Чужая тьма

Когда он падал в бездну впервые, он мечтал о пустоте. Его прожигало болью и ненавистью, он жаждал мести и разрушения. Пустота означала бы, что все завершилось, разве не в этом он нуждался больше всего?

Но когда пустота его настигла, Блэйд ощутил растерянность. Не стало огня, на который он мог лететь, словно неразумный мотылек, и обжечь о него крылья. Не стало смысла, который делал его тем, кем он был и кем стал сейчас.

Легко было, когда разум обращался в хаос. Легко было утопать в боли и не думать. Сложно стало, когда настигло осознание – Дань Фэна больше нет. Ему некому мстить.

Вместе с тем он знал и другое.

Та личность, какой он теперь стал, сильно отличалась от Инсина. Он отрекся от его имени, лишился его желаний, проклял тех, кто был ему близок и дорог. Блэйд хотел лишь завершить существование изуродованного «я», но этот процесс уже не был в его власти.

А теперь, в этой черной пустоте, он ощущал себя мучительнее и болезненнее, чем когда сердце Пожирателя Луны еще билось так, как раньше.

Он не умирал. Он лишь изменил свою личность. Все это время Блэйд был с ним мысленно, ждал и тянулся, потому что нынешняя тьма слепила, растворяла, делала существование еще более нестерпимым.

«Открывай глаза. Дай мне найти тебя. Дай мне сделать тебя своим смыслом».

Время текло бесконечно. Кровь снова и снова стекала по клинку, который потом навсегда останется с ним, льдистые глаза смотрели прямо и беспристрастно. Она готовила его к тому, что будет дальше, она сделала его пригодным и достойным. Когда же разум наконец вспыхнул жаркой искрой, Блэйд уже знал – тот, кого он сделал своим смыслом, уже открыл глаза.

Беспощадное чудовище с холодными мятным взором, искра, которая осталась от того, кто повинен в нынешнем его состоянии, Сердце забилось почти радостно, Блэйд впервые расхохотался, и огонь внутри вспыхнул так ярко, как не горел даже при жизни.

«Теперь ты мой. Только мой. Я сделаю с тобой все, что захочу. Ты появился из-за меня, для меня, именно я тебя уничтожу».  

Его чудовище, его проклятье, он был все так же хорош. Холодный мятный взор, четкие выверенные движения, ранящее равнодушие. Он уже не знал Блэйда, этот новый Пожиратель Луны, но его грех такой мелочи никогда не смыть.

О нем Блэйд думал, опуская веки перед сном. Его имя заставляло вспыхнуть не только Мару, но и остатки живых чувств внутри. Его взгляд вызывал такой чистый незамутненный восторг, что Блэйд искренне им наслаждался каждый раз. Его возмущение. Его боль. Его мучения. Даже его равнодушие. Все, что дарил ему новый Пожиратель Луны, он радостно поглощал, словно сам стал той Бездной, которой боялся.  

Что угодно лучше холодной пустоты, которая каждый раз била тупой болью в живот, пока его не было. Что угодно лучше невозможности вдохнуть воздух полной грудью, лишившись смысла.

Он думал об этом, когда Элио рассказывал ему о том, что Дань Хэн может сыграть важную роль в сценарии желанного будущего. Думал, когда позволял драконьему клинку пронзить драконье сердце, чтобы возродиться через несколько часов. Думал, когда искал в себе силы на ненависть, но опьянело ловил прикосновения, когда заботливая рука касалась его лба, чтобы вытереть рукавом испарину.

– Лежи, тебе еще нельзя вставать, – глухо бурчит Дань Хэн.

Блэйд застывает и сквозь агонию ловит прохладу его голоса, с облегчением выдыхает. Он в порядке. Пострадал только сам Блэйд.

Однако руку перехватывает, сжимает так крепко, как позволяют силы. Память возвращается с трудом – он, кажется, согласился на совместное задание, и по-настоящему испугался, когда осознал, что такой яд может погубить даже дракона.

– Ты… ты… – слова даются с трудом.

– Я не пострадал, – голос становится мягче и тише, а прикосновение – ласковее. – Спасибо.

Значит, получилось.

И Блэйд покорно опускает веки, погружаясь в пучину тьмы. Она неглубокая, еще на день или два. Самую черную и беспощадную он уже пережил.