Что бы ни пытались сделать со мной…

Что бы ни пытались сделать со мной мои обвинители, как бы ни пытались втоптать меня в грязь, унизить, поместить в самые нечеловеческие условия, я вынесу из этого опыта самое светлое, невероятное и прекрасное — в этом и содержится суть бытия художника. То, что происходит со мной, есть животрепещущий документ нашей эпохи, и я уже начала рисовать книгу о том, что происходит со мной. За мою поимку мои обвинители получат какую-то жалкую премию, а я получу бессмертие, а также довольно уникальный опыт тюрьмы и следствия, о которых я смогу поведать всему миру в ярких красках и подробностях. У моих обвинителей есть власть и деньги, а я имею неизмеримо больше — доброту, эмпатию, реальную любовь и огромную поддержку людей со всего мира, —  способность передавать действительность в образах и метафорах, которые оседают в умах людей.

Многогранные и сложные человеческие истории, с которыми я соприкоснулась в тюрьме, — это неизмеримый вклад в мою копилку творческого опыта.

Что касается самого следствия, то хотелось бы сразу пояснить, какими подлыми и манипулятивными методами оно ведется. Пожалуй, самой интересной деталью является документ-характеристика, фигурирующий в деле, составленный на меня центром Э. Не представляю, что за сказочник Андерсен его сочинял, но в нем значится, что я якобы состою в некой экстремистской группировке под названием «Восьмая инициативная группа». LOL, что?! Все люди, которые знают меня лично, понимают, что все мое свободное время занимает музыка — и эти жалкие четыре ценника я закинула в магазин впопыхах между работой, репетицией и джемом с N. Какие экстремистские группировки?! Вам вообще не на кого это повесить?! Или все-таки великое преступление с четырьмя бумажками даже вам в вашем центре Э кажется недостаточно серьезным, и вы решили записать меня в экстремисты, чтобы не выглядеть совсем уж нелепо?

Немного расскажу о своем задержании. Самостоятельно оперативники меня выследить не смогли, хоть я никуда и не скрывалась. Но зато они пришли к моему хорошему другу детства и при помощи давления и шантажа не только заставили его меня предать и против меня свидетельствовать, но и содействовать моему задержанию. В то утро я проснулась от звонка N, который сказал, что к нему пришли с обыском, позже он сообщил, что сотрудники полиции ушли и были по другому делу, попросил меня срочно приехать и поддержать его. Я поехала, не раздумывая, — ведь это мой друг — и около его дома меня ждала облава.

День на свободе в компании оперативников и следователей был ужаснее, чем все дни, проведенные в тюрьме! Они говорили мне отвратительные вещи, стебали, унижали и травили меня. Я услышала скабрезные комментарии о своем внешнем виде, образе жизни, друзьях и месте проживания, было много сексистских замечаний и откровенно гомофобных высказываний (а-ля: когда ты возьмешься за ум, заведешь мужа и детей?). <…>

Все это, конечно, не входило в их работу, а просто являлось следствием той ситуации, когда пятеро агрессивных и не очень образованных мужчин получают неограниченную власть над удерживаемой ими силой женщиной. Наверное, в этот момент какие-то животные инстинкты овладевают людьми. Хочу отметить, что ни один работник тюрьмы не позволял в отношении меня того, что делала группа сотрудников в день моего задержания. Все мои тюремщики были крайне вежливы и даже добры со мной.

И тем не менее каждый из фигурантов моего дела, на этапе суда и следствия, говорил мне: «Мы ничего не можем изменить, мы просто делаем свою работу, это приказ сверху». Каждый раз вот этот вот приказ сверху. Но ведь кто-то же его спускает — это же там человек этот приказ дает, а не компьютер или сурикат.

Хотелось бы вот наконец уже взглянуть ему в глаза. А то как-то подло и мелочно он прячется за спины этих шестеренок, которые делают свою работу. Ну, вот что это там за человек такой, который хочет записать свободолюбивую и неординарную музыкантшу и художницу в экстремистки и сгноить ее в тюрьме? Почему он такого желает? Каковы его мотивации, что такого жуткого сделали с ним в детстве, и что за гниль у него в душе?! Способен ли такой человек любить? И смог ли бы он когда-нибудь выстоять перед взглядом моей возлюбленной, которой он принес столько горя.

<…>

В заключение скажу, что я невероятно благодарна всем людям, моим друзьям, коллегам, правозащитникам и незнакомым благодетелям, которые потратили столько сил, ресурсов и времени, чтобы помочь мне. По моим щекам текут слезы благодарности, когда я думаю обо всех вас, кто вступился и поручился за меня. Мне никогда не хватит слов, чтобы отблагодарить вас и отдать хотя бы часть того, что вы дали мне в этот трудный момент. Я дико извиняюсь, что снова заставила вас всех так волноваться за меня. Мне также очень жаль (в случае, если это действительно правда, а не ложная информация от следователей), что люди из магазина, в котором я разместила ценники, потеряли работу. Это чудовищно, и я приношу им огромные извинения. Я очень сожалею! Если бы я знала, что мой поступок повлечет за собой это, я бы никогда не поступила так. Но более всего я, конечно, сожалею о том, что моя виктимная история отвлекает и уводит прочь от реальной повестки и реальных жертв боевых действий, которые происходят сейчас на территории Украины. Все, чего мне хотелось и хочется, — это чтобы они остановились. Ради такого и в тюрьме посидеть не жалко.

15 апреля 2022 года

Санкт-Петербург

изолятор временного содержания