Что такое МПД? (2)
***
Ее снова разбудил вызов от Хакимова. С десятым звонком она продрала глаза и посмотрела на часы. Полтретьего ночи.
– Але?
– У нас новое убийство. Там же. Такое же.
– … Скоро буду.
Следующие пару дней прошли как в тумане. Игнатову словно затянуло в дурной морок и она уже не удивлялась цикличности происходящего. Такое же убийство (убитый в этот раз – крупный бизнесмен, так что внимания к делу стало приковано еще больше). Свидетелей не было, камеры ничего не видели, тот же зеленый управляющий, почти такое же заключение от судмедэксперта Славы. Почти такой же допрос вдовы (нет, желать смерти новой жертве могло в разы больше людей, чем Водолазову, но Игнатовой что-то подсказывало, что это все ни при чем).
Было и что-то новенькое. Например, закрытие Сандунов на неопределенный срок. Или неслыханное заявление мэра, о требовании к правоохранительным органам остановить вакханалию в важной туристической точке Москвы. И разнос от начальства (Агафья их отродясь не получала). А еще бизнесмена Адмиралова также, похоже «упарили» три пары рук, но вот женские в этот раз оставили несколько отчетливых отпечатков пальцев на лавках и длинный черный волос. Поиск по базе данных ничего не дал, но судя по анализу, это была славянка от 20 до 30 лет.
Игнатова, опрашивая потенциальных подозреваемых по новому убийству, еще не раз возвращалась мыслями к «Русской демонологии», но каждый раз отбрасывала прочитанное как несущественную деталь. Какие еще банники и кикиморы? Она – современная и здравомыслящая москвичка, не верящая ни в Бога, ни в черта. У всего происходящего должно быть рациональное зерно. Еще ей, почему-то, вспоминался прошлый висяк с попом в подмосковной деревеньке. Не упустила ли она тогда чего?
Да и как история с волосом ложилась во всю эту мистику? Все вполне приземленно – волосы, отпечатки пальцев. Оставалось понять как эта странная группа «банщиков» проникает в Сандуны мимо всех свидетелей и камер.
Был, правда, один моментик со вторым убийством.
«Особенно жестоко они могли наказать за нечистоплотность и сор в бане – исцарапать, задушить или забить вениками до смерти, содрав кожу. Мыться в бане после полуночи не рекомендовалось…»
По требованию вип-клиента баньку ему организовали в час ночи. А на месте первого преступления были разбросаны раздавленные чипсы.
***
Шли дни, а прогресс в расследовании был нулевой. Начальство орало и собиралось создавать следственную группу.
В последнее воскресенье заканчивающегося лета Агафья вышла из дома на пробежку. В шесть утра улицы ее спального района были безжизненны и только наполнялись цветом, а желтый шар солнца едва начал подниматься над лазурными небоскребами на горизонте, почти не слепя и не грея. Тишину просыпающейся столицы нарушали лишь птицы, компания возвращающихся с тусовки пьяных подростков, изредка проезжающие автомобили, и куда-то уже спешащие на велосипедах курьеры с зелеными сумками. Она пробежала до боли знакомые тридцатиэтажки, аптеку, три супермаркета, пивнушку, еще аптеку, магазин белорусской одежды, ларек с печатью, заправку и фастфуд, багетную мастерскую и ломбард, и, наконец, достигла входа в районный парк.
Наворачивая круги и петли по аллеям еще не проснувшегося, облагороженного недавно леса, она снова обдумывала детали дела. Водолазов и Адмиралов. Могло ли их что-то связывать? Могли ли они быть знакомы? Входили в какие-то круги, что участвовали в сомнительных церемониях в банях? Может, Водолазов преподавал у Адмиралова в РГГУ? Нет, по возрасту не сходилось. Может, как-то по писательской линии знакомы? Нет, она уже проверяла эту версию. Она ненавидела это дело, одни повисающие в воздухе вопросы.
Одну смерть от другой, помимо отпечатков и волоса, отличала лишь небольшая новая улика на месте преступления. Криминалисты обнаружили несколько пятен семенной жидкости на лавке в бане. Судмедэксперт подтвердил что незадолго до смерти у Адмиралова было семяизвержение. Получалось, что в Сандунах проходили какие-то сомнительные оргии с участием посторонних женщин, возможно мужчин и даже детей (или это карлик?). В какой-то момент по непонятной причине эта группа убила Водолазова. Но даже это не остановило Адмиралова от того, чтобы вновь прийти в Сандуны после открытия и принять участие в непонятном ритуале, где его и «попарили».
Чем так важен ритуал? Некое тайное общество? Адмиралов входил в элитные круги, а у них такая дичь практикуется (она только вчера пересматривала «С широко закрытыми глазами»), так что это было возможно. Но Водолазов и секс-оргии? У него даже денег на это не было, он порнушку смотрел на ноутбуке, как она уже выяснила. Херня какая-то, ничего не сходилось.
Она плавает в формалине
Несовершенство линий
Движется постепенно
У меня ее лицо, ее имя
Свитер такой же синий
Никто не заметил подмены
В ушах играл трек из молодости, что она слушала уже тысячу раз. Из ее неформальной молодости, когда она еще носила пирсинг в носу и красила пряди в розовый (до того как это стало мейнстримом) и до того, как судьба резко переменилась и она стала студенткой Академии Следственного комитета. Переслушивая этот трек она думала, что и сама однажды встретится с формалином, как ее убитый отец, как давно умерший брат-наркоман, как жертвы ее расследований, как Водолазов и Адмиралов, как каждый день умирающие и рождающиеся на этой холодной планете, на которую все приходят из темноты и в нее же возвращаются. Без всякой загробной жизни, просто уходят в темноту. Куда уйдет и ее мать прямиком из психлечебницы, которую сегодня Агафья опять навестит, после пробежки.
Она остановилась, присела на лавку и закурила. Дым после спорта неприятно оцарапал горло и она затушила сигарету после трех затяжек.
***
Курила она и на выходе из Психиатрической клинической больницы № 4 им. П.Б. Ганнушкина. Уже уверенней, до самого бычка, визит к матери всегда давался нелегко и это было единственное, что еще могло вышибить у нее слезу. Чтобы снять напряжение она зашла в какой-то похабный ирландский паб у метро и уже успела выпить стакан виски и грубо отшить подсевшего мужика когда ей позвонил Хакимов. Она подождала, но звонок никак не умолкал, а закончившись начался снова.
– Ну и почему ты звонишь в выходной? - Устало спросила она не здороваясь.
Голос на том конце провода источал оптимизм собаки-ищейки взявшей след.
– Нашли дамочку из бани. Попалась любовь Адмиралова!
– Что?! Как?
– Тупо повезло. Менты вчера накрыли элитный притон на Баррикадной. Девочки, горы кокоса, матамфетамин, смешные колесики, марочки, даже оружие было. Застали там одного ну очень известного человека, прям пикантно! Думаю, скоро слив в Телеграме про это прочтем. – Он хохотнул. – Ну и откатали пальчики у всех девочек. Тут и попалась случайно наша Жанна, в миру Ирина Васильевна Гуменюк.
– Приезжая?
– Почти только с поезда, поэтому и в базе не было. Короче, сейчас распутаем все это дело. Собирай манатки и давай сюда в изолятор, адрес сейчас скину.
Агафья тяжело вздохнула и с болью посмотрела на второй стакан виски, который только что поставил перед ней официант. «Банник», твою мать. Гуменюк. Гуменюк! Она в голос засмеялась.
Через полчаса они с Хакимовым уже сидели напротив загорелой брюнетки с длинной косой и подкачанными губами. На мадам была розовая кепка с надписью BOSS, золотая цепь толщиной с палец и накинутый на белую майку закатанный пиджак от Louis Vuitton, из под которого вылезали «рукава» с цветными татуировками в духе якудзы. Во рту она крутила розовую жвачку, перекрывая перегар, и надувала громко лопавшиеся пузыри.
– Ирина Васильевна? Я следователь Игнатова.
– Ну да. Жанна. Попалась я, да? Когда отпустите? – Улыбаясь спросила она играя с кончиками волос пальцами.
– А может и не отпустим. Про убийство Адмиралова слышали? – Ответила Агафья буднично.
С дамочки мигом слетела спесь.
– Я тут ни при чем! Я только из новостей узнала кто это вообще был! – Ее голос почти сорвался на визг. – И вообще! Мне адвокат положен!
«Хороший полицейский» Хакимов прервал ее:
– Ирина Васильевна. Не усложняйте себе жизнь. Адвоката вам, конечно, предоставят. Но вас пока никто ни в чем не обвиняет. А вот из-за горы наркотиков и оружия в притоне у вас могут быть проблемы. В общем, поговорите по-хорошему со следствием.
– Я вообще тут ни при чем. Я даже не знала кто это, клянусь! Я на полчаса зашла, он отстрелялся и я домой поехала. А на следующий день во всех новостях… Я еще удивлялась почему мной никто не интересуется…
– Что насчет ваших, как это сказать, – Агафья задумалась, – компаньонов? Кто с вами был? Мужчина? Или это накачанная баба? И карлик? Что у вас там за оргия была?
У Жанны округлились глаза.
– Какие компаньоны? Какой карлик? Я таким не занимаюсь! Обычный выезд. Мы вдвоем, я за полчаса… Водитель привез и забрал.
– Вы хотите сказать что были там с ним одни?
– Именно это я и хочу сказать.
– И в бане с ним никого больше не было?
– Нет.
– То есть вы зашли, сделали свое дело и вышли? Он остался в бане?
– Ну да.
– Вы понимаете что грозит за лжесвидетельствование?
– Да я клянусь! – Жанна выудила из-под майки крестик и поцеловала его. – Я понятия не имею кто его грохнул.
Хакимов наклонился над столом и продемонстрировал Жанне фото Водолазова на телефоне.
– Знаете этого человека? Клиент?
– Этот-то? Ха! Такой меня не потянет, по фото видно что нищеброд. Первый раз вижу.
Агафья откинулась на стуле и молча изучала лицо проститутки. Можно было и продолжить, но она знала, что толку от этого не будет. После сотен проведенных допросов она сходу научилась определять когда допрашиваемый врет или что-то утаивает. Жанна говорила правду.
Незаметный приход и уход проститутки из Сандунов подтвердился в тот же день. Стали перепроверять записи с камер, обнаружили следы тонкого монтажа. Под давлением трясущиеся администратор и сисадмин выложили, что Адмиралов, как и ряд других вип-клиентов, регулярно заезжали к ним и заказывали девочек. В такие вечера камеры бань «ломались» (технари из комитета сказали, что это происходило по несколько дней в месяц) или записи потом бережно редактировались, чтобы на солидных господ не появлялся компромат. С камер соседних домов потом насобирали не одну запись подвоза девочек на дорогих машинах, на одной из пленок была и Жанна, заходящая в одиночестве в здание Сандунов.
В очередной раз поиски вывели куда-то не туда, вместо улик в деле об убийствах они обнаружили секс-скандал. Меж тем основное расследование опять зашло в тупик.
***
– Ты хоть понимаешь как ты меня подставляешь? Ты понимаешь какие люди мне звонят? Ты один из лучших следователей и результата нет нихрена! – Раскрасневшийся начальник стучал кулаком по столу. – Меня с говном съедят, тебя с говном съедят, Игнатова! Что молчишь, твою-то мать?! Еще и секс-скандалы эти раскопала? Вот это мне нахрена? Там такие люди на пленках этих!
– Мы отрабатываем различные версии. Зацепка с проституткой оказалась тупиком…
– Тупиком! Ты понимаешь что карьера моя закончится тупиком?! И твоя вместе с моей, навсегда. Значит так. Даю тебе с Хакимовым еще неделю. После этого отстраняю от расследования. Пойдешь у меня магазинные кражи расследовать! Все ясно?
– Так точно.
Агафья закрыла за собой толстую дверь кабинета с красным ковром и зеленой лампой на столе с резным двуглавым орлом. Она никогда не видела начальника в такой ярости. Хотелось выпить или уволиться, или все сразу.
Она побрела к рабочему месту по длинным коридорам их аляповатой серой стеклобетонной коробки на Бауманской. Зашла в их маленький кабинет, кивнула скучавшему Хакимову, cела за ноутбук и принялась пересматривать улики, которых особо и не было. Волос и отпечатки Жанны. Следы от ударов двух или трех неуловимых убийц, среди которых мог быть ребенок. Веники, стесанные до прутьев. Раздавленные очки, которые кто-то словно придавил массивной лапой. Фото с места убийства. Записи с камер наблюдения соседних домов. Она ходила по кругу и не замечала какой-то важной детали.
В углу экрана пиликнуло – коллега из секретариата пересылал обращение, пришедшее в онлайн-приемную комитета. Обычно обращения граждан с ФИО «Анонимов Доброхот Добровольевич» с одноразовых ящиков не принимали, но это сообщение касалось дела о Сандунах.
«Слышал, что вы расследуете убийство Водолазова. Поспрашивайте про его похождения у студенток. Слышал, что с него обещали, цитирую, «шкуру спустить». Надеюсь, эта информация вам пригодится».
Спустить шкуру, значит. Агафья живо представила картину, что она лицезрела уже дважды в банях. Может, все прозаично? Но кто тогда «спустил шкуру» с Адмиралова? Между преподавателем и бизнесменом опять вырисовывалась непонятная связь.
– Хакимов, по коням! Возможно криминал. Едем опять в РГГУ.
Настала пора снова посплетничать со студентками профессора, что она уже проделывала в первую неделю расследования, ничего тогда не добившись.
Пока ехали пошел холодный августовский дождь. Игнатова молча рассматривала стекающие по стеклу капли воды, новый красный небоскреб с выдающимися из стен кирпичными кубиками и мертвую пробку на Сахарова, которую венчали пробка на Садовом, и следом за ней, на пересечении с продолжением Сахарова – памятник жертвам репрессий. Стена скорби, словно с вылезающими из нее фигурами, и колоннами из лагерных камней, снова навели ее на мрачные размышления.
– Хакимов, а сколько ты прожить хочешь? – Поинтересовалась она отхлебнув кофе, что они захватили по дороге.
Тот усмехнулся:
– Что, так надоел уже?
– Я серьезно.
– Ну, лет до восьмидесяти. Чтоб на пенсии посидеть, внуков увидеть. А что?
– Да ничего. Думаю дотяну ли я вообще до старости с этой работой и на фоне истории моей семейки. А если дотяну, то зачем и какой смысл…
– Ты про семью никогда ничего не рассказывала…
– И не буду. Все, езжай.
Агафья быстро выцепила одну из уже знакомых студенток Водолазова, выделявшуюся болтливостью, на выходе из покрытого резными каменными орнаментами здания РГГУ на Никольской.
– Скажи, а как профессор относился к молодым студенткам?
Та скривилась.
– Этот-то? Ему еще было чем относиться?
– Не ходило ли слухов каких-то про него?
– Каких слухов?
– Ну про харассмент.
Студентка захихикала.
– Да это его харассили на лекциях. У перваков даже игра была – кто более вызывающе себя с ним поведет.
– Ну хорошо, – Агафья не сдавалась, – а не обещал ли кто-то с него «шкуру спустить»?
– А, это, – студентка залилась долгим смехом. – Это очень смешная история. В общем, у нас была такая Сюзанна Хакмадоева, ботаничка та еще. Из семьи интеллигентных московских дагестанцев в третьем поколении. Отец у нее в консерватории там кем-то работает. А у Водолазова была привычка на первом зачете никогда никому пятерки не ставить.
Ну знаете, бывают такие преподаватели. Говорил что на пять знает сам Господь Бог, на четыре он сам, а студенты – на тройки и двойки. Короче, пришла к нему на зачет Сюзанна, и он давай ее топить, как всех остальных. А она все знает по программе, понимаете, вообще все. Ну он разозлился и стал совсем идиотские вопросы задавать, на которые без энциклопедии не ответишь. Он такой: « В каком году царь Федор Алексеевич издал указ о сносе лавок на Красной площади»? А она неожиданно: «в 1679, но приказ претворил в жизнь только его брат Петр Великий». Он охреневает и следующий подобный вопрос задает. И вот такой баттл у них часа полтора был. В конце концов Водолазов ее все-таки поймал на каком-то вопросе и влепил трояк. Та в слезы и домой убежала.
Ну и вот отец, – студентка начала пародировать акцент, – пришел к Водолазову после занятия как-то обсудить ситуацию, сначала они тихо говорили, но потом, видимо, Водолазов его довел и отец стал кричать «я с тибя шкюру спущу! Я с тибя шкюру спущу! Моя дэвочка всэгда отличница била!» Бегал, кричал, ногами топал, куча студентов это видели. Сейчас, я вам даже видео покажу.
На экране смартфона бегал и топал ногами лысеющий карикатурный кавказец. Агафья уже тогда поняла, что это очередной тупик, но отца-Хакмадоева проверила. В квартире на Маяковке тот без конца повторял что «На Кавказе мы учителей уважаем, но это!..»
И у этого шкуродера оказалось алиби.
***
Когда спустя шесть дней, на исходе отмеренной недели, ей позвонили про третье убийство в только что заработавших Сандунах, она решила, что знает что надо делать. Либо у нее поехала крыша, либо она раскроет это дело. Она набрала Хакимова:
– Марат, езжай туда и бери плавки с пистолетом. Да, плавки. Париться будем. Домой поздно приедешь.
– Баню организовать и пива с чипсами принести? В соседней с местом убийства комнате? Вы это серьезно?
– Абсолютно. Нужно чтобы все было растоплено к полуночи. И отведите всех ваших людей подальше как баня будет готова. Можно всех домой отпустить, кроме охранника.
– Вы не шутите?
– Нет, мать вашу. Выполняйте! – рявкнула Агафья.
Управляющий Сандунов спешно удалился.
Хакимов смотрел на нее изумленно.
– Что ты задумала?
– Ты все равно не поверишь. Иди переодевайся. И служебное не забудь.
– Агафья-Агата, не хочешь объяснить?
– Исполняй! В плавках, блять, жду через три минуты.
Младший лейтенант полиции, первый прибывший по вызову, тоже топтался и вопросительно смотрел на Игнатову как на умалишенную.
– А нам что делать?
– Собери всех людей. Ждите у входа. Услышите крики, выстрелы, приходите на помощь. Будьте наготове, с оружием. Есть вариант, что я спятила и она и не понадобится.
– Не потрудитесь объяснить что происходит?
– Сам увидишь. Или не увидишь. – Нервно хохотнула она.
Через десять минут Игнатова стояла у двери в баню в купальнике и с пистолетом. На шее красовался крестик.
– Ты же неверующая? – Спросил Марат.
– Папин.
Агафья покосилась на часы на стене. Без пяти полночь. «Кто в Сандунах не бывал – Москвы не видал» – гласила табличка под циферблатом.
Из двери вышел банщик, посмотрел на них и покачал головой.
– Готово. Натопил от души. Пиво с закусками у входа. Варежки чтоб металл держать, – он покосился на пистолеты, – тоже. А вы что делать собираетесь?
– Спасибо. А теперь иди отсюда подальше. Марат, со мной.
Она еще раз проверила часы. 23:59. Вздохнула и отворила дверь.
Не сбрасывая тапок, Агафья прошла предбанник, взяла варежки, пиво, сухари, чипсы и воблу, и зашла в парильную. Ее обдало горячим воздухом, а зрение на пару секунд поплыло от тумана. Она помахала рукой, прогоняя пар, и села на нижнюю полку. Марат опустился рядом.
– Слышь, Игнатова? Мне твой цирк уже надоел. Что ты затеяла?
– Смотри, я сейчас буду делать странные вещи. Если ничего не произойдет, то давай потом просто вспомним этот эпизод и посмеемся. Я все объясню. Может быть, я ебанулась на старости лет. А может, мне понадобится твоя помощь.
– Давай только быстрее, ствол даже так жжет.
Игнатова перекрестилась и приступила. Сначала открыла пиво, разлила его по полу, скомкала банку и кинула ее к печке. Затем достала сухарики, чипсы, стала рассыпать их вокруг себя и давить грязным тапком. Отрывала куски воблы и разбрасывала вместе с кусками обертки по лавке. Наконец, она смачно плюнула на пол, три раза матерно прокомментировала качество бани и принялась ждать.
– Ты закончила перформанс? Я бы сказал пусси райот.
– Тихо.
Долгие минуты ничего не происходило. Агафья захотела уже встать и уйти, но тут почувствовала, что ноги у нее каменные. В комнате, кажется, потемнело, пар сгустился, исчезли звуки.
Под полом что-то зацарапало.
– Ты тоже это слышишь? – спросила она Марата, не в силах повернуть голову.
Ответа не последовало. Она, вообще, словно потеряла слух. Игнатова еще раз попыталась повернуть голову, но поняла, что парализована. Ее шея осталась зафиксированной в согнутом положении, направленном в пол. Только пол она теперь и видела. И какое-то мельтешение в уголке правого глаза. Пистолет нагрелся и начинал обжигать руку сквозь варежку.
На щеку упало что-то теплое. Она моргнула.
Еще капли на щеки, волосы, плечо, ноги. Одна капля приземлилась в поле ее зрения. Бардово-красная.
– Марааааат?! На помощь! – Взвыла она, но кажется, слова утонули у нее в горле, так и не выбравшись наружу.
Все больше мельтешения и красных брызг. Под ноги упал ошметок кожи. Она не хотела верить, что это происходит.
Одна из половиц перед ней приподнялась. Следом оттопырились еще две.
Под полом ничего не оказалось. Она напрягла глаза, но продолжала видеть лишь поднимающиеся в воздух, словно сами собой, половицы.
Что там надо делать против нечисти? Материться? Показывать кукиш? Молиться? Скованная по рукам и ногам, не в силах не сказать и слова, она в немой молитве хотела зажмуриться, но и веки приклеились. Пусть все это будет неправда. Пусть это сон. Теплый дождь орошал ее уже с ног до головы и не давал забыться. Пистолет жег руку нестерпимо, кажется, кожа под варежкой уже пошла волдырями. Крестик въелся от жары в грудь, прожигая дырку под шеей.
Она пошевелила веками и проморгалась от стекающей крови. Потом как-то подняла шею. И увидела это.
Из-под пола вылезала нечеловеческого роста баба. С обвисшими грудью и задом, сморщенной кожей и длинными зеленоватыми лапами, которые венчали острые желтые когти. Нечесаные седые волосы по пояс свисали тиной с низко посаженной головы, скрывая глаза, а под крючковатым носом зияла пасть полная крупных обломанных клыков.
Агафья в ужасе рассматривала монстра. Обдериха.
Кажется, чудище и само удивилось, что его видят. А потом оскалилось и двинулось к ней.
Агафья дернулась и обнаружила, что теперь может двигаться. К ней вернулся слух и барабанные перепонки взорвались от истошных криков Хакимова, визжания рассекаемого воздуха и хлестких ударов веников. Что там происходит разбираться времени не было.
Агафья перекрестилась, выкрикнула хлесткое дворовое ругательство в адрес надвигающейся бабы, показала ей кукиш и из последних сил, роняя уже нестерпимо горячий пистолет, выстрелила. Оружие завалилось куда-то под лавку.
Бабу откинуло к печке. Она удивленно посмотрела себе на грудь, потрогала дырку под уродливым соском, и снова двинулась на Агафью держась к двери. Выход из кровавой бани был теперь заблокирован, деваться было некуда. Обдериха махнула лапой и разбила потолочную лампу. Все погрузилось в темноту.
Игнатова завизжала, отступая запрыгнула на самую верхнюю полку в угол и ударила приближающуюся тварь ногами в грудь. Монстр пошатнулся, но устоял, а затем в ответ хлестнул лапой и рассек острыми ногтями ей всю ногу, от колена до самой ступни. Хлынула кровь, смешиваясь с кровью уже не кричащего Хакимова.
Игнатова приготовилась умирать.
Дальнейшее она видела смутно. Кажется, ей рассекли важную артерию.
Сначала вроде бы открылась дверь и в комнату ворвались несколько мальчиков из полиции – и замерли привыкая к отсутствию света, пытаясь разглядеть представшую им сцену.
Теряя сознание, она увидела, как обдериха дернула лапой. Одного полицейского отбросило в стену, второму она снесла когтями голову, та подпрыгнула и покатилась к выходу, хлынул еще один фонтан крови. Раздались выстрелы, менты не видели источника атаки и палили наугад.
Тяжелеющая голова Агафьи свесилась на плечо. Взгляд лениво скользнул по комнате. Справа, на скамье, едва видимые в сумраке, сгорбленный и покрытый листьями дед-банник и невысокий бес, должно быть его ребенок, месили вениками труп Хакимова приговаривая «мытый-чистый будешь, докрасна отмоешься».
Последнее, что она услышала, было: «не двигаться. МПД».
– «МПД. А что такое МПД»? – Промелькнула мысль, а потом сознание угасло.