Что принесёт конец? Найдётся время? Спасёшь ли ты меня? (Новелла). Том 4. Глава 4.4
RanobeLib4.6 Перед концом света – В
В центре огромной пустой комнаты возвышалась слабо светящаяся кристаллическая колонна. Из толщи кристалла смотрело множество лиц – скорбящих, радостных, печальных, удивлённых, спокойных, ошарашенных, яростных, напуганных. Но хотя все они отражали разные чувства, рты их двигались в унисон. И наконец, примерно в центре колонны наружу, подобно искусно вырезанной из дерева носовой фигуре корабля, выступала до середины кристаллическая же фигура юной девушки.
– Шиантор?.. Первый Зверь, скорбящий под луной?.. – обронила Нефрен.
Виллем слышал это имя. За все пятьсот с лишним лет существования этого Зверя про него почти ничего не удалось узнать. Никто даже не знал в точности, насколько он опасен. Загадочный Первый Зверь. Первое нечто, бывшее человеком и превратившееся в Зверя.
Виллем шагнул вперёд. Всё его тело тут же пронзила невыносимая боль, словно его разрубило на части. Фактически в нескольких местах его кожа и на самом деле начала лопаться. Он снова вспомнил то жалкое состояние, в котором оказался перед тем, как стать пленником этого сна.
Я видел счастливый сон, но ему пора заканчиваться.
Должно быть, в реальности она тоже преобразилась в Зверя здесь, в этой комнате, а не там, в приюте. Вот почему она исчезла из своей кровати.
– Не подходи, Рен. Если приблизишься, твой Яд высвободится и ты погибнешь, – предостерёг он, делая ещё один шаг.
Какой-то из внутренних органов лопнул. Виллем загнал кровавый комок, пытавшийся вырваться изо рта, обратно в желудок. С уголка губ сорвалась одинокая красная капля.
Всё нормально. То есть нет, совсем не нормально, но я хотя бы могу идти. Я всё ещё могу идти к ней.
Виллем должен был понять раньше. Он наверняка заметил бы, если бы подумал хоть чуть-чуть. Всё это время, с тех самых пор, как он очнулся в этом иллюзорном мире и до настоящего момента, она ни словом не вспомнила об их обещании. Она ни разу не сказала ему "с возвращением".
– Алмерия.
Виллем позвал, но не получил ответа. Он снова шагнул. Каждая кость в его теле треснула. Но всё же, опираясь на Лапидем Сайбилис как на костыль, он сумел удержать свой рассыпающийся скелет от падения.
– Никто из нас ни разу не напомнил про бисквитный торт.
Виллем молчал, зная, что этот мир нереален. Он знал, что не вернулся домой; их просто заперли в иллюзии. Понимая это, он молчал об обещании.
Но что тогда с Алмерией? Для неё, ничего не знающей о реальности, возвращение Виллема должно было выглядеть настоящим. Для неё всё должно было выглядеть так, будто обещание исполнено, но всё же она ничего не сказала.
Противоречие, которому есть лишь одно объяснение. Вероятно, она так никогда и не осознала это, но подспудно понимала: Алмерия Даффнер всё ещё не поприветствовала вернувшегося домой Отца.
О-те-е-е-ец...
Кристаллическая девушка позвала его – беззвучно, но Виллем чётко и ясно расслышал зов.
– И как долго ещё ты собираешься ждать? – Он горько улыбнулся. – Ты стала Зверем самой первой и затянула в свой сон тысячи остальных, сохранив внутри себя Гомаг таким, каким он был перед самым концом, да? И все эти пять сотен лет ты несла в себе эту иллюзию, хранила её и ждала, не уставая и не сдаваясь?
Ещё один шаг. В его теле отказало что-то ещё. Он уже не мог определить, что именно. Он весь превратился в сгусток мучительной боли.
– Всё это время ты ждала... в надежде, что однажды я забреду в твой мир?
Эта безумная мечта не должна была исполниться. Даже спустя тысячи эпох она не могла приблизиться к воплощению и на шаг. И всё же, всё это время она хранила мечту и пела в одиночестве. В своём крошечном саду, засеянном семенами трёх тысяч снов, она, подобно сломанной музыкальной шкатулке, без устали повторяла бесконечную песню.
– Прости... Прости, Алмерия...
Ещё один шаг. Теперь они всего лишь на расстоянии вытянутой руки.
Нужно лишь сказать "я вернулся", и её мечта сбудется. В этом крошечном саду он исполнит своё обещание. На его следующий день рождения она испечёт лучший в мире бисквитный торт. Она заставит его есть до боли в желудке. Два слова, и этот счастливый сон станет явью.
Виллем поднял правую руку, сжимающую рукоять Лапидем Сайбилиса.
– Начать техобслуживание!
Магические каналы, связывающие Карильон воедино, ослабли, и составляющие Лапидем Сайбилис тридцать пять Талисманов разлетелись в стороны вокруг Виллема. Левой рукой он схватил висящий на груди медальон, Талисман-переводчик, и сорвал его с цепочки. В этом мире сна снять его никак не удавалось, но теперь он лежит в ладони, ярко сияя. Виллем вложил его в клинок как тридцать шестой элемент Лапидема.
Функционирование Карильона – результат сложного и запутанного взаимодействия множества составляющих его Талисманов. Малейшего нарушения хрупкого баланса достаточно, чтобы разрушилась вся система. Соответственно, техобслуживанием как правило занимались лишь самые умелые и искусные инженеры в прекрасно оборудованных мастерских.
Основная цепь Лапидем Сайбилиса вдруг лопнула, почти половина магических каналов разорвалась. Виллема это не заботило. Если удастся хоть как-то связать оставшиеся каналы воедино, сохранив минимум функций, то этого должно хватить. Он ударил по центральному кристаллу, выводя меч из режима техобслуживания. Тридцать пять первоначальных Талисманов попытались занять свои обычные места, образовав неуклюжее подобие клинка.
Виллем поднял меч, грубое слияние оружия, способного сохранять разум, с Талисманом, предназначенным соединять разумы, и вонзил его в сердце кристаллической статуи.
А.
Песня оборвалась.
Виллем слабо улыбнулся.
– Прости, – тихо прошептал он. – Я не смог исполнить обещание.
По кристаллической колонне побежала трещина. Раздался звон, словно от множества маленьких колокольчиков, и Шиантор раскололся. И в самый последний момент перед тем, как окончательно погибнуть и исчезнуть навсегда, рот статуи изогнулся в мягкой улыбке, улыбке святой, дарующей прощение грешнику, улыбке дочери, каприз которой исполнил её любимый отец.
Земля содрогнулась.
Потолок, стены, пол, всё разом начало рушиться.
Виллем, у которого не осталось сил даже просто стоять, беспомощно полетел вниз вместе с обломками. Его охватило ощущение падения. Восприятие времени расплылось и исказилось.
В голове зазвучало громкое пение.
Всё перед глазами окрасилось в пепельно-серый цвет.
Что?!
Внезапная перемена захватила его врасплох, но вскоре он понял её значение. Теперь он слышит ту же песню, что и жители Гомага. Он видит то же самое, что они видели в своих снах.
Стремление превратиться в Зверя, лежащее в основе расы людей. Груз горя, захлёстывающий подобно яростной буре. Сила отсечь эту возлюбленную, потерянную часть реальности и создать иллюзорный мир. Непоколебимость заблуждения, что однажды можно будет утолить своё горе, заточив себя в этом мире. Сгусток эмоций, составлявших истинную природу Шиантора. А теперь, лишившись Алмерии, своего сосуда, этот сгусток проник в ближайшее существо, последнего человека, оставшегося на бескрайних просторах земли.
– А... Понятно... – Ну конечно. Люди могут превращаться в Зверей. – Видимо, и я не исключение...
В этом нет ничего удивительного. В общем-то, это очевидно.
Интересно, каким Зверем стану я?
В какое из семнадцати воплощений разрушения я превращусь?
Но, наверное, это неважно. Рядом Нефрен с Карильоном наготове. Даже если Виллем превратится в монстра, способного обнажить клыки против жителей Регул Айра, она тут же уничтожит его. Такой конец он примет спокойно.
– Виллем!
В него вцепилось что-то тёплое. Открыв глаза и отбросив пепельное видение прочь, он увидел Нефрен, обнявшую его окровавленное тело.
– Рен?!
Нечто зловещее текло из трупа Шиантора, втягиваясь в тело Виллема сквозь открытые раны. И теперь оно коснулось ран Нефрен.
Виллем уже не был способен на внятную речь, но Нефрен, видимо, поняла его вопрос.
Чуть приоткрыв зажмуренные глаза, она посмотрела прямо ему в лицо.
– Алмерия просила меня! – закричала она в ответ. – Она сказала: "Зная Отца, он наверняка очень скоро снова отправится куда-нибудь. И тогда у меня не будет иного выбора, кроме как доверить его тебе!"
Песня в голове Виллема притихла. Но это лишь означало, что она зазвучала громче в голове Нефрен.
– Она сказала: "Лишь ты сможешь позаботиться о нашем несчастном, хрупком Отце!"
О чём ты говоришь? Когда вы успели так сдружиться?
– И поэтому... Поэтому...
Песня зазвучала громче, заполняя их разумы.
Нефрен снова зажмурилась.
Да будь оно всё проклято. И почему у меня такие сильные и добрые дочери...
Итея. Тиат. Рантолк. Нофт. Лица фей вставали перед его мысленным взором одно за другим. Коллон. Панибаль. Лакеш... Они скоро станут совсем большими...
И хотя неодолимая тоска затопила его, уголки его губ едва заметно поползли вверх.
Задачка, наверное, предстоит не из лёгких... Но я надеюсь, что вы расправитесь с нами.
Из последних сил цепляясь за эту тепло в груди, Виллем тихо закрыл глаза.
4.7 Девушка с красными волосами
Одинокая девочка всё так же оставалась заточена в гигантской глыбе льда. Длинные алые волосы, мягкая улыбка. Глубокая дыра в груди. Но, несмотря на смертельную рану, девочка казалась мирно спящей и нежно улыбающейся во сне.
– Вот оно.
Из темноты появилась девушка с красными волосами и подошла ближе.
– Ффу-ух! Едва-едва! – Плавающая перед ней летающая рыба тряхнула плавниками. – Чуть не опоздали. Ещё немного, и быть беде.
– Но мы успели, так что всё хорошо.
– Расслабляться рано.
– Знаю.
Девушка прикоснулась к ледяной глыбе, и от её пальцев по льду зазмеились трещины. Раздался громкий всплеск, и глыба разом растаяла, во все стороны хлынула вода.
– У-уф.
Девушка, теперь насквозь мокрая, зажмурилась и попыталась стряхнуть часть влаги. Труп девочки упал на пол перед ней.
– Ох, ты только взгляни на эту рану. И у кого поднялась рука на такую малышку? Смотри, что они сделали с её нежной кожей, – сказала рыба.
– Она мертва, нет смысла тревожиться из-за кожи, – бесцеремонно ответила девушка.
– Для смертных это, может, и верно, но бессмертным нельзя пренебрегать своей внешностью из-за такого пустяка как смерть.
– Не понимаю, что ты говоришь. Да мне и неинтересно. – Девушка прошлёпала по лужам к телу и подняла его на руки. – Холодная.
– Ну, она ведь так долго лежала во льду.
Девушка провела пальцем над раной.
– На ней очень запутанное проклятье.
– Разумеется. Ведь рану нанёс тот святой меч, Сеньорис. Величайшее оружие человечества, созданное убивать то, что нельзя убить. Даже Гостям не устоять перед его силой, способной превратить любую рану в смертельную.
– Мы сможем оживить её?
– Ну, сами мы вряд ли сумеем снять проклятие. Для меня оно немного сложновато. Когда сбежим, попробуем найти Эбонкандла, он что-нибудь придумает.
Девушка осторожно подняла чёлку трупа.
– Она улыбается.
– Мхм. Может, ей снится хороший сон.
– Так и есть. Она видит множество снов. Счастливых и печальных, коротких, но прекрасных.
– И это всё Лилия, да? Та твоя ребяческая мечта стать такой, как она?
– Не знаю... Не уверена.
Тьма вокруг начала стремительно рассеиваться, словно песок, уносимый прочь ветром. Долгий сон подходил к концу.
– Держи крепко, ладно? Если связь прервётся, всё кончено, – предупредила рыба.
– Я знаю. – Девушка крепко обняла труп. – Давно не виделись, я, – тихо прошептала она. – Пора просыпаться.