Что принесёт конец? Найдётся время? Спасёшь ли ты меня? (Новелла). Том 4. Глава 2.1
RanobeLib
2.1 Отец и дочь
Алмерия Даффнер никогда не видела свою мать. Когда она подросла достаточно, чтобы осознавать мир вокруг себя, её семья состояла из неё самой и её отца. Но его она тоже не смогла узнать как следует. Он почти не появлялся дома: днём работал ростовщиком, а ночи проводил с любовницей. Временами он заходил в их с Алмерией жилище, тихо убеждался, что она ещё жива, и снова уходил, оставив на столе ровно столько денег, чтобы она не умерла от голода. Этим общение Алмерии и её отца исчерпывалось. Так что девочка фактически жила сама по себе, ни на кого не опираясь и не являясь ни для кого опорой.
Когда Алмерии было всего семь лет, её отец занялся тёмными делами и погиб от ножа сообщника. Разумеется, Алмерия больше не могла оставаться в их съёмной комнате. Предполагалось, что девочку отдадут в городской детский дом, но тут вмешался старик, расследовавший гибель её отца. Он заявил, что их встреча – это нечто вроде судьбы, и предложил забрать её в его собственный приют. Стражники и городские чиновники не возражали, а сама Алмерия, потрясенная всем случившимся, была попросту не в состоянии выразить собственное мнение.
Старик привёл её в ветхое деревянное здание.
– С сегодняшнего дня это твой новый дом, а они – твоя новая семья, – сказал ей старик, но смысл его слов ускользнул от Алмерии.
Для неё домом всегда была та крошечная съёмная комната, а семьёй – вечно отсутствующий отец. То, что с сегодняшнего дня их заменят совершенно новое место и совершенно незнакомые лица, никак не укладывалось у неё в голове.
Пока Алмерия в замешательстве стояла возле старика, к ним подбежал мальчик.
– У тебя новая сестра, – сказал ему старик, и мальчик уставился на неё.
– Ты чего такая унылая?
Девочка бросила на него короткий взгляд и отвернулась. Она и так была не в настроении общаться с кем-либо, а с мальчишкой, который оскорбил её первой же фразой – в особенности.
– Эй, сколько тебе лет? – спросил мальчик.
Алмерия проигнорировала его.
– Ну, неважно. Я всё равно тут самый старший.
Алмерия проигнорировала и эти слова.
– Так, слушай. Теперь ты часть семьи. Я был здесь дольше тебя, а значит, я твой старший брат.
Снова никакой реакции.
– Да что с тобой? Ты скучная.
Вскоре мальчик отчаялся завязать разговор и отошёл. Алмерия бросила ему в спину ещё один взгляд и снова уставилась в землю. Ей не нужно его внимание. Ей не нужна семья. Даже если ей вдруг навяжут семью, она всё равно не знает, как вести себя в ней. Пусть просто оставят её в покое, она прекрасно обойдётся без них. Старик возле неё пожал плечами и вздохнул.
Той ночью Алмерия заболела. Неудивительно, ведь внезапные перемены, коснувшиеся всей её жизни, и накопившийся стресс легли на ее неокрепшие тело и разум тяжелым грузом. Жестокая горячка приковала её к кровати. Голова казалась неподъёмной, каждый вздох отдавался в груди болью. В её затуманенном мозгу появилась мысль о смерти. Впрочем, Алмерия понимала, что эта мысль вызвана временной слабостью. Но всё же часть её словно считала, что просто взять и умереть здесь и сейчас – не так уж плохо. Алмерия никогда не обладала особенно сильной волей к жизни. Чем и дальше влачить бессмысленное существование, лучше уж прервать его, и чем раньше, тем лучше.
Внезапно её лба коснулось что-то холодное. Затуманенное сознание Алмерии не могло в достаточной мере оценить происходящее вокруг и узнать в этом "нечто" мокрое полотенце, но девочке было приятно. Чуть-чуть.
– Хмф. Я тут о тебе забочусь, а ты всё так же меня игнорируешь.
Алмерия смутно услышала голос рядом с собой. Владелец голоса, кем бы он ни был, регулярно менял полотенца на её лбу. Когда вода в его ведре нагрелась, он набрал свежей в колодце, выйдя в холодную темноту снаружи. Ночь всё длилась, Алмерия постепенно приходила в себя. По-прежнему как в тумане, она всё же различила, что рядом кто-то сидит.
– Ого, как поздно, – удивлённо сказал этот кто-то. – Лучше лечь поскорей, а то утром не проснусь.
Человек встал. Алмерия не разобрала его слов, но поняла, что он собирается уходить. Её рука, словно ведомая собственной волей, потянулась к неизвестному, пальцы слабо сжались на его рукаве.
– ...Отец... – Губы тоже двигались сами по себе. – ...Не уходи, отец...
Она почти не слышала собственных слов, так тих был её дрожащий голос. Человек в изумлении остановился. И снова сел рядом.
– Всё хорошо. Отец здесь. Он никуда не уйдёт.
Алмерия знала, что это неправда. Её отец мёртв. Впрочем, он почти не разговаривал с ней, даже когда был жив, не говоря уже о том, чтобы успокаивать её ласковыми словами. И всё же она позволила себе обмануться этой ложью. Нащупав в темноте руку этого отца, она изо всех сил сжала её. Она хотела, чтобы он остался рядом. Она хотела его помощи. Она хотела неподдельной доброты этого поддельного отца. И тёплая рука отца сжала её руку в ответ.
– Отец...
– Я здесь.
Алмерия позвала, и ей ответили. И это принесло ей счастье. Кто-то оказался рядом, когда ей понадобилась поддержка. Возможно, наибольшее счастье ей подарил сам факт того, что подобная мелочь способна её осчастливить. Алмерия наслаждалась теплом, обволакивающим её руку, а в голове продолжали роиться беспорядочные мысли.
Через несколько дней тот мальчишка заговорил с Алмерией о случившемся в её первую ночь в приюте. По его словам, это случается почти всегда. Новые члены семьи, шокированные потерей родителей, часто заболевают, переселившись в приют. Он видел такое много раз.
И нет ничего необычного в том, что заболевшие дети ищут мать или отца. Совершенно естественно страдать от одиночества, лишившись всех родных и оказавшись в обществе незнакомцев. В одиночку это просто не вынести. И поэтому, лёжа в постели, когда их тело и разум ослаблены болезнью, они часто зовут родителей. Это нормально. Все в приюте прошли через такое хотя бы раз.
Так что в этом нет ничего позорного или стыдного, сказал ей мальчик. Он посоветовал ей просто забыть об этом и пообещал, что забудет сам.
– ...Нет.
Алмерия отказалась так решительно, что сама удивилась. Как она может забыть то тепло, то спокойствие, то счастье? Она не собиралась отбрасывать столь дорогое воспоминание по такой глупой причине как "это нормально" или "все так делают".
– Я никогда этого не забуду... Отец.
– Я же сказал тебе, называй меня старшим братом, – немного досадливо ответил мальчик. – Я не старик какой-нибудь... – пробурчал он.
И правда, ему недоставало солидности, которой стоило бы ожидать от отца, но всё же...
– Но, Виллем, ты совсем непохож на старшего брата.
– Можно подумать, я похож на отца!
– Это другое.
– Нет, не другое! Почему ты так упрямо хочешь звать меня "отцом"?!
– Почему? Ну... – Алмерия немного подумала. – Секрет, – она подмигнула и показала язык.
Алмерия открыла глаза.
В темноте смутно вырисовывался потолок. Снаружи доносился птичий щебет. Должно быть, скоро рассвет, подумала она.
– Н-н...
Кажется, ей снился какой-то очень долгий сон, и она ещё не полностью пробудилась от него. Не плохой сон... наверное. Во всяком случае, не один из тех кошмаров, снившихся ей в детстве. В голове ещё не прояснилось. Она привычно, не осознавая, что делает, встала и надела сандалии. И, по-прежнему в полусне, вышла из комнаты и зашагала по коридору. Деревянные половицы громко скрипели в такт шагам. А потом...
– А.
Она обнаружила, что на потрёпанном диване кто-то спит. Знакомые чёрные волосы, мягкие черты лица, худощавая фигура...
– ...Отец?
И тут в голове вдруг разом прояснилось, словно ночной туман развеялся при первых лучах утреннего солнца. Она вспомнила, кто она, зачем пришла в эту комнату и что должна сделать дальше.
– Ох, нет, ох, нет.
Она заторопилась обратно по коридору, дробно стуча сандалиями. Утром в приюте всегда много дел. Нужно открыть окна, пока не взошло солнце, нужно приготовить завтрак, пока не проснулись дети, и она хотела сделать завтрак роскошней обычного в честь неожиданного возвращения некоего члена семьи. Предстоящий день, похоже, будет одним из самых суматошных за последнее время.
– Мог бы и предупредить, что вернёшься, глупый Отец.
Рано или поздно он проснётся, и первыми его словами, скорее всего, будет "хочу есть". Он всегда такой. Алмерия сомневалась, что он и правда каждый раз голоден, но возвращаясь домой, Отец постоянно требовал еды, словно пытаясь наверстать все дни своего отсутствия.
– Ладно. За дело.
Алмерия улыбнулась и достала свой любимый передник.
2.2 Чужаки
Виллем знал, что больше не может сражаться. Он осознавал, что первая же попытка выйти на поле боя окончится его гибелью. Он даже научился видеть плюсы своего состояния: теперь он может провожать девушек на битву, оставаясь дома, в безопасности.
Но когда воздушное судно “Плантагинеста” подверглось нападению, Виллем, не раздумывая, вступил в бой. Он оставил спящую Ктолли, зажёг собственный Яд и атаковал врага. Встретив на поле боя Рантолк, он услышал от неё, что это лишь попытка совершить самоубийство, используя Ктолли как повод. Вряд ли этот его поступок можно было описать точнее.
Виллем хотел погибнуть в том бою. Отбросить всё, кроме собственной решимости защитить девушек. Он использовал сражение для удовлетворения собственного эгоизма, растоптав ту часть себя, что хотела просто дождаться возвращения фей.
Он сделал всё, на что был способен, и немного сверх того. Впервые за долгое время его Яд пылал в полную силу. Он слушал, как вскипает его кровь, как горит его плоть. Незачем сдерживаться, если всё равно собрался умереть сражаясь. Потом же, когда сил сражаться уже не останется, боль и страдания не будут иметь никакого значения. И он выкладывался на полную.
А потом его желание исполнилось. Виллем Кмеч, техник зачарованного оружия второго класса Крылатой Стражи и смотритель склада фей, погиб в бою. Во всяком случае, должен был.
***
Птицы насвистывали свои милые песенки. Приятное утро приятного дня.
Виллем зевнул, сидя на крыше приюта, и осмотрелся чуть влажными глазами. Перед ним раскинулся город – точно такой, каким он его помнил. Зелёное пятно вдали – ферма Адама. Перед ней церквушка. Разноцветные кирпичные здания по соседству – дешёвые общежития, а красный флаг, развевающийся на краю района, обозначает Гильдию Искателей Приключений. За ней, по ту сторону оросительного канала – центральный район Гомага.
Над несколькими печными трубами показался дым – в этих домах начали готовить завтрак. Люди этого мира собираются прожить ещё один день.
Разумеется, это никак не может быть реальностью. Город перед Виллемом погиб давным-давно, как и населяющие его Эмнетуайт. Согласно учебникам истории – более пятисот лет назад. Агрессоры, позже получившие имя "Звери", появились прямо посреди столицы человеческой империи, во дворце. Ужасающие своей мощью и еще сильнее - числом, к тому же страшно быстрые, они пожрали мир со скоростью, недостижимой ни для одной армии в истории. Всего за несколько дней многие города и страны, которые образовывали империю, просто исчезли с лица земли.
Исчезали не только люди. Звери поглощали всё без разбора. Траву и деревья, зверей и насекомых, эльфов и все прочие расы, пытавшиеся встать на пути Зверей. Они разрушали всё, словно всё живое было виновно перед ними уже тем, что существовало.
Поверхность земли превратилась в безжизненную мёртвую пустыню, где двигались лишь пыльные бури. Немногие выжившие давным-давно сбежали в небеса, под предводительством Великого Мудреца укрывшись на Летающих Островах и заново создав там цивилизацию. Те же расы, которым не повезло воспользоваться этим шансом, давно вымерли.
– Проклятье, – вполголоса выругался Виллем.
Человечество давно исчезло, как и его родной город. Он повторял это себе снова и снова. Раскинувшийся перед ним пейзаж – всего лишь нечто вроде дневника. Пробуждает воспоминания, порождает тоску о прошлом, но в действительности не существует. Его дом не здесь. Его дом там, далеко в небесной выси.
– Большой. – Нефрен уселась рядом и заговорила на всеобщем языке Регул Айра. – Что это за остров?
– Почему ты спрашиваешь меня?
– Такое впечатление, что ты знаешь, где мы.
Виллем не нашёлся с ответом, ему было неожиданно сложно как подтвердить, так и опровергнуть её утверждение.
– Это город Гомаг, часть империи. Здание под нами – Памятный приют Чужака, построенный и управляемый самим Чужаком Д. Нильсом, восемнадцатым Истинным Героем.
На обычно невозмутимом лице Нефрен мелькнула тень сомнения.
– Приют под управлением Героя? Впервые слышу... Но, как бы то ни было, "империя" означает, что мы на Шестом Острове?
– Не знаю, как ты, а я никогда не слышал о Героях на Регул Айре. Это поверхность.
Лицо Нефрен приняло ещё более обеспокоенное выражение. Виллем нашёл это довольно забавным.
– Но ведь Героев и на поверхности больше нет? – спросила она.
– Ну, тут есть проблемка. Всё на поверхности было уничтожено пятьсот лет назад, – ответил Виллем, озираясь. – Но это, без сомнений, мой родной город, каким я его помню.
Нефрен, следуя его примеру, тоже начала осматривать окрестности.
– Так это земля, какой она была в древности.
– Верно.
– И под этой землёй нет ещё одной?
Вопрос Нефрен прозвучал несколько странно, но Виллем понял, чем он вызван. Прожив всю свою жизнь на Регул Айре, она привыкла к ограниченному пространству Летающих Островов. Если идти и идти вперёд, очень быстро подойдёшь к краю, а заглянув за край, увидишь пепельную пустыню внизу. Для неё это обыденность. Она, возможно, могла смутно понять мысль об обширных плодородных землях, раскинувшихся во все стороны без конца и края, но вообразить такое у неё никак не получалось.
– Вон та гора, кажется, очень далеко, – произнесла Нефрен, указывая вдаль.
– Так и есть. Я бы сказал, отсюда до неё примерно столько же, сколько весь Шестьдесят Восьмой Остров в длину.
– И за той горой земля продолжается и продолжается?
– Да, всё дальше и дальше. Примерно в двух днях пути на повозке там крупный город. – Виллем мысленно представил себе карту империи. – Потом поля, дальше река, а за рекой огромный лес, за которым горный хребет... А за горами спорные земли... Там сейчас идёт война с эльфами.
– Как-то немного не по себе.
– А, я понимаю, о чём ты. Так всегда бывает, когда пытаешься представить себе что-то невероятно большое.
– Но всё на поверхности давно разрушено.
– Верно.
– Тогда что всё это?
– Я думаю...
Виллем опустил взгляд на свою грудь. Висящий на его шее металлический предмет, Талисман-переводчик, способный передавать саму мысль говорящего, испускал слабое сияние Яда. Удобное маленькое устройство, требующее для активации лишь крошечную каплю Яда. Но у него есть и недостатки.
Точно так же, как ложь и оскорбления безвредны, пока держишь их при себе, так и некоторые виды атак эффективны лишь тогда, когда цель их осознаёт. А понимать все языки – значит подставлять себя прямо под подобные атаки. Пока Талисман Виллема активирован, любые входящие сообщения будут передаваться ему напрямую, без каких-либо барьеров, и это заметно ослабляет его сопротивляемость к попыткам воздействия на разум. На Регул Айре этот побочный эффект не представлял никакой угрозы, так что Виллем попросту забыл о нём.
А теперь Талисман активирован, и активирован не Виллемом. Что это может означать?
– ...Я думаю, это сон.
Нефрен пронзила его ледяным взглядом.
– Стой, нет-нет, не просто какой-то обычный сон. Я хотел сказать, что мы подверглись какому-то нападению.
Когда-то давно, во время своих путешествий в качестве Квази Героя, Виллем встречал демонов, пользовавшихся такими вот трюками. Раса демонов посвятила себя попыткам совратить людей. Они изобретали разнообразные уловки в попытках заставить свои жертвы отбросить веру и самоконтроль. И одна из таких уловок включала в себя погружение жертвы в иллюзорный мир.
– Основанный на воспоминаниях жертвы выдуманный мир, почти идеально воспроизводящий реальность. Цель всего этого – заставить жертву стать постоянным обитателем иллюзорного мира. Будь осторожна. Стоит забыть о желании сбежать отсюда, и мы проиграли, – объяснил Виллем.
– То есть мир в этом сне выглядит таким похожим на древнюю землю, потому что...
– Враг, вероятно, решил, что я могу поддаться, просто увидев это место.
На самом деле этот метод и правда неплохо работал. Просто сидя на крыше и глядя вокруг, Виллем чувствовал, как теплота и грусть по прошлому переполняет его, угрожая растопить сердце. Но понимая, что это вовсе не реальность а часть вражеского плана, он мог сопротивляться.
– Иллюзорный мир... – Нефрен ущипнула себя за щеку. – Ай. Это правда сон? – На её глаза навернулись слёзы.
– Ну, смысл как раз в том, что от этого сна не пробудиться. Так просто нам не вырваться.
– А что тогда делать?
– Их цель – сделать нас обитателями этого мира. Они будут изменять его и пытаться заставить нас отреагировать.
– Изменять мир?
– Они его создатели и могут, используя нашу память, творить здесь практически всё, что захотят, за исключением прямого воздействия на нас. Есть несколько подвидов демонов, специализирующихся на таких искушениях. У каждого свои методы. Ишмы постепенно убивают всех людей во сне, Буфы атакуют непосредственно, а Маммоны дарят горы денег и драгоценностей. Ещё я однажды сражался с Суккубом...
Суккубы, как правило, пытаются совратить жертву удовлетворением сексуальных желаний. Так что иллюзорный мир, в котором оказался заключён Виллем, переполняли искушения подобного рода. Это было... Ну, Виллем не очень-то хотел объяснять Нефрен детали. (Некоторое время после того боя он не мог заставить себя посмотреть в глаза Эмиссе или Лилии).
– Ну, как бы то ни было...
– Что делал Суккуб? – к досаде Виллема спросила Нефрен.
– Как бы то ни было... – настойчиво продолжил он, – я не знаю, кто наш враг, но его цель, скорее всего, именно я.
Виллем не верил, что сидящая рядом с ним Нефрен – подделка. Она не принадлежит этому миру из его воспоминаний, а значит, настоящая Нефрен просто попалась во всё это вместе с ним.
– Так что мне достаточно просто сохранять желание покинуть иллюзию, и враг рано или поздно попытается как-то вмешаться и сломить мой дух. Это наш шанс. Мы должны понять, кто это, и ударить в ответ.
– А нам обязательно наносить ответный удар? – спросила Нефрен.
– Разумеется. Иначе мы так никогда и не выберемся.
– А нам обязательно выбираться?
Пауза.
– Покинув эту иллюзию, мы оба долго не проживём.
Нефрен, вероятно, права. Пока они с Виллемом умирали на пепельном песке, кто-то захватил их души и перенёс в эту иллюзию. А значит, велика вероятность, что их настоящие тела в реальном мире уже погибли. Или, может быть, время проведённое во сне в реальности займёт лишь долю секунды. В таком случае, сбежав из иллюзии, они вернутся в свои умирающие тела и через несколько секунд погибнут.
– Мы никогда не вернёмся домой, – сказала Нефрен.
– Не имеет значения, – ответил Виллем отчасти самому себе. – Не позволяй глупым мыслям завладеть тобой. Потеряв волю к сопротивлению, ты рискуешь навсегда остаться запертой в этой иллюзии. То, что цель нашего врага я, не означает, что ты в безопасности.
Нефрен кивнула и замолчала.
"Что это с ней?" – подумал Виллем. Нефрен всегда ведёт себя немного странно, но её нынешняя странность кажется какой-то не такой. Она сохраняет своё обычное отсутствующее выражение лица, но затаившиеся в глубине глаз чувства выдают её: она чем-то обеспокоена.
– Оте-ец! – снизу кто-то окликнул Виллема на языке империи.
Едва заслышав этот голос, он ощутил, как грудь словно сдавило. Посмотрев вниз, он увидел, как Алмерия – точнее, нечто, принявшее её облик – машет ему, стоя у передней двери. Давящее чувство в груди переросло в боль. Алмерия. Это лицо. Этот голос. Потеряв их, он горевал как никогда раньше. Он так страдал, пытаясь смириться с потерей. Он никогда не сможет забыть ту боль, но те, кто смог наконец её ослабить, спасли его в гораздо большей степени, чем понимали сами. Но сейчас она прямо здесь, обратила к нему своё лицо, зовёт его своим голосом, словно отрицая все те мучения, через которые он прошёл за два года.
– Что ты там делаешь? Завтрак готов!
– О чём она говорит? – спросила Нефрен, не знающая человеческого языка.
– Пора завтракать. Подумаем, что делать дальше, когда поедим.
Нефрен кивнула.
– Не беспокойся. Алмерия прекрасно готовит, во всяком случае не хуже Найглато, – сказал Виллем. – Ну, не считая мяса.
Тролли намного превосходят людей в знании мяса и умении его готовить. Хотя Алмерия и прекрасный повар, но в том, что касается мяса, ей с троллем не тягаться – да Виллем и не хотел бы этого, было бы жутковато.
– Об этом я и не беспокоилась.
– Хм? А о чём беспокоилась?
Виллем старался, чтобы вопрос прозвучал естественно, но Нефрен не ответила. Она молча зажгла Яд, раскрыла светло-серые иллюзорные крылья и шагнула вперёд. Крылья фей нематериальны и игнорируют законы природы. Нефрен опустилась во двор, ни разу даже не взмахнув ими, и развеяла крылья так же быстро, как и создала.
Алмерия вскрикнула. Обычная горожанка, не Герой, рыцарь или искатель приключений, она вряд ли привыкла к летающим девочкам. Виллем, вздохнув, почесал в затылке и зажёг собственный Яд, после чего с грохотом прыгнул. Его усиленные ноги бросили тело вперёд с силой, намного превосходящей способности обычного человека. Немного скорректировав положение тела в полёте, он приземлился рядом с Нефрен. Его ботинки, подняв облако пыли, оставили в земле глубокие отпечатки.
– Виллем?!
– Всё в порядке.
Успокоив встревоженную Нефрен, он проверил собственное состояние. Ничего не болело. Он попробовал несколько раз подпрыгнуть на месте, но всё по-прежнему было в порядке. Яд насыщал его тело как положено.
Понятно. Виллем заключил, что они с Нефрен сохранили все способности, которыми обладали в реальности, и лишились всех повреждений, от которых страдали их физические тела. В этой иллюзии, полностью выздоровев, Виллем сможет использовать все силы, которыми некогда обладал как Квази Герой.
– Да, кстати... – заговорила Нефрен.
– Хм?
– Ты так и не рассказал, что делал Суккуб.
– Просто забудь.