Chapter XI: The Truth About Left and Right | An Open Letter to Open-Minded Progressives
НеореакцияЗащитник — это тот, кто обеспечивает соблюдение обещаний. Для некоторых обещаний в некоторых случаях защита необязательна. Цена нарушения любого обещания может оказаться выше выгоды от нарушения. Например, у человека с известной репутацией нарушителя обещаний могут быть проблемы с заключением новых соглашений. Однако это ситуация специфическая, и особенно полагаться на неё не стоит. Во многих контекстах — например, в контексте «инсайдерской торговли» нарушение обещания может окупить все репутационные проблемы — и даже больше.
На самом верхнем месте в иерархии защиты просто по определению нет вышестоящего защитника. Таким образом, этот верхний уровень состоит из незащищённых властей — как правило, организаций, но иногда и людей. У этих невластей нет каких-то властей, которые могли бы рассудить их споры. Они должны прибегать к войне; на урплатыни войны называют ultima ratio regnum — т.е., последний довод невластей.
Однако невласти дают друг другу обещания. Например, невласть должна контролировать некоторую территорию, над которой у неё есть эксклюзивный контроль — назовём эту территорию неуделом — потому что где-то ей нужно вести свою деятельность (если у невласти нет неудела, то она находится под защитой другой невласти и, следовательно, не может являться невластью сама). неудел невласти — это собственность, потому что, как описано выше, все остальные соблюдают это её право. Однако у неё нет иных защитников, кроме себя.
Залог успеха невласти — это гарантия того, что ни у одной другой невласти нет положительных стимулов к нарушению данных ей обещаний. Например, отказ от соблюдения прав собственности — вторжение — это самая простая форма нарушения обещания невласти. Для предотвращения таких нападений невласть должна обладать достаточной военной и политической мощью для того, чтобы заставить нападающего пожалеть о своём решении. Любое менее значительное наказание будет недостаточным; любое более значительное наказание будет садистским.
Одна из грубых ошибок невластей — это передача прав на самозащиту другой, более сильной невласти. Если невласти решают начать совместно действовать против какой-либо общей угрозы, эти совместные манёвры не должны продлиться слишком долго; они должны прекращаться, когда конкретная причина, в связи с которой они собрались, перестаёт быть актуальной, и, кроме того, их лига должна быть лигой равных. Если рассмотреть пример с Земли, Польша, Венгрия, Чехословакия и Румыния составили бы хорошую защитную лигу. Польша, Венгрия, Чехословакия и Англия — нет, потому что в лучшем случае первые три невласти станут протекторатами последней — т.е., они уже окажутся на полпути к тому, чтобы стать её собственностью.
Каждый урплатинец, проживающий на неуделе какой-либо невласти, является её клиентом. Быть клиентом на территории неудела — это пообещать его владельцу абсолютное и безоговорочное послушание. Ни одной невласти не нужны внутрение враги. Более того, невласть нельзя принудить к исполнению любых обещаний, которые она даёт клиентам: такой силы попросту не существует. Клиенты обязаны полагаться на стремление невласти поддерживать свою добропорядочную репутацию.
К счастью, невласть — это по определению бизнес: её неудел — это капитал, с которого она, естественно, хочет получать максимальную прибыль. Прибыль с её собственности определяет чистую стоимость бизнеса, и она составляется из чистой стоимости тех подправ на ту же самую собственность, которые она уступает своим клиентам. Если действия невласти понижают эту стоимость, стоимость капитала самой невласти пойдёт вниз. И собственность на территории беззаконного и нестабильного неудела явно стоит меньше, чем собственность, которая охраняется невластью, заботящейся о своей репутации.
Аналогично: поскольку невласти принадлежит эксклюзивный контроль над своим неуделом, она может и должна следить за соблюдением обещаний своих клиентов друг другу. Как мы уже видели в ситуации с родителями, оптимальное обслуживание клиентов предоставляется именно максимальным соблюдением обещаний. Поскольку чем лучше обслуживание, тем больше стоит собственность, и чем больше стоит собственность, тем больше стоит неудел, разумная невласть будет изо всех сил стараться защищать номос.
Поэтому, например, А может пообещать Б, что он будет служить Б всю свою жизнь, и Б может выпороть его, если он не будет слушаться. Более того, поскольку дети принадлежат родителям, А может обречь своего ребёнка В на ту же судьбу, и так далее — на протяжении поколений. Конечно, нам стоит предполагать, что Б что-то тоже пообещает взамен на эту заметную уступку.
Ага, мы только что переизобрели наследственное рабство. А также абсолютистскую монархию (монархию «божественного права»), jus gentium и, более того, целый зоопарк всевозможных приветов из прошлого. Мы начинаем понимать, почему не все хотят быть прономианцами.
(Это уже отдельный разговор, однако на тему наследственного рабства: я не могу не удержаться от упоминания A South-Side View of Slavery преподобного Неемии Адамса. Если ваши познания о «специфическом институте» целиком ограничиваются «Хижиной дяди Тома», возможно, стоит напомнить, что «Хижина дяди Тома» была пропагандистским романом. Знакомиться с рабством по ней — это не то чтобы прямо совсем то же самое, что и знакомиться с евреями по Jud Süß), но… впрочем, если вы предпочитаете современные источники за авторством уважаемых академиков, попробуйте это заметно не-современное по духу изложение вопроса, весьма впечатляющее тем, насколько мало автор спорит с преподобным Адамсом.)