не нужна толпа свидетелей, родственников, священников и чиновников для того, чтобы вступить в отношения. Последовала сексуальная революция - эпоха деформализации отношений. Однако теперь маятник движется обратно.
Интересно, что ныне об этом пишут разные авторы. Левый философ Ален Бадью в книге "Похвала любви" пишет, что любви сегодня угрожает культ безопасности и стремление оградить себя от рисков. Если в прошлом решение о поиске "подходящей пары" доверяли родственникам и церкви, то сегодня люди доверяют то же самое бездушным алгоритмам дейтинговых сервисов. Из страха обжечься и получить травму, люди лишают себя самого главного. Будучи левым и даже, простите, маоистом, Бадью обвиняет во всем либералов - дескать, привнесли товарно-денежные отношения туда, где им не место. Либералы здесь, конечно, не при делах, одного по сути Бадью прав: формализация формата "да значит да" - это именно что контракт. Пускай лишенный денег и предполагающий скорее нечто вроде бартера. Его апофеозом является секс-работа или адалт-индустрия, где согласие оформляется в виде соглашения на бумаге, а напротив допустимых сексуальных практик проставляют галочки.
С другой стороны антифеминистка и редактор портала Spiked Джоанна Уильямс пишет о том, что феминистки с их "да значит да" стремятся загнать женщин обратно в викторианскую эпоху. Дескать, тогда женщин пугали внебрачной беременностью и венерическими заболеваниями, поэтому "выгодную партию" для брачного контракта подбирали авторитетные родственницы. Сегодня, когда уже нет проблем с контрацепцией, место главного пугала заняла ее величество психологическая травма. И всякие отношения тоже должны быть под публичным надзором новых матриархов (фемактивисток, психологинь и прочих неравнодушных к чужим делам гражданок) и снабжены новым контрактом (эксплицитным согласием). А то ведь абьюзер притаился под каждым кустом...
Но чего же нет в таких контрактных отношениях? В них нет главного - доверия. Ведь контракт - это противоположность доверия. Там, где есть доверие, не нужны формальности. А там, где отношения закрепляют контрактом, делают это именно потому, что стороны не до конца доверяют друг другу. Принимая всю эту тему с аффирмативным согласием ("да значит да") - вы просто изначально подразумеваете невозможность любых доверительных отношений. Но если вы все-таки не готовы согласиться с этим тезисом - придется тогда принимать риски неформальных отношений, лишенных контрактов, галочек и подписей. В том числе риски оказаться в положении Сафина и Гуйвик.