Как выглядела цензура в России сто лет назад

Элитарные СМИ, суррогат публичной политики и «белые полосы»

Важное отличие России Николая II и современной — доступ к средствам массовой информации. В конце XIX века, по переписи 1897 года, только 27 % жителей Российской империи умели читать и писать. Благодаря всеобщему школьному образованию, всё население России получило доступ к печатному слову и при желании может получать информацию из любых СМИ. К традиционным для начала XX века газетам и журналам добавились радио, телевидение, интернет и социальные сети.

В Российской империи до 1905 года фактически не было публичной политики, поэтому интерес к прессе был особенным, и у читателей, и у государственных органов. Часто газеты становились инструментом подпольных интриг между министрами и в окружении императора. Либеральные издания пытались влиять на правительственные круги. Ряд изданий читал сам царь, а общий контроль за деятельностью изданий с правом их открытия и закрытия осуществляло министерство внутренних дел через своё управление по делам печати.

Александр II именным указом 14 (26) января 1863 года передал цензуру Главному управлению по делам печати МВД. В Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве, Тифлисе создали комитеты по внутренней цензуре, отдельные цензоры были в Казани, Риге, Ревеле, Дерпте, Одессе, Вильне, Киеве, Митаве. С 1903 года — в Харькове, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Саратове, Ростове-на-Дону, Томске и Владивостоке. Там где не было цензурных учреждений, надзор возлагали на администрацию губернатора.

В 1880-ые в провинциальной прессе появились «белые полосы», или «цензурные пробелы» — некоторые статьи не проходили цензуру, а редакции было нечем заменить текст. Иногда незаполненная «белая полоса» была намеренным сигналом читателю — так редакция говорила о тяжести цензурного гнёта. «Белые полосы» не запрещали, и они пропали со страниц печати только в 1905 году с ослаблением цензурного контроля.

Общественные волнения и долгожданная свобода печати

Силовики начала XX века пытались контролировать печать на фоне нарастания общественных волнений. Министр внутренних дел Вячеслав Плеве в беседе с редактором «Русского богатства» Николаем Михайловским в декабре 1902 года так оценил влияние периодической печати на умы образованных подданных, на студенческие протесты в частности:

«Для меня нет сомнения, что это общественное движение есть плод литературы. Студенты, вообще, молодежь, рабочие, крестьяне — всё это — пушечное мясо. Двигатель — печать, и она должна платиться за все беспорядки, и будет платиться: я именно хочу вас об это предупредить. Я сделал однажды вам зло и не хотел бы сделать его вам вторично. Вы — умный и талантливый человек…, я с большим интересом читал некоторые ваши произведения… конечно, не для поучения; и, повторяю, не желаю причинить вам зло. Поэтому-то и предупреждаю. Пока вы только литература, я вас не трону, но если начнутся какие-нибудь беспорядки, я не остановлюсь ни перед ссылками, ни перед их числом… Правительство, поверьте, достаточно сильно, чтобы сломить всякое противодействие, но сила не нападает — это свойство слабости. Но нельзя терпеть, чтобы за господ писателей платились их жертвы, вся несчастная увлекающаяся молодежь. Нам вовсе не весело вносить горе в семьи…»

Главный силовик империи преувеличил влияние печати на рост общественных волнений: рабочие и крестьянские выступления не были связаны с прессой. Студенческие волнения тоже зачастую возникали без всякой связи с публикациями в газетах. Но это высказывание иллюстрирует то пристальное внимание, с которым руководители МВД относились к печатному слову.

В Российской империи широко действовала статья 140 «Устава о цензуре и печати», которая позволяла главе Министерства внутренних дел запрещать обсуждать в прессе любой вопрос: «Если, по соображениям высшего Правительства, найдено будет неудобным оглашение или обсуждение в печати, в течение некоторого времени, какого-либо вопроса государственной важности, то редакторы изъятых от предварительной цензуры повременных изданий поставляются о том в известность через Главное Управление по делам печати, по распоряжению Министра внутренних дел. За неисполнение редактором такого распоряжения, впредь до отмены оного в том же порядке, Министру Внутренних Дел предоставляется приостановить выпуск в свет издания на срок не свыше трех месяцев».

В 1905 году с началом революции идею свободы печати признавали даже консерваторы. Отмена цензуры была выгодна не только оппозиции и революционерам. Издатели терпели материальные убытки от штрафов, изъятия номеров, приостановки газет и журналов. Отмену цензуры поддерживали и журналисты, которые лишались из-за неё работы и заработка. Борьба с самодержавием стала одной из самых продаваемых тем, и издателям было выгодно её поднимать. Широко известны слова императора Николая II: «Печать за последнее время ведёт себя все хуже и хуже. В столичных газетах появляются статьи, равноценные прокламациям, с осуждением действий высшего правительства».

Манифест 17 октября 1905 года среди прочих провозгласил и свободу слова. Был создан «Союз для защиты свободы печати», который объединил сотрудников политических изданий. На правительство и верноподданные редакции давили, чтобы смягчить ненавистный цензурный контроль. Премьер-министр Сергей Витте прекрасно понимал всю важность печати для поддержки своих реформ в условиях обновленного государственного строя. 18 октября, когда весь город был захвачен революционными демонстрациями, в доме Витте на Каменноостровском проспекте состоялась историческая встреча главы правительства с 33 редакторами столичных газет и журналов. Фактически Витте предложил газетчикам поддержать его курс: «Я обращаюсь, к вам, как русский человек, как гражданин, а не как царедворец или министр. Помогите мне успокоить умы. От вас, главное от вас, это успокоение зависит… Если вы хотите господа, вы можете принести громадную пользу всем». Представители редакций предъявили премьер-министр ряд требований: политической амнистии, отставки ненавистного оппозиции генерал-губернатора Петербурга Дмитрия Трепова, удаления из столицы войск и отмены смертной казни. Витте в ответном слове дал понять, что в принципе невозможно отказаться от судебной ответственности за нарушение закона: «Нигде на свете нет, чтобы могли всё печатать, за нарушение закона карает суд». Витте был сильно разочарован этой встречей, он понял, что на прессу опереться уже невозможно.

Новая ограниченная свобода для СМИ

Фактически рухнувшие цензурные ограничения стали постепенно отменять официально. В октябре 1905 года отменили статью 140 Устава о цензуре и печати. До ноября 1905 года в России фактически не было новых регламентирующих документов, ограничивающих печать. Издания, которые опирались на старые законы и те, кто пренебрегал цензурными ограничениями, выпускались одновременно.

В ноябре 1905 года стали создавать правовые рамки, в которых будут действовать СМИ. Власти официально признали, что «…система цензуры и административных взысканий за проступки печати оказалась несостоятельною», — из мнения Совета министров на проект закона о печати 1905 года. Она не смогла оградить общество от революционного взрыва и вызывала только недовольство как работников печати, так и всего образованного общества.

От предварительной цензуры административными органами решили перейти к цензуре уже опубликованных номеров. Нарушения законодательства в статьях (например, разглашение гостайны, или оскорбление императорской фамилии), совершённые издателями, редакторами и журналистами, теперь рассматривало не напрямую МВД, а судебные органы по действующему законодательству. Издание могло быть запрещено, приостановлено, отдельные номера могли быть арестованы. Нарушителей штрафовали до 500 рублей. Они могли быть арестованы на 3 месяца. В особо тяжких случаях сажали в тюрьму на срок до 16 месяцев или отправляли в ссылку.

После 1905 года ситуация со свободой печати в Российской империи изменилась. Появляется аналитика, подчас нелицеприятная для правительства, партийная печать, отчёты о работе Государственной думы, судебных органов, о жизни высших учебных заведений и скандалах, сотрясавших российское общество. Начинают выходить злободневные сатирические издания.

Несмотря на определённую свободу СМИ, ограничения полицейского государства сохранялись. В 1906–1907 годах многие издания закрыли из-за откровенно революционной риторики. Некоторые газеты или журналы успели выпустить только один-два номера. Власти пытались контролировать СМИ и препятствовать изданию нежелательных материалов. Между изданиями разгорались настоящие информационные войны. До 1914 года подавляющая часть губерний находилась в статусе «чрезвычайной или усиленной охраны местностей», по закону 1881 года, и судьбу местной прессы решал губернатор исходя из «местных обстоятельств».

Запрет писать о потерях и бунтах, сплетни, новые «белые полосы» и новая цензура

Относительную свободу СМИ после Первой русской революции прервала Первая мировая война. На всей территории Российской империи вводилась военная цензура. 2 августа 1914 года министр внутренних дел Николай Маклаков подписал «Перечень сведений, касающийся внешней безопасности России или её Вооруженных Сил и сооружений, предназначенных для военной обороны страны, сообщение коих в речах или докладах, произносимых в публичных собраниях, воспрещалось». Запретили публиковать сведения о личном составе армейских частей, потерях, волнениях среди жителей занятых армией территорий. Виновных в разглашении этих сведений могли посадить в тюрьму. Пацифистская пропаганда в СМИ запрещалась. Возродилась практика выхода изданий с «белыми полосами». 14 августа 1914 года вышел номер «Биржевых ведомостей» с большим белым пробелом в статье под названием «С русско-германской границы». Из статьи удалили весь текст, кроме информации о немецких пленных, попавших под свой «дружественный» огонь. От некоторых статей оставались только заголовки. Цензурным правкам подвергались как оппозиционные, так и вполне «верноподданные» издания.

Цензурный гнёт задавил журналистскую аналитику, поэтому возросла роль ничем не проверенных сплетен. «Новое время» писало: «Утеснение и бесправность печати поставила сплетню вне конкуренции и сделала ее монополисткой общественного осведомления. Сплетне верят больше, чем газетам. Печатно говорить о многом множестве предметов нельзя, но устно врать, что хочешь и чего не хочешь, можно сколько угодно — и нет ничего удивительного в том, что всё общество с несравненно большим интересом слушает грязную, неизменную, но все же свободную сплетню». Официальная цензура провоцировала появление новых слухов, это признавали даже консерваторы. «Белые полосы» становились лишним доказательством того, что власти утаивают от населения важную и, скорее всего, неприглядную информацию. Кредит доверия правительству и императорской семье кончался, а влияние оппозиционных кругов накануне революции 1917 года усиливалось.

После крушения монархии и победы Февральской революции Временное правительство отменило старую цензуру: «Печать и торговля произведениями печати свободны. Применение к ним административных взысканий не допускается». Главное управление по делам печати упразднили.

После Октябрьской революции большевики в ожесточенной политической борьбе в Гражданскую войну вернутся к широкомасштабному применению цензуры и закрытию враждебных им изданий.

Текст: Константин Макаров, редактор: Ольга Дмитриевская для team29.org