Цветок с холма сидов, часть 2
Когда Маре взбирается на холм, уже вечереет.
Помня, что нужно сделать, она опускается на колени и долго ищет что-то в густой траве холма, раздвигая руками заросли. Когда её странные поиски не дают результата, она переходит на другую сторону холма и продолжает искать.уже там. Так повторяется снова и снова, но наконец, раздвинув траву в очередной раз, она видит перед собой большой круг, выложенный камнями.
Круг сидов. Полузабытое воспоминание из детства.
Когда они, ещё будучи детьми, играли и резвились на этом холме, каменный круг, к тому моменту ещё не заросший травой, был виден как на ладони. Этот загадочный круг их, детей, притягивал и одновременно пугал: одно время среди них существовала чёткая уверенность, – несомненно, внушённая кем-то из суеверных взрослых, – что тот, кто вступит в этот круг, всецело и навечно станет пленником сидов и никогда больше не сможет вернуться в мир людей. Шемус и другие мальчишки, желая доказать друг другу свою храбрость, наперегонки запрыгивали в круг, выделывали в нём невообразимые кульбиты и чуть ли не ходили на головах: а когда они выходили из круга, Маре ещё долго всматривалась в лицо своего лучшего друга детства, пытаясь понять – точно ли это её Шемус, не подменили ли его коварные обитатели холма?
Но, насколько известно Маре, никто и никогда не пытался вступать в этот круг после заката солнца. А Шемус, как она теперь уже понимает, в ту роковую ночь не заметил его в траве – и вступил.
Подавив новый приступ рыданий, Маре осторожно перешагивает каменную черту круга. Она ждёт так некоторое время – но ничего не происходит. Тогда она, памятуя следующий совет Сирьше, ложится прямо на густую траву холма, в середину круга.
«Путь к сидам лежит через сон».
Повинуясь этому совету, Маре пытается забыться сном – и, наконец, проваливается в беспокойные тревожные сновидения, где мелькают странные призрачные фигуры и где кричит Шемус… Она не слышит мягких тихих шагов босых ног, шуршащих в траве: из забытья её выводит гулкий голос – сильный и властный, привыкший повелевать.
– Встань.
Маре поспешно подрывается, будто и не спала, – и от удивления у неё на некоторое время перехватывает дыхание: она находится не на холме.
Она стоит посреди леса – но леса до невозможности странного: осмотревшись вокруг, Маре приходит в уверенность, что ни в их Коннахте, ни где-либо ещё в Ирландии она больше не увидела бы ничего подобного. Окружающие её стволы деревьев белы и сверкающи – они будто бы сделаны искусным мастером из хрусталя, а кроны деревьев теряются высоко-высоко в непроглядной беззвёздной тьме. Деревья, как и всё вокруг, окутывает белёсая дымка тумана. В воздухе витает аромат цветущей яблони.
Прямо перед собой Маре видит деву – в зелёном платье и со странным украшением на голове, похожем на старинную тиару, и Маре хватает одного взгляда на неё, чтобы понять: это о ней рассказывал Шемус. Оглядевшись вокруг, девушка замечает и другие фигуры в зелёном и красном, стоящие меж деревьев: они окружают их, словно безмолвные стражи.
– Зачем ты пришла, человеческая дочь? – холодно спрашивает дева.
– Шемус… он болен, он истекает кровью… – робко начинает Маре.
– Ах, так ты возлюбленная Шемуса! – восклицает дева, и на её золотистых устах появляется странная торжествующая ухмылка.
Маре кивает, но дева этого словно бы не замечает: она пристально всматривается в Маре, и от её взгляда девушке становится не по себе. Наконец, после минутной паузы, она мягко говорит:
– Я знаю о тебе то, чего ты сама о себе не знаешь. Что ж, Шемус будет жить. Но за это ты должна будешь оказать мне услугу. Когда придёт время, ты выплатишь долг. Но даже не думай никому об этом рассказывать – а не то ни тебе, ни Шемусу не жить.
– К-какой долг? – спрашивает Маре, а в её груди тем временем разрастается липкий комок страха.
Дева холмов широко улыбается.
************
Когда Маре возвращается с холма в деревню, то узнаёт, что прошло всего лишь три дня. Но ей кажется, что она постарела на много лет.
Она не может сдержать слёз при виде Шемуса – здорового и невредимого, вышедшего встречать её из своего дома. Обнимая его, она рыдает взахлёб: обступившим их родным кажется, что это слёзы счастья, и одна только Сирьше смотрит на неё с тревогой, как будто о чём-то догадавшись.
Они с Шемусом принимают решение тут же обвенчаться.
Но с этого дня прежняя хохотушка Маре погружается в неизбывную печаль: её не радует даже то, что все в деревне считают её спасительницей Шемуса, включая его родителей, которые совсем не против их свадьбы.
На исходе лета Маре, ставшая к тому моменту уже Маре О'Риордан, узнаёт, что носит под сердцем ребёнка. Его ребёнка. И никто – кроме, быть может, Сирьше – не может понять, почему после этой новости она долго-предолго плачет навзрыд.
************
Поздней ночью Шемус О'Риордан наконец-то может забыться блаженным сном.
Брана, их с Маре ребёнка, мучают колики: он проплакал уже много часов кряду. Наконец он засыпает – и Маре, всё это время клевавшая носом рядышком с Шемусом, улыбается и поправляет малышу пелёнку. Осунувшаяся, с мешками под глазами, но по-прежнему прекрасная.
Глядя на неё, Шемус погружается в раздумья. За последние месяцы в их жизни многое изменилось. Они перебрались в Дублин и теперь живут в комнатушке на окраине города. Маре днями напролёт сидит с Браном, в то время как Шемус берётся за любую работу, не теряя надежды накопить капитал и открыть свой паб.
Шемусу кажется, что она забыла события того страшного лета – когда он столкнулся с миром холмов и чуть не погиб, а Маре, как говорят, переступила границу этого инакового мира в надежде спасти его – и спасла. Шемус не единожды пытался разузнать у неё подробности её опасного путешествия, но всегда получал отказ: Маре молчит как рыба, и в такие минуты ею, кажется, овладевает тревога.
Сидящую рядом с ним Маре сморил сон, но даже во сне она продолжает держать его за руку. Решив последовать её примеру, Шемус смыкает веки…
…И тут же видит перед собой высокую фигуру в зелёном одеянии, а в нос ему бьёт призабытый аромат яблони. Девушка с волосами цвета луны хохочет взахлёб, и её смех отдаётся болью в каждой клеточке его мозга.
– Зачем ты здесь? – недовольно спрашивает Шемус, пытаясь себя ущипнуть: в конце концов, это просто дурной сон.
– Я хочу, чтобы ты был моим, Шемус О'Риордан! – вперив в него взгляд своих странных глаз, прорекает дева. – Я хочу, чтобы ты был моим, – и ты станешь моим!
– Думаю, Маре это не слишком-то понравится, – хмыкает он.
– Маре? – дева холмов заходится в новом приступе оглушительного хохота. – Маре?! Оглянись вокруг, Шемус! Никакой Маре больше нет!
На Шемуса вдруг находит злость и странное желание выкрикнуть «Ты лжёшь!» в лицо деве, ставшей дурным сновидением, – но тут он внезапно просыпается. И тут же чувствует неладное: его пальцы сжимают пустоту.
Подрываясь, Шемус видит: Маре больше не сидит рядом с ним. На их помятом диванчике ещё виден след от её тела, а пелёнка Брана лежит ровно так, как её в последний раз заботливо поправила Маре, – но самой Маре нигде нет.
Шемус обыскивает каждый уголок их маленького жилища, но девушка словно испарилась. Тогда он выбегает на улицу и долго бродит по окрестностям, пытаясь разглядеть в сумерках копну её ярко-рыжих волос – хоть и понимает, как это глупо, ведь Маре не могла просто так сорваться и убежать в ночь, оставив их ребёнка. Но его поиски ничего не дают: Маре исчезла.
Встревоженный Шемус возвращается домой, где снова заходится истошным криком проснувшийся Бран. Он направляется к кроватке, чтобы успокоить малыша, – и тут кое-что замечает. Наклонившись к полу, он поднимает железную пряжку для волос – пряжку, с которой Маре не расставалась всё время после рождения их ребёнка и из которой теперь торчат несколько рыжих завитых волосков, как будто их вырвали с корнем. Откуда-то из глубин памяти вдруг всплывает: сиды боятся холодного железа.
Как, как они её забрали?
************
Сирьше, кажется, нисколько не удивлена, когда на её пороге поздно вечером появляется Шемус вместе с запелёнанным Браном. Выслушав его рассказ о пропаже Маре, она спокойно приказывает:
– Пойди на холм сидов и посмотри, нет ли там ничего. Но не вступай в круг.
Взобравшись на холм и оглядевшись, Шемус вдруг замечает, как недалеко от него в траве что-то белеет. Не веря своим глазам, он подходит ближе и убеждается: это тело Маре. Её рыжие волосы размётаны в стороны, а в широко открытых зелёных глазах, устремлённых в ночное небо, отражаются звёзды, которых девушке уже не суждено увидеть.
Упав на колени перед ней, Шемус понимает: она не дышит.
Убитый горем, он берёт тело любимой на руки и решает отнести его её родителям. Но когда он проходит мимо домика Сирьше, стоящего на отшибе, на его пути невесть откуда возникает старушка, которая с неожиданной прытью и силой заталкивает его к себе в дом.
– Положи её на стол, – командует Сирьше. Когда Шемус повинуется, она начинает осматривать Маре, чуть ли не касаясь тела девушки своим крючковатым носом. И поражённый Шемус внезапно замечает на её тонких старушечьих устах… улыбку.
– Я так и знала, так и знала! – торжествующе выкрикивает Сирьше и, ковыляя, уходит к своим полкам со снадобьями. Возвратившись, она протягивает Шемусу маленький горшочек с желтоватым и густым веществом.
– Эта мазь позволяет видеть истинный облик сидов и рассеивает морок, который они наводят на людей. Намажь-ка ею оба глаза, – говорит она.
Втерев дурно пахнущую мазь в глаза, Шемус поначалу не замечает никаких изменений – но когда он всматривается в тело Маре, то приходит в изумление: то, что он видит перед собой, и близко не похоже на человека – ни на живого, ни на мёртвого. На самом деле перед ним на столе лежит… большой продолговатый пень, лишь отдалённо напоминающий по форме человеческое тело, а его верхушку венчают рыжеватые листья папоротника.
Помня, что рассказывают о Сирьше, Шемус поворачивается к ней с некоторой опаской, но видит на её месте всё ту же сгорбленную старушку. Тогда он спрашивает, кивая на поддельное тело Маре:
– Что это значит? И где настоящая Маре?
– Её забрали сиды. Скорее всего, они хотят сделать из неё кормилицу для своих детей: сиды, взращённые на молоке человеческих женщин, легко переносят людские обереги, сквозь которые иным сидам не пройти, – как, например, холодное железо. А когда у неё закончится молоко, из неё сделают няньку. Через некоторое время её уже нельзя будет возвратить к людям: смертные, пробывшие в плену у сидов год и один день, теряются для мира людей навсегда.
– Я вызволю её намного раньше! – восклицает Шемус.
Старуха долго и пристально смотрит на него, а затем Шемус слышит от неё то, чего совсем не ожидал:
– Великий владыка сидов Мананнан отбыл за море, а Лус-Мионлу он сделал своей наместницей в Коннахте. Вызволить Маре из её плена будет нелегко. Скажи, она ведь тебе снится?
Шемус смотрит на неё с удивлением, но кивает. Дева холмов снилась ему и в прошлую ночь, когда он с Браном ехал в Коннахт: она ласково увещевала его, пыталась соблазнить, угрожала ему самыми страшными карами – для того, чтобы заполучить его любовь. Но он не проронил ни слова.
Сирьше тяжело вздыхает:
– Что ж, тогда слушай…
***********
Этой ночью Шемус засыпает в доме своих родителей – и во сне к нему снова приходит дева холмов. Но на этот раз она не успевает произнести и слова, как Шемус говорит:
– Я согласен. Я приду к тебе.
Она запрокидывает голову и торжествующе хохочет, а Шемус тем временем шагает к ней в объятия.
***********
В условленный час Шемус взбирается на холм.
В этот раз он целенаправленно ищет выложенный камнями круг – и, зайдя в него, тут же ложится прямо в центр.
Когда он открывает глаза через некоторое время, над ним по-прежнему синеет в сгущающихся сумерках вечернее небо. Он выходит из круга, спускается с другой стороны холма, становясь у покрытого дёрном склона, – и ничуть не удивляется, когда в склоне холма прямо перед ним появляется арка в человеческий рост. Арка, подобная входу в тоннель, за которой зияет тьма.
Шемус шагает в арку – и окружающий его мир тут же преображается: он стоит на опушке, на краю большой долины, окружённой лесом. Прямо напротив него возвышается великолепный замок из мрамора, переливающийся розовыми и оранжевыми оттенками в лучах заходящего солнца. Шемус оглядывается и видит, что чёрный проём в виде арки находится уже позади него: его создаёт свод лесных деревьев, аркоподобно смыкаясь прямо над его головой.
И тут за спиной Шемуса звучит горн. Он оглядывается и видит, что от дворца в его направлении едет процессия: прекрасные златокудрые девушки и юноши в красных и зелёных камзолах восседают на гнедых и вороных скакунах, а впереди них на белом скакуне едет она – прекраснейшая из всех, кого он видел в своей жизни, чей яблочный запах пьянит, а золотистые губы так манят и так жаждут его любви. И Шемус шагает к ней навстречу.
Дева холмов спешивается с коня и идёт к нему, призывно распахнув объятия. Он приобнимает её одной рукой.
Её свита слишком поздно замечает блеснувшее в закатных лучах лезвие и промелькнувшую, как кусочек тьмы, рукоять.
Какое-то время дева холмов словно не понимает, что происходит. А затем она смотрит вниз – на свою грудь, на вышедший из неё кончик лезвия кинжала. И тихо падает лицом в мягкую траву.
Шемус вынимает из её тела кинжал и идёт прямо к замку. Свита молча расступается перед ним, а в голове у него звучат слова Сирьше:
«Кинжал с чёрной рукоятью – единственное, чем смертный может убить сида. Единственное оружие смертных в борьбе против них».
Он входит в большой двор замка, держа прямо над собой в вытянутой руке клинок, на котором запеклась кровь королевы сидов, – и сиды разбегаются перед ним. А из приоткрытых дверей, ведущих во внутренние покои, к нему выходит его Маре – измождённая, заплаканная, но счастливая, а в её глазах читается огромная радость облегчения. Шемус обнимает её, и она не может сдержать слёз.
– Всё будет хорошо… – тихо говорит он. – Теперь всё будет хорошо.
И они вместе выходят из холма.
[1] Сиды (ирл. «sidhe», «sí») – человекоподобные существа из ирландского фольклора, отличающиеся необыкновенной красотой, долголетием (по другой версии, бессмертием) и огромной колдовской силой, а также крайне неоднозначным моральным обликом: в легендах говорится о необычайной мстительности сидов, об их жестоких выходках по отношению к людям, об их склонности к похищениям человеческих детей, равно как и приглянувшихся им взрослых, и так далее. Места обитания сидов помещали в частности в холмы и курганы, которые в народе также именовали сидами. В более широком толковании под сидами могут подразумевать и других существ из ирландского фольклора. Современное ирландское произношение этого слова – «ши»; вариант «сид», часто употребляемый в русской академической литературе и тому подобных источниках, можно считать устоявшимся, хотя и неточным, переводом.
[2] Дулахан (ирл. «dulachán») – дух из ирландского фольклора в виде всадника без головы, в большинстве случаев выступающий предвестником смерти: голова всадника, которую он носит с собой, выкрикивает имена тех, кому вскоре суждено умереть.
[3] Банши (ирл. «bean sí», «бян ши»; буквальный перевод – «женщина из сидов») – сверхъестественная женщина из ирландского фольклора, чей плач предвещает смерть.
[4] Коннахт (ирл. «Connacht») – провинция на западе Ирландии.
[5] У ирландцев зелёный и красный – цвета, с которыми традиционно связывают сверхъестественных существ.
[6] Мананнан Мак Лирь (ирл. «Manannán mac Lir») – один из правителей сидов в ирландской мифологии.
[7] Ирландское «lus míonla» – одно из названий незабудки.
[8] Яблоня считалась деревом, связанным с миром сидов.
[9] Белтайн (ирл. «Bealtaine» – «Бялтане») – кельтский праздник начала лета, который по традиции отмечают 1 мая.
[10] Считалось, что в мире сидов время идёт не так, как в человеческом: человек, прогостивший у них всего пару дней, рискует вернуться в мир людей спустя много лет или даже спустя несколько столетий. Подобные истории о скоротечности времени в мире духов встречаются и у других народов.