Четыре бутылки вина. Бутылка вторая: Porta 6, красное сухое.

С моими взглядами на жизнь первое дело - избегать общения с людьми.
Чем меньше мне их попадается, тем лучше я себя чувствую.

Чарльз Буковски, "Голливуд", 1994

Братья по уху, Саймон и Гарфункель, начали бы эту часть так: "Привет, тьма, мой старый друг. Я вновь пришел поговорить с тобой." Как я оказался здесь, в одиночестве, при свете тусклой лампы и в тепле разведенного в камине огня перед пишущим инструментом с выбитыми клавишами и второй бутылкой винца? Географически - все просто. Вчера после полудня, закончив дела семейные, если таковыми их можно назвать, я сел в убогую, на удивление пустую маршрутку, и Bridge over Troubled Water все тех же Пола и Арта в такт кривым оборотам осей автомобиля понесла меня по сырому от аномального декабрьского тепла асфальту на север страны, в точку, от которой проще всего добраться до несусветной глуши уже на своих двух. Глуши, где, опять же на удивление, все же есть кроткая связь с цивилизацией. Чтобы писать и чтобы сказать, тем, кто сегодня рядом, что со мной все хорошо и что я их сердечно поздравляю.

Однако, той самой глуши, где на пушечный выстрел нет ни одного человека, светящихся всеми цветами радуги витрин, рядов с мишурой, игрушками для елок и шапками Санта Клауса, бесконечных верениц только что получивших заработную плату, стоящих в мясные прилавки, перед стеллажами с выпивкой разного пошиба и в кассы. Я не помню, когда для меня праздник, обладавший толикой чуда, превратился в ночь, что стала отдавать пышной похлебкой из ингредиентов к оливье, которое само на себя не похоже, и обязательной пустотой набитого до верху всяческими изысками стола и разговоров. Рутина, от которой я убегаю второй раз в своей жизни, создавая рутину иную, удобную мне.

Это не первый год, в котором я не наряжаю елку, не украшаю квартиру новогодней требухой и прочее, и прочее. Это не первый год, в котором за свой выбор мне приходится отвечать перед другими на неудобный и не ведущий ни к чему вопрос: "Почему?" Не первый год, в котором на пути к опиумному одиночеству я жадно вырываю из себя приятные воспоминания того, чем же был для меня Новый Год лет десять, пятнадцать, двадцать назад.

Те воспоминания, в которых я до одури ждал того самого вечера, чтобы пожрать сырокопченой и посидеть до ночи, чего хотелось больше всего. В которых мы с родителями доставали елку и часами наряжали ее, до посинения на пальцах меняя игрушки местами, потому что женской части жилища постоянно что-то не нравилось, а все должно было быть идеальным, и никак иначе! В которых отец и мама наводняли дом тонной вкусных конфет, а бабуля стояла у плиты и варила жижу для холодного. В которых в предновогоднюю ночь на стационарный домашний телефон сыпались десятки звонков с поздравлениями от родственников, друзей и друзей родственников, а после боя курантов батя начинал набирать всем в ответ. Когда к часу ночи после празднества воздух разряжался хлопками от петард и фейерверков. Когда поутру ты находил под елкой заветный подарок и радовался сему факту до мокрых штанцов, потому что это было именно то, о чем ты так мечтал, мелкий материалистичный засранец. Те воспоминания, етит их мать, в которых первого числа мы просыпались и лениво начинали поглощать все то, что не успели до того, как провалились и увязли в иных мирах, мирно посапывая в подушку. В которых первого вечером мы собирали пакеты самого яркого съестного и собирались сами в гости. Те воспоминания, которые сегодня согревают меня больше всего на свете, благодаря которым я смело могу сказать себе, что да, тебе повезло - детство у тебя было.

Как видите: географически - все просто. Морально - путь слегка тернист. Когда рассказчик выбрасывает часть текста из повествования, очень сложно догадаться в сути нынешней картины. Но сделано это не для того, чтобы показаться сложнее или хвастануть: "ля, как могу!" Отнюдь - быстрее перейти к сути второй бутылки, пока она еще цела и хоть чем-то наполнена.

Увы, но детство кончилось, дав дорогу юности, где было почти все то же, но без подарков и с ночными гулянками среди так называемых друзей и знакомых. Спокойствие сменилось на суету и треп, и массу, как теперь стало понятно, ненужной выпивки, непонятных действий, бессмысленных гулянок и убийственных средств. Словно событие переворачивания календаря - это нечто великое, что происходит раз в сто лет, и оно обязано заставить вас биться в радостных конвульсиях. Все эти шампанские, бракованные бенгальские огни, наряды, крики до одури окружающих тебя действительно чужих тебе людей. Я не помню, когда и как проснулся, повернул обратно, к семейному очагу. Я помню только лишь то, что в одночасье праздник стал не чем-то сакральным, личным, сказочным, ожидаемым, а пошлой обязанностью всех и каждого. Помню, как все вокруг начинало готовится за полтора месяца до. Гирлянды, елки, рекламы, акции, скидки, разговоры. Я помню как чудо, исходившее от сердец человеческих, стало превращаться во впариваемый на каждом углу товар. В блядский антидепрессант для еще вполне себе здоровых людей.

Для меня это стало достаточным основанием. Не имея у плеча своего крепости с именем семья, мне не остается ничего другого, как очередное отступление. Помню, в детстве я боялся тьмы. Сегодня она для меня верный союзник, укутывающий и прячущий мое бренное тело и больной разум от слепых человеческих глаз. Я, несомненно, придет время - еще отстрою ту самую крепость и повоюю на ваших условиях с этим миром. Но а пока, сидя перед хатой на холодном стуле с бутылкой почти допитого вина и шпротными бутерами, что ничего не говоря, почти тайком, упаковала мне мама, я готов ответить на банальное непонимание простым вопросом: "Когда вы последний раз смотрели на мириады звезд в ночном небе, которые вы заменили лампочками и фейерверками?"

Еще бокал, por favor.

"I'd rather be a sparrow than a snail"
"El Cóndor Pasa (If I Could)" by Simon & Garfunkel, 1970

31.12.2022
@breakfastnaked