Chapter X: A Simple Sovereign Bankruptcy Procedure
НеореакцияЛучшая цель, на которой могла бы сконцентрироваться Управляющая — это восстановление Прекрасной эпохи. Эта цель подразумевает, что спустя два года а) вся систематическая преступная деятельность прекратится; б) кто угодно, вне зависимости от цвета кожи, сможет прогуливаться по любой точке любого города, как днём, так и ночью; в) нигде нельзя будет увидеть граффити, неубранный мусор или любые иные признаки институционализированного беззакония; и г) все построенные в двадцатом столетии здания социалистического, бруталистского и любого иного антидекоративного характера будут снесены.
Увидеть, насколько современные США далеки от этой цели, можно в этой ужасной и уморительной истории в LA Times. Она настолько гротескная, что её даже спародировать нельзя. Прочитайте её целиком. «Ну, если я скажу тебе, кто застрелил Рэй-Рэя, я больше никогда не буду здесь работать». И правда. В то же время во всей остальной котловине «дезорганизованные группы негров и латиносов» бродят по улицам, «выискивая людей другого цвета кожи, чтобы застрелить их». Посетите Южную Африку, пока она не посетила вас.
С этой системой ничего не сделать. Она не работает. Она не исправится. Закопайте её.
В самом начале Управляющая признает, что это проблема военного характера. Эти «банды» — на самом деле ополчения. Более того, это идеологизированные ополчения, и эта идеология активно враждебна по отношению к обществу, на котором они паразитируют. Тёплыми обнимашками в квакеров их не обратишь. У нас также нет никаких рациональных причин считать, что с ними могут справиться юридические процедуры, целью которых является сдерживание единичных случаев девиантного (или даже психопатического) поведения, которые иногда случаются в любом здоровом обществе.
Идеология этих банд — это идеология чистой войны и ненависти. Её нет смысла терпеть больше, чем неонацистов; более того, лучший способ справиться с этими субкультурами — это обращаться с ними так, как вы обращались бы с нацистами. У них явно хорошо получается превращать ненависть в насилие.
С другой стороны, то, что эти образования — по сути, варварские полувоенные подразделения, подтверждает один из основных аргументов «тупых леваков». Переполненные американские тюрьмы — это, по сути, лагеря для военнопленных. Их обитатели не признают законов, согласно которым они были осуждены и не принимают общество, которое их осудило. С культурной точки зрения они чужаки.
Управляющая скажет им: «война закончилась». Вы проиграли. Примиритесь с этим, продемонстрируйте нам ваше примирение, и вы сможете вернуться в общество. Нам понадобится весь ручной труд, на который вы только способны — например, нам нужно сносить уродливые здания, отмывать граффити, и так далее.
Современные технологии сильно облегчают Элбонии задачу уничтожения любых морлокских субкультур, которыми предыдущие управленцы терзали её. Простой запрос к базе данных позволяет идентифицировать всех обитающих в стране людей, которые либо а) трудятся на благо общества, б) обладают достаточными для жизни ресурсами или в) являются надёжно контролируемыми иждивенцами людей из групп а) или б). Для всех остальных — в том числе и для всех подростков — есть браслеты. Это незаметное устройство надевается на вашу лодыжку и постоянно передаёт ваше местоположение властям. Если рядом с вами никто не совершает преступлений, вам не о чем беспокоиться.
И это всего лишь начало. Элбонию обременяют множество резидентов, де-факто являющихся её иждивенцами — например, получатели субсидий на жильё. Этих людей необходимо перепроверить для того, чтобы определить, могут ли они быть продуктивными членами общества — и на время этих проверок у нас нет причин оставлять их на своих местах. Элбония зарабатывает благодаря показателям стоимости недвижимости, и присутствие контингентов морлоков их не улучшает.
Таким образом, нам стоит ожидать, что Управляющая создаст безопасные центры по переселению, в которых наши подвергнутые искусственному одичанию в двадцатом столетии субпопуляции смогут получить социальные услуги в контролируемых условиях, пока их готовят к введению в цивилизованное общество. Их будет ждать обязательное ученичество для обучения производственным навыкам, языковая подготовка для того, чтобы убедиться, что они могут свободно разговаривать на общественном акролекте; в целом, высокая степень личной дисциплины будет отличительной чертой этих учреждений.
Нам нет причин позволять дисфункциональным субкультурам существовать в любом контексте — в том числе и в контексте тюрьмы. Как и столь многие свойства современного общества, тюремная система двадцатого столетия — тупик. Современная технология может воплотить в жизнь идеал многих реформаторов пенитенциарных систем девятнадцатого столетия: всеобщее одиночное заключение.
В девятнадцатом столетии одиночное заключение сводило заключённых с ума. В двадцать первом столетии достаточное социальное взаимодействие можно получать в электронном виде. Одиночные камеры с консолями виртуальной реальности нельзя назвать дорожкой к сумасшествию. Виртуализированными заключёнными намного легче управлять; их намного легче направлять и оценивать. Их также проще и дешевле охранять и кормить. В ситуациях существования на территории страны целых пространств с условиями, сравнимыми с условиями стран Третьего мира, государство сможет окружать целые трущобы, обезвреживать их жильцов и перемещать их в модульные отели с запечатанными камерами для жильцов или семей, в которых они могут жить абсолютно полноценные вторые жизни. У нас просто-напросто нет никаких причин позволять открытому убожеству и варварству существовать где-либо на лице планеты. Время идеи оказания помощи без привязки к территории пришло и ушло.
С точки зрения общества, в котором все формы современного варварства были устранены, старая Элбония, Элбония до реставрации будет выглядеть почти что невообразимо жестокой и непригодной для жизни. Когда вы всю жизнь прожили в стране, в которой не происходят преступления, и в которой улицы безопасны, концепция «запретных зон» или случайных ограблений, изнасилования и т.п., ужаснёт вас так же, как если бы за всё это были ответственны какие-нибудь неподконтрольные людям дикие животные.
Например, я просто-напросто не могу представить себе, каково бы это было — жить в Сан-Франциско, если бы по нему свободно гуляли пятьдесят-шестьдесят леопардов. Но я могу вообразить, как люди бы со временем привыкли к этому. Леопарды — ночные животные, так что по ночам люди сидят дома. Они прячутся на деревьях, поэтому люди вырубают деревья. Они обычно охотятся в каких-то конкретных территориях, поэтому вы стараетесь не появляться в этих территориях. И ситуация бы развивалась постепенно: первый леопард — сенсация, вторая — история уже чуть менее интересная, и с новыми леопардами эти новости становятся всё менее и менее интересными. В какой-то момент опыт прогуливания по улицам, сопряжённый с проверкой — не притаился ли за углом леопард — вы начнёте считать совершенно обычным и непримечательным. Однако если бы однажды леопарды исчезли куда-нибудь, вы бы это явно заметили.