Чрезвычайно важный

Анатолий Петрович вошел в свой новый кабинет как царь. Бежевые стены и ряды темных книжных шкафов окружали стоящий в центре комнаты роскошный, светлого бука, стол. Огромные окна на правой стене сквозь тонкий муар витиеватых занавесок наполняли пространство яркими столбами полуденного солнца. И отделанное черной кожей массивное кресло, словно трон, подчеркивало статус своего нового владельца. Верно, кабинет красивее мог быть только у Самого. И то не факт!

— Не факт! — зачарованно прошептал Анатолий Петрович. Он подошёл к окну, раздвинул занавески и сразу ощутил себя будто на небесах, глядя на раскинутый далеко внизу город, накрытый стелющимся смогом от заводов и фабрик. «Теперь я выше этого» — подумал он. Выше едкого дыма и смрадных запахов затхлых переулков. Анатолий Петрович помнил, как много лет назад бегал там, внизу, курьером по узким пыльным коридорам первых этажей. Как брался за любые поручения, будь оно передачей депеши или срочное уничтожение архива. Даже просто носил кофе любому вышестоящему. Вспомнил суматоху, нестройный гул голосов, недовольные окрики и торопливые перекусы возле уборной.

Он взял трость и вышел в просторный холл. Уличная пыль никогда не летала сквозь эти коридоры, вонь нижних этажей ни разу не отравляла собой воздух между солидными кабинетами. С отвращением вспомнил Анатолий Петрович свой прошлый кабинет на двадцать седьмом этаже, где из кондиционирования ему было доступно только приоткрытое окно. Вдохнул полной грудью этого прекрасного воздуха и шагнул в курительную.

В клубах благородного табачного дыма в глубоких креслах сидели служащие и негромко разговаривали об отвлеченном. Неторопливо плыли фразы про личные автомобили и южные пансионы. Публика высшего класса. Анатолий Петрович приложил ладонь к груди и чуть кивнул:

— Товарищи!

Сам он не курил, поэтому выслушал ответные приветствия, взял газету из стопки и возвратился в свой кабинет. Прошелся вокруг стола. Ещё раз выглянул в окно. На цыпочках подошёл к приоткрытой двери и выглянул в коридор: на месте ли секретарша. Он вернулся за стол, одернул рукава пиджака, скинул пылинку с галстука, тронул тумблер вызова и приказал кофе. Через две минуты юная услужливая девушка принесла ему ароматный запотевший графин и пустую чашку.

В столе, под левой рукой, был устроен телефон: блестящая слоновой кости трубка на закрученном спиралью шнуре и ряд кнопок по разрядам вызовов. От Стандартного, минуя Повышенный и Весьма Срочный вызовы и заканчивая Чрезвычайно Важным, который предназначался для Самого.

Анатолий Петрович взял со стола кофейную чашку, перевернул вверх дном и накрыл ею крайнюю кнопку — от греха подальше. Задумчиво посмотрел. Взял чашку обратно в руки, понюхал — чистая ли? И вернул обратно на кнопку. Слишком велик был риск. Слишком высок шанс потерять вообще всё. Он поднёс палец к Весьма Срочной кнопке. Ей пользовались этажи от тридцатого и выше. Перегруженная линия, посредственная слышимость. А нужна ли им внизу хорошая связь? Какие мизерные делишки им по ней решать? Покричат, не надорвутся.

Он поднёс трубку к уху и вслушался в гудок. Какой восхитительно чистый и ровный звук, ни шумов, ни статических помех. Нота ля первой октавы. Можно говорить спокойно и размеренно, а не перекрикивать собеседника, как статисты на двадцатом. Говорить, как большой человек.

А можно рискнуть и побыть человеком великим! 

Мысли прыгали в голове Анатолия Петровича, взвешивали ответственности и делили условия. Меняли страхи и тревоги на мальчишеское любопытство и азарт. Он приподнял кофейную чашку и ткнул в заветную кнопку. Его трясло. А ведь даже кофе не пил.

– Алло, девушка, полсотни девять, Бердяев говорит. Чрезвычайно Важный звонок.

Он надиктовал номер, дождался соединения. И затараторил:

– Галя! Галя, я на пятьдесят девятом! Выше меня только Сам! Да, повысили! Что? Ужин? Брось, решай сама, у меня тут дел по горло. Ладно, ага, до вечера.

Анатолий Петрович буквально бросил трубку на рычаг. Пот заливал глаза, сердце гремело в ушах, галстук душил. Просидел несколько минут в тишине, прислушиваясь ко звукам в коридоре. Снова приподнял трубку — гудок ровный, линия не занята.  Он успел. Он смог. Значит всё в порядке. Значит можно начинать работать. Он протянул трясущиеся руки к стопке рабочих бумаг. 

Святые небеса, но как же долго он шел к этому телефонному звонку!