Цветаева стихи 16

Цветаева Марина Ивановна

=== Скачать файл ===

Я сегодня всю ночь не усну От волшебного майского гула! Я тихонько чулки натянула И скользнула к окну. Я — мятежница с вихрем в крови, Признаю только холод и страсть я. За один его пламенный взгляд На колени готова упасть я! Но родители нашего счастья Не хотят…. Голуби реют серебряные, растерянные, вечерние… Материнское мое благословение Над тобой, мой жалобный Вороненок. Иссиня-черное, исчерна — Синее твое оперение. Жесткая, жадная, жаркая Масть. Выпустила я тебя в небо, Лети себе, лети, болезный! Смиренные, благословенные Голуби реют серебряные, Серебряные над тобой. Голубые, как небо, воды, И серебряных две руки. Мало лет — и четыре года: Ты и я — у Москвы-реки. Лодки плыли, гудки гудели, Распоясанный брел солдат. Ребятишки дрались и пели На отцовский унылый лад. На ревнителей Бога Марса Ты тихонько кривила рот. Ледяными глазами барса Ты глядела на этот сброд. Был твой лик среди этих, темных, До сиянья, до блеска — бел. Не забуду — а ты не вспомнишь — Как один на тебя глядел. Темен, негромок, непризнан… Из-под ресничного взлету Что-то ответило: В каждом пришельце гонимом Пану мы Иезусу — служим… Мнет в замешательстве мнимом Горсть неподдельных жемчужин. Перлы рассыпались, — слезы! Каждой ресницей нацелясь, Смотрит, как в прахе елозя, Их подбирает пришелец. Да, друг невиданный, неслыханный С тобой. Я знаю все ходы и выходы В тюремной крепости души. Вся стража — розами увенчана: Закрой глаза и не оспаривай Руки в руке. То конь мой, ждущий седоков! Я — страсть твоя, как в оны дни! А если голова закружится, На небо звездное взгляни! Два дерева хотят друг к другу. Я молода, а то б, пожалуй, Чужих деревьев не жалела. То, что поменьше, тянет руки, Как женщина, из жил последних Вытянулось, — смотреть жестоко, Как тянется — к тому, другому, Что старше, стойче и — кто знает? Две руки, легко опущенные На младенческую голову! Были — по одной на каждую — Две головки мне дарованы. Но обеими — зажатыми — Яростными — как могла! Две руки — ласкать — разглаживать Нежные головки пышные. Две руки — и вот одна из них За ночь оказалась лишняя. Светлая — на шейке тоненькой — Одуванчик на стебле! Мной еще совсем не понято, Что дитя мое в земле. Дело Царского Сына — Быть великим и добрым. Выть с последней солдаткой, Пить с последним бродягой, Спать. В сапогах и при шпаге. А еще ему дело: Встать в полночную пору, Прочь с дороженьки белой — Ввысь на вышнюю гору…. Над пучиной согнуться, Бросить что-то в пучину… — Никогда не вернуться — Дело Царского Сына! Чтобы пел надменный голос: Я несусь, — за мною пасти, Я смеюсь, — в руках аркан… Чтобы рвал меня на части Ураган! Чтобы все враги — герои! Чтоб войной кончался пир! Чтобы в мире было двое: Други его — не тревожьте его! Слуги его — не тревожьте его! Было так ясно на лике его: Царство мое не от мира сего. Вещие вьюги кружили вдоль жил, Плечи сутулые гнулись от крыл, В певчую прорезь, в запекшийся пыл — Лебедем душу свою упустил! Падай же, падай же, тяжкая медь! Зори пьет, море пьет — в полную сыть Бражничает. Кто не топтал тебя — и кто не плавил, О купина неопалимых роз! Единое, что на земле оставил Незыблемого по себе Христос: Приближается второе Владычество твое. За все гроши Вы кровью заплатили нам: В любом из вас, — хоть в том, что при огарке Считает золотые в узелке — Христос слышнее говорит, чем в Марке, Матфее, Иоанне и Луке. По всей земле — от края и до края — Распятие и снятие с креста С последним из сынов твоих, Израиль, Воистину мы погребем Христа! Есть в мире лишние, добавочные, Не вписанные в окоём. Нечислящимся в ваших справочниках, Им свалочная яма — дом. Есть в мире полые, затолканные, Немотствующие — навоз, Гвоздь — вашему подолу шелковому! Грязь брезгует из-под колес! Есть в мире мнимые, невидимые: Есть в мире Иовы, что Иову Завидовали бы — когда б: Поэты мы — и в рифму с париями, Но выступив из берегов, Мы бога у богинь оспариваем И девственницу у богов! Быть может — от плеча, Протиснутого лбом. Быть может — от луча, Невидимого днем. В напрасную струну Прах — взмах на простыню. Дань страху своему И праху своему. Жарких самоуправств Час — и тишайших просьб. Еще и еще песни Слагайте о моем кресте. Еще и еще перстни Целуйте на моей руке. Такое со мной сталось, Что гром прогромыхал зимой, Что зверь ощутил жалость И что заговорил немой. Мне солнце горит — в полночь! Мне в полдень занялась звезда! Смыкает надо мной волны Прекрасная моя беда. Мне мертвый восстал из праха! Мне страшный совершился суд! Под рев колоколов на плаху Архангелы меня ведут. Эти ручки кто расцепит, Чья тяжелая рука? Их цепочка так легка Под умильный детский лепет. Перед ними каждый — трус! Эту тяжесть, этот груз Кто у мамы с шеи снимет? А удастся, — в миг у дочки Будут капельки в глазах. Будет девочка в слезах, Будет мама без цепочки. И умолкнет милый лепет, Кто-то всхлипнет; скрипнет дверь… Кто разнимет их теперь Эти ручки, кто расцепит? Не крест Ты — а страсть, как смерть и как разлука. Развораживающий настой, Сладость обморочного оплыва… Что настаивающий нам твой Хрип, обезголосившая дива —. Уж немногих я зову на ты, Уж улыбки забываю важность… — То вдоль всей голосовой версты Разочарования протяжность. Заря пылала, догорая, Солдатики шагали в ряд. Мне мать сказала, умирая: Вся наша белая дорога У них, мальчоночков, в горсти. Девчонке самой легконогой Все ж дальше сердца не уйти! Мать думала, солдаты пели. И все, пока не умерла, Подрагивал конец постели: Не стрела, не камень: Обеими руками В твой невыспавшийся сон. Всю меня в простоволосой Радости моей прими! Я сегодня в новой шкуре: Стакан воды во время жажды жгучей: Все повторяю я — и все жесточе Снова — опять — Как в темноте, когда так страшно хочешь Спать — и не можешь спать. Как будто мало по лугам снотворной Травы от всяческих тревог! Настойчиво — бессмысленно — повторно — Как детства первый слог…. Так с каждым мигом все неповторимей К горлу — ремнем… И если здесь — всего — земное имя, — Дело не в нем. И вот, навьючив на верблюжий горб, На добрый — стопудовую заботу, Отправимся — верблюд смирен и горд — Справлять неисправимую работу. Под темной тяжестью верблюжьих тел — Мечтать о Ниле, радоваться луже, Как господин и как Господь велел — Нести свой крест по-божьи, по-верблюжьи. И будут в зареве пустынных зорь Горбы — болеть, купцы — гадать: Но, ни единым взглядом не моля, Вперед, вперед, с сожженными губами, Пока Обетованная земля Большим горбом не встанет над горбами. Летит молодой диктатор, Как жаркий вихрь. Глаза над улыбкой шалой — Что ночь без звезд! Горит на мундире впалом — Солдатский крест. И не плача зря Об отце и матери — встать, и с Богом По большим дорогам В ночь — без собаки и фонаря. Воровская у ночи пасть: Стыд поглотит и с Богом тебя разлучит. А зато научит Петь и, в глаза улыбаясь, красть. И кого-то звать Длинным свистом, на перекрестках черных, И чужих покорных Жен под деревьями целовать. Наливается поле льдом, Или колосом — все по дорогам — чудно! Только в сказке — блудный Сын возвращается в отчий дом. И поплыл себе — Моисей в корзине! Кто же думает о каком-то сыне В восемнадцать лет! С юной матерью из чужого края Ты покончил счет, Не узнав, какая тебе, какая Красота растет. Раззолоченной роковой актрисе — Не до тех речей! А той самой ночи — уже пять тысяч И пятьсот ночей. И не знаешь ты, и никто не знает, — Бог один за всех! И разжигая во встречном взоре Печаль и блуд, Проходишь городом — зверски-черен, Небесно-худ. Томленьем застланы, как туманом, Глаза твои. В петлице — роза, по всем карманам — Слова любви! Под вой ресторанной скрипки Твой слышу — зов. Я посылаю тебе улыбку, Король воров! И узнаю, раскрывая крылья — Тот самый взгляд, Каким глядел на меня в Кастилье — Твой старший брат. И уж опять они в полуистоме О каждом сне волнуются тайком; И уж опять в полууснувшем доме Ведут беседу с давним дневником. Опять под музыку на маленьком диване Звенит-звучит таинственный рассказ О рудниках, о мертвом караване, О подземелье, где зарыт алмаз. Улыбка сумерок, как прежде, в окна льется; Как прежде, им о лампе думать лень; И уж опять из темного колодца Встает Ундины плачущая тень. Да, мы по-прежнему мечтою сердце лечим, В недетский бред вплетая детства нить, Но близок день, — и станет грезить нечем, Как и теперь уже нам нечем жить! Ведь в сказках лишь да в красках лишь Возносятся на небеса! Твоя душа — куда ушла? В шкафу — двустворчатом, как храм, — Гляди: В строке — все буквы налицо. Твое лицо — куда ушло? Ах, какая усталость под вечер! Недовольство собою и миром и всем! Слишком много я им улыбалась при встрече, Улыбалась, не зная зачем. Слишком много вопросов без жажды За ответ заплатить возлиянием слез. Говорили, гадали, и каждый Неизвестность с собою унес. Слишком много потупленных взоров, Слишком много ненужных бесед в терему, Вышивания бисером слишком ненужных узоров. Вот гирлянда, вот ангел… К чему? Как слабы Наши лучшие сны! Как легка в обыденность ступень! Я могла бы уйти, я замкнуться могла бы… Я Христа предавала весь Кабы нас с тобой да судьба свела — Ох, веселые пошли бы по земле дела! Не один бы нам поклонился град, Ох мой родный, мой природный, мой безродный брат! Как последний сгас на мосту фонарь — Я кабацкая царица, ты кабацкий царь. Присягай, народ, моему царю! Присягай его царице, — всех собой дарю! Кабы нас с тобой да судьба свела, Поработали бы царские на нас колокола! Поднялся бы звон по Москве-реке О прекрасной самозванке и ее дружке. Нагулявшись, наплясавшись на шальном пиру, Покачались бы мы, братец, на ночном ветру… И пылила бы дороженька — бела, бела Как много красавиц, а ты — один, Один — против ста тридцати Кармен, И каждая держит цветок в зубах, И каждая просит — роли. У всех лихорадка в глазах и лесть На красных губах, и такая страсть К мехам и духам, и невинны все, И все они — примадонны. Вся каторга рампы — вокруг юных глаз. Но занавес падает, гром гремит, В надушенный шелк окунулся стан, И кто-то целует руки. От гения, грима, гримас, грошей — В кабак, на расправу, на страстный смотр! И возглас в четвертом часу утра, С закинутым лбом: Как сонный, как пьяный, Врасплох, не готовясь. Стальная выправка хребта И вороненой стали волос. И чудодейственный — слегка — Чуть прикасающийся голос. Какое-то скольженье вдоль — Ввысь — без малейшего нажима… О дух неуловимый — столь Язвящий — сколь неуязвимый! Земли не чующий, ничей, О безучастие, с которым — Сиятельный — лишь тень вещей Следишь высокомерным взором. В миг отрывающийся — весь! В лад дышащий — с одной вселенной! Всегда отсутствующий здесь, Чтоб там присутствовать бессменно. Коли милым назову — не соскучишься! Богородицей — слыву — Троеручицей: Одной — крепости крушу, друга — тамотка, Третьей по морю пишу — рыбам грамотку. А немилый кто взойдет да придвинется, Подивится весь народ, что за схимница! Филин ухнет, черный кот ощетинится. Будешь помнить цельный год — чернокнижницу! Хочешь, с зеркальцем пройдусь — в гололедицу? Ради барских твоих нужд — хошь в метельщицы! Только в мамки — не гожусь — в колыбельщицы! Уж в долине Колокол затих, Уж коснулся сумрак синий Башмачков твоих. Чуть колышутся березы, Ветерок свежей. Ты во сне увидишь слезы Брошенных пажей. Тронет землю легким взмахом Трепетный плюмаж. Обо всем шепнет со страхом Непокорный паж. Будут споры… и уступки, Ах, нельзя без них! И коснутся чьи-то губки Башмачков твоих. Он после книги весь усталый, Его пугает темнота… Но это вздор! Его мечта — Контрабандисты и кинжалы. На наши ровные места Глядит в окно глазами серны. Контрабандисты и таверны Его любимая мечта. Он странно-дик, ему из школы Не ждать похвального листа. Что бедный лист, когда мечта — Контрабандисты и пистолы! Что все мирское суета Пусть говорит аббат сердитый, — Контрабандисты и бандиты Его единая мечта! Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же Лишь тебе указала в тени обожаемый лик. Было все в нашем сне на любовь не похоже: Ни причин, ни улик. Только нам этот образ кивнул из вечернего зала, Только мы — ты и я — принесли ему жалобный стих. Обожания нить нас сильнее связала, Чем влюбленность — других. Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то, Кто молиться не мог, но любил. Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота В пробужденьи души. Кто создан из камня, кто создан из глины, — А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело — измена, мне имя — Марина, Я — бренная пена морская. Кто создан из глины, кто создан из плоти — Тем гроб и надгробные плиты… — В купели морской крещена — и в полете Своем — непрестанно разбита! Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети Пробьется мое своеволье. Меня — видишь кудри беспутные эти? Дробясь о гранитные ваши колена, Я с каждой волной — воскресаю! Да здравствует пена — веселая пена — Высокая пена морская! Листья ли с древа рушатся, Розовые да чайные? Ветви ли в воду клонятся, К водорослям да к ржавчинам? Нет, — без души, без помысла Руки ее упавшие. Смолы ли в траву пролиты, — В те ли во ланы кукушечьи? Нет, — по щекам на коврики Слезы ее, — ведь скушно же! Барин, не тем ты занятый, А поглядел бы зарево! То в проваленной памяти — Зори ее: Все таить, чтобы люди забыли, Как растаявший снег и свечу? Быть в грядущем лишь горсточкой пыли Под могильным крестом? Каждый миг, содрогаясь от боли, К одному возвращаюсь опять: Для того ли Мне судьбою дано все понять? Вечер в детской, где с куклами сяду, На лугу паутинную нить, Осужденную душу по взгляду… Все понять и за всех пережить! Для того я в проявленном — сила Все родное на суд отдаю, Чтобы молодость вечно хранила Беспокойную юность мою. В час последнего беспамятства Не очнись. И спал… Сквозь скважины, говорят, Вода просачивается. В ряд Лежат, не жалуются, а ждут Незнаемого. И в судорогах, и в гробе Насторожусь — прельщусь — смущусь — рванусь. Спеленутых, безглазых и безгласных Я не умножу жалкой слободы. Верст на тысячу в округе Растоплены снега и лес спален. И если всё ж — плеча, крыла, колена Сжав — на погост дала себя увесть, — То лишь затем, чтобы смеясь над тленом, Стихом Превыше крестов и труб, Крещенный в огне и дыме, Архангел-тяжелоступ — Здорово, в веках Владимир! Он возчик и он же конь, Он прихоть и он же право. Вздохнул, поплевал в ладонь: Певец площадных чудес — Здорово, гордец чумазый, Что камнем — тяжеловес Избрал, не прельстясь алмазом. Зевнул, козырнул — и снова Оглоблей гребет — крылом Архангела ломового. Милый друг, ушедший дальше, чем за море! Вот Вам розы — протянитесь на них. Милый друг, унесший самое, самое Дорогое из сокровищ земных. Я обманута и я обокрадена, — Нет на память ни письма, ни кольца! Как мне памятна малейшая впадина Удивленного — навеки — лица. Как мне памятен просящий и пристальный Взгляд — поближе приглашающий сесть, И улыбка из великого Издали, — Умирающего светская лесть…. Милый друг, ушедший в вечное плаванье, — Свежий холмик меж других бугорков! Мимо ночных башен Площади нас мчат. Ох, как в ночи страшен Рев молодых солдат! Ох, этот рев зверский! Дерзкая — ох — кровь! Мой рот разгарчив, Даром, что свят — вид. Как золотой ларчик Иверская горит. Ты озорство прикончи, Да засвети свечу, Чтобы с тобой нонче Не было — как хочу. Дети — это взгляды глазок боязливых, Ножек шаловливых по паркету стук, Дети — это солнце в пасмурных мотивах, Целый мир гипотез радостных наук. Вечный беспорядок в золоте колечек, Ласковых словечек шепот в полусне, Мирные картинки птичек и овечек, Что в уютной детской дремлют на стене. Дети — это вечер, вечер на диване, Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей, Мерный голос сказки о царе Салтане, О русалках-сестрах сказочных морей. Дети — это отдых, миг покоя краткий, Богу у кроватки трепетный обет, Дети — это мира нежные загадки, И в самих загадках Много тобой пройдено Русских дорог глухих. Ныне же вся родина Причащается тайн твоих. Все мы твои причастники, Смилуйся, допусти! Тянут к тебе матери Кровную кровь свою. Я же — слепец на паперти — Имя твое пою. Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу. Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу. Это чувство сладчайшим недугом Наши души терзало и жгло. Оттого тебя чувствовать другом Мне порою до слез тяжело. Станет горечь улыбкою скоро, И усталостью станет печаль. Жаль не слова, поверь, и не взора, — Только тайны утраченной жаль! От тебя, утомленный анатом, Я познала сладчайшее зло. Оттого тебя чувствовать братом Мне порою до слез тяжело. Что за жалобная нота Летней ночью стук телег! Кто-то едет, для кого-то Далеко ночлег. Целый день шумели грабли На откосе, на лужке. Вожжи новые ослабли В молодой руке. В небе звезды, — сны внизу. Хорошо июльской ночью На большом возу! Завтра снова будет круто: Знай работай, знай молчи. Хорошо ему, кому-то, На возу в ночи! На назначенное свиданье Опоздаю. Весну в придачу Захвативши — приду седая. Буду годы идти — не дрогнул Вкус Офелии к горькой руте! Через горы идти — и стогны, Через души идти — и руки. Но всегда стороной ручьевой Лик Офелии в горьких травах. Той, что страсти хлебнув, лишь ила Нахлебалась! Я себя схоронила в небе! Электронная онлайн публикация стихотворений. Перейти к основному содержанию. Стихи Цветаевой - 16 строк. Гимназистка Я сегодня всю ночь не усну От волшебного майского гула! Было еще двое Той же масти — черной молнией сгасли! Чтить голодные ребра, Выть с последней солдаткой, Пить с последним бродягой, Спать. Встать в полночную пору, Прочь с дороженьки белой — Ввысь на вышнюю гору… Над пучиной согнуться, Бросить что-то в пучину… — Никогда не вернуться — Дело Царского Сына! Утро… По утрам мы Пасмурны всегда. Лучшие года Отравляют гаммы. Ждет опасный путь, Бой и бриллианты, — Скучные диктанты Не дают вздохнуть! Сумерки… К вечерне Слышен дальний звон. Но не доплетен Наш венец из терний. Я люблю такие игры, Где надменны все и злы. Чтоб врагами были тигры И орлы! Есть час на те слова. Из слуховых глушизн Высокие права Выстукивает жизнь. Развораживающий настой, Сладость обморочного оплыва… Что настаивающий нам твой Хрип, обезголосившая дива — Жизнь! Настойчиво — бессмысленно — повторно — Как детства первый слог… Так с каждым мигом все неповторимей К горлу — ремнем… И если здесь — всего — земное имя, — Дело не в нем. Между 16 и 25 июня И кто-то, упав на карту, Не спит во сне. Повеяло Бонапартом В моей стране. Народы призвал к покою, Смирил озноб — И дышит, зажав рукою Вселенский лоб. Твое лицо, Твое тепло, Твое плечо — Куда ушло? Сновидца, всевидца Пустое стекло. Не ты ли Ее шелестящей хламиды Не вынес — Обратным ущельем Аида? Не эта ль, Серебряным звоном полна, Вдоль сонного Гебра Плыла голова? Коль похожа на жену — где повойник мой? Коль похожа на вдову — где покойник Сереже Он после книги весь усталый, Его пугает темнота… Но это вздор! В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме… В нашем доме, весною… Забывшей У лунатика и гения Нет друзей. Я — глаза твои. Я — душа твоя: В боги — дверь. Люблю — но мука еще жива. Дождь в крышу бьет: Баюкай же — но прошу, будь друг: Не буквами, а каютой рук: Уютами… 24 октября Как мне памятен просящий и пристальный Взгляд — поближе приглашающий сесть, И улыбка из великого Издали, — Умирающего светская лесть… Милый друг, ушедший в вечное плаванье, — Свежий холмик меж других бугорков! Прямая Связь Общение Наши друзья. Опубликовать стихи Новости Статейник. Голуби реют серебряные, растерянные, вечерние… Голуби реют серебряные, растерянные, вечерние… Материнское мое благословение Над тобой, мой жалобный Вороненок. Голубые, как небо, воды… Голубые, как небо, воды, И серебряных две руки. Грудь Ваша благоуханна… — Грудь Ваша благоуханна, Как розмариновый ларчик… Ясновельможна панна… — Мой молодой господарчик… — Чем заплачу за щедроты: Два дерева хотят друг к другу… Два дерева хотят друг к другу. Две руки, легко опущенные… Две руки, легко опущенные На младенческую голову! Дело Царского Сына… Дело Царского Сына — Быть великим и добрым. Детский день Утро… По утрам мы Пасмурны всегда. Дикая воля Я люблю такие игры, Где надменны все и злы. Други его — не тревожьте его… Други его — не тревожьте его! Есть в мире лишние, добавочные… Есть в мире лишние, добавочные, Не вписанные в окоём. Есть час на те слова… Есть час на те слова. Еще и еще песни… Еще и еще песни Слагайте о моем кресте. Живая цепочка Эти ручки кто расцепит, Чья тяжелая рука? Заря пылала, догорая… Заря пылала, догорая, Солдатики шагали в ряд. Не стрела, не камень… Здравствуй! Земное имя Стакан воды во время жажды жгучей: И вот, навьючив на верблюжий горб… И вот, навьючив на верблюжий горб, На добрый — стопудовую заботу, Отправимся — верблюд смирен и горд — Справлять неисправимую работу. И кто-то, упав на карту… И кто-то, упав на карту, Не спит во сне. И не плача зря… И не плача зря Об отце и матери — встать, и с Богом По большим дорогам В ночь — без собаки и фонаря. И поплыл себе — Моисей в корзине… И поплыл себе — Моисей в корзине! И разжигая во встречном взоре… И разжигая во встречном взоре Печаль и блуд, Проходишь городом — зверски-черен, Небесно-худ. И уж опять они в полуистоме… И уж опять они в полуистоме О каждом сне волнуются тайком; И уж опять в полууснувшем доме Ведут беседу с давним дневником. Итог дня Ах, какая усталость под вечер! Кабы нас с тобой да судьба свела… Кабы нас с тобой да судьба свела — Ох, веселые пошли бы по земле дела! Как много красавиц, а ты — один… Как много красавиц, а ты — один, Один — против ста тридцати Кармен, И каждая держит цветок в зубах, И каждая просит — роли. Как сонный, как пьяный… Как сонный, как пьяный, Врасплох, не готовясь. Волконскому Стальная выправка хребта И вороненой стали волос. Коли милым назову — не соскучишься… Коли милым назову — не соскучишься! Колыбельная песня Асе Спи, царевна! Контрабандисты и бандиты Сереже Он после книги весь усталый, Его пугает темнота… Но это вздор! Кроме любви Не любила, но плакала. Кто создан из камня, кто создан из глины… Кто создан из камня, кто создан из глины, — А я серебрюсь и сверкаю! Листья ли с древа рушатся… Листья ли с древа рушатся, Розовые да чайные? Литературным прокурорам Все таить, чтобы люди забыли, Как растаявший снег и свечу? Луна — лунатику Оплетавшие — останутся. Люблю — но мука еще жива… Люблю — но мука еще жива. И в судорогах, и в гробе… Любовь! Маяковскому Превыше крестов и труб, Крещенный в огне и дыме, Архангел-тяжелоступ — Здорово, в веках Владимир! Милый друг, ушедший дальше, чем за море… Милый друг, ушедший дальше, чем за море! Мимо ночных башен… Мимо ночных башен Площади нас мчат. Мирок Дети — это взгляды глазок боязливых, Ножек шаловливых по паркету стук, Дети — это солнце в пасмурных мотивах, Целый мир гипотез радостных наук. Много тобой пройдено… Много тобой пройдено Русских дорог глухих. Мы с тобою лишь два отголоска… Мы с тобою лишь два отголоска: На возу Что за жалобная нота Летней ночью стук телег! На назначенное свиданье… На назначенное свиданье Опоздаю.

Описание дома сделанного в классическом стиле

Проблемы с текстурами майнкрафт

Маргарита описание внешности

Цветаева стихи 16

Цветаева Марина Ивановна

=== Скачать файл ===

Стихи Цветаевой длиной 16 строк

Стихи Цветаевой - 16 строк

foyelive

Report Page