Черный тюльпан

..... рану и виски можно обработать, если спирта нет, у американцев на складе этого добра целый ящик стоит. 

Даже сквозь сон мне резануло прямо по нервам чистейшая русская речь, которая доносилась сверху. 

На дно зиндана спустили косоватую лестницу, по которой вниз залез мужчина средних лет. На верху остался его собеседник с держащим на готове АК-47. 

Я посмотрела на спустившегося ко мне человека. Он был одет в традиционную афганскую одежду, пирантумбон и пакуль. С виду это был типичный афганец. Смуглый, темноволосый, зеленоглазый. Однако, он обратился ко мне на чистейшем русском языке. 

-Ну наконец то вы проснулись. Как говорится, с вашим сном вам бы пожарником работать, - и мужчина расплылся в широкой улыбке, оголив белоснежные зубы. 

-Вы наемник из Советского союза?, - спросила я. 

Широкая улыбка моего собеседника сменилась на заливистый смех. 

-Нет конечно. Я афганец 

от пяток до кончиков волос, - сказал мужчина и снова заливисто расхохотался. 

-Вы очень хорошо говорите по русски. 

-А, вас это смутило? Я семь лет проучился и проработал в московском меде. Плюс ко всему, меня моя жена сильно поднатаскала. Она у меня филолог, преподаватель русского и литературовед. Так что, русский язык мне не просто отточила, а даже отполировала, - и афганец снова залился смехом. 

Я глубоко вздохнула и непонимающе посмотрела на своего собеседника. 

-Да, забыл предупредиться, меня зовут Ибрагим. Я вас осмотрю. У нас тут к сожалению не кремлевская клиника, диагностических аппаратов нет, но знаний и умений хватает, что бы без аппаратов обойтись. 

Затем Ибрагим начал меня расспрашивать о моих ощущениях. Есть ли тошнота, головные боли и так далее. В принципе, я себя чувствовала относительно не дурно. Однако, мне пришлось пожаловаться на боли в спине, которые затрудняли мне движения правой рукой. 

Сняв гимнастерку и тельняшку с меня, Ибрагим аж цокнул языком. Оказывается у меня была гематома во всю правую лопатку. В принципе, с его слов, ничего страшного нет. Покраснение сойдет достаточно быстро. Так же в качестве перестраховки он решил проверить нет ли в том районе какого нибудь перелома. Он начал нежно и аккуратно прощупывать мою спину, второй рукой меняя положение моей руки. Я ощущала не только жжение от своей поврежденной кожи, но тепло и нежность его ладоней. 

Закончив осмотр Ибрагим вынес вердикт, что кроме ушиба спины и стресса, другие проблемы со здоровьем у меня отсутствуют. 

Он достал из набедренной сумки какую то белую таблетку и фляжку с водой. И заверил, что это обезболивающее, что я так быстрее восстановлюсь. Я с подозрением посмотрела на Ибрагима. 

-Вы думаете что я хочу вас отравить?, - после чего доктор снова заливисто засмеялся, - Милочка моя, если бы мы хотели вашей смерти, то пригласили бы эту даму с косой один раз нажав на курок. А вы нам нужна живой. Нам вас нужно вначале допросить, потом скорее всего поменять. Пейте, не бойтесь. 

Пересохшие губы не давали дого противиться. Будь что будит. Закинув таблетку в рот, начала жадно глотать прохладную влагу из круглого металлического горлышка военной фляжки.

Уже уходя Ибрагим предупредил, что ближе к вечеру меня отведут на допрос к лейтенанту Джиму. Еще он сказал, что неплохо поднатаскал его в русском языке. После чего снова заливисто рассмеялся. 

Ибрагим попрощался, вылез по лестнице на верх. Я осталась лежать на досках, глядя в чистое афганское небо, и пытаясь привести свои мысли в порядок, что у меня не особо получалось. 

Шли часы. Боль в теле начала сходить на нет. Уже мне надоело только лежать, переворачиваясь с боков на спину. Я начала прохаживаться по зиндану, сидела на корточках опершись о песчаную стену. Более того, появились мысли немного размяться. По отжиматься или сделать растяжку в виде шпагата, но пока решила не рисковать. В таком томлении шли часы. Начало темнеть. На небо выкатилась почти полная луна, и начали зажигаться звезды. Потянуло легкой вечерней прохладой. 

Сверху, на краю зиндана я снова увидела силуэт человека с автоматом. Это был тот, кто приходил вместе с Ибрагимом. Он сунул мне вниз лестницу и жестом указал что бы я по ней подымалась на верх. 

Когда я оказалась наверху, он зашел за мою спину и указал мне идти вперед. Сам же держал меня на мушке. Видимо боялся, что я нападу на него и попытаюсь сбежать. 

Путь пролегал по протоптанной песчаной тропинке. Видимо меня ведут в штаб. А может быть в специальную, импровизированную комнату для допросов, где будут инструменты для пыток. Я заволновалась. Сердце начало биться сильнее разгоняя по жилам кровь с адреналином. Не знаю сколько продолжался мой путь, он мне показался слишком долгим. Однако, на горизонте я увидела тупик в виде одной большой серой скалы. Тропинка тоже обрывалась около ее. Все стало понятно. Ни в какой штаб меня точно не приведут. Просто расстреляют тут, под этими камнями, и дело с концом. Мое сердце забилось еще быстрее. Но я шла уже безвольно, по инерции. Подойдя почти 

вплотную к скале, я увидела щель между двух огромных каменных обломков. Все сразу стало понятно. Это пещера! Осмотревшись по сторонам, заметила в полумраке двух вооруженных афганцев занявших позиции на возвышенности. Видимо, они вели наблюдение и осуществляли охрану. Я обернулась на своего конвоира, и он мне дулом указал на то что бы я шла во внутрь. Ничего не оставалось как шагнуть во тьму. Там, в каменном коридоре вытянув руки вперед, брела не видя ничего вокруг, пока не уперлась в кусок скалы. Это был выступ перегораживающий источник света, который как раз и исходил из конца тоннеля. После увиденного свечения идти стало легче. Теперь я уверенным шагом пошла вперед. Совсем скоро передо мной оказалась просторная пещера невероятной красоты. Вокруг травянистой поляны, размером с футбольное поле, уходили вверх на метров десять, а может и больше, массивные каменные стены. Однако, вверху не было свода, там был пролом через который можно было видеть ночное небо. По всему периметру, то тут то там, на стенах росли какие-то зеленые растения напоминающие плющи, папоротники и мхи. Некоторые растения уже цвели массивными цветами разных окрасов. Из двух скал били небольшими водопадиками роднички, а на земле было несколько природных купелей с теплыми источниками. Это было понятно, так как в прохладный афганский вечер они пускали вверх клубы испарины. 

Вдалеке виднелся силуэт мужчины сидящего за чем-то напоминающим стол. Мой конвоир ткнул мне в бок дуло автомата, и показал рукой в направлении этого человека. Я пошла в его сторону.

Не доходят пары метров я узнала натовца который взял меня в плен. Его тускло освещали факелы закрепленные на стенах. Он сидел на огромном камне, середина камня то-ли выдолблена, то-ли выпилена в виде стола и двух скамеек. На столе лежали местные фрукты, несколько запечатанных ИРП натовского образца, и один уже вскрытый. Так же, стояла посреди стола початая бутылка виски. 

Подняв на нас взгляд, натовец сделал жест конвоиру, и тот направился на выход из пещеры. Мы остались вдвоем. Теперь я могла его рассмотреть по лучше, так как на нем не было снаряги, и большие зеркальные очки-капельки, которые закрывали пол его лица и были на нем тогда, сейчас лежали на упаковке запаянного ИРП.

Его пшеничного цвета волосы были выстрижены прической а-ля ёж. Большие голубые глаза слегка потянутые алкогольной дымкой. Рельефные губы бабочкой, рубленная квадратом челюсть, с ямочкой на подбородке. И большое тренированное тело, затянутое лишь майкой цвета песчаного камуфляжа. 

-Проходите, - указал мне на место напротив себя, - меня зовут лейтенант Джим Харрис. А вы можете не представляться, мы про вас все знаем. 

-Все?, - удивилась я, - как вы узнали все за такое короткое врем? 

-*О, іt's very simple.[6 ]Кто вы такая мы узнали из ваших документов. 

Лейтенант указал пальцем на мою грудь, и я только заметила, что карман на моей гимнастерке расстегнут, и там нет военного билета. 

-А дальше все еще проще. *In the Soviet Union [7] всех записывает КейДжиБи. Очень старательные ребята. *They do a great job.[8] Нам остается только записать их. Они знают все про вас, мы знаем все про них, мы знаем все про вас. *It's much simpler than it seems at first glance. [9] 

-Что вы от меня хотите? Что бы я сдала наши позиции, или маршруты передвижения?, - нахмурив грозно брови спросила я. 

Джим отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. 

- *We don't need this.[10] Тут много местных людей которые шпионят за каждым шевелением ваших войск. Про конфликт на этой земле забудьте. *This is no longer your headache.[11] Вам нужно возвращаться домой. Бегать по горам работа не для таких хрупких девушек как вы. 

-Но я не могу вернуться. Я не смогу ни где работать, меня к большим городам не пустят ближе чем на сто и один километр. А если узнают, что я еще и в плену побывала, тогда меня точно расстреляют. Меня спасет только медаль. Все обвинения в мой адрес сможет искупить только награда за героизм. Такие у нас традиции. 

-*Bosh! [12] У вас все будет хорошо. У нас есть люди, которые вам помогут не только восстановиться, но и получить повышение и уехать в ваш *Capital city. [13]  

-Зачем вам помогать мне? Кукую вы выгоду из этого извлечете? Только подставите своих людей, которые как я понимаю находятся не на самом низком уровне. 

-Вы очень правы. Наши люди находятся не на самом низшем уровне, но и не на самом вышнем. А нам как раз и нужен туда доступ. И вы, и ваши дальнейшие подруги, нам в этом помогут. 

-Я не понимаю вас. Как я могу вам помочь? И кто такие дальнейшие подруги? 

-Все очень просто. Есть у русских представителей *so-called [14] элиты другие традиции. Изменять своим женам с представительницами, как у вас говорят, творческой богемы. Особый шик это спать с самыми известными персонами. Но самый придел - это спать с известными балеринами. Это уже стало *long tradition.[15] Начиная от Романовых, заканчивая нынешними советскими чиновниками и генералами. Большинство из них, спали и спят с балеринами. Так вот, когда вы переедите *in Moscow, [16] на вас однозначно клюнет кто-то из центрального комитета. После чего, вам необходимо будет вначале сблизиться с этим человеком, а затем подружиться с другими балеринами, что бы их тоже завербовать. 

-Нашим партийным старцам уже давно женщины не интересны, - выпалила я не задумываясь. 

-Вы правы, те кто находится на самой верхушке нам не интересны. *They have one foot in the grave.[17] Их скоро сменят более молодые коммунисты, которые уже должны быть у нас на крючке. 

-Хорошо, но что мне помешает после прилета в Советский союз, сразу же побежать в КГБ, и там рассказать все то, что я сейчас тут услышала? 

Лейтенант залился смехом. 

-Можете мне верить, перед отправкой отсюда, вы поймёте, что такая ваша идея будет явным суицидом. 

-А если я не соглашусь с вами сотрудничать? 

-В таком случае, в ваш штаб отправится сообщение, что санитарный отряд который выдвинулся для *evacuation of bodies of dead Special Forces[18] был полностью уничтожен силами афганского сопротивления. 

Я дал бы вам совет согласится *for joint work.[19] У нас есть сведения вашей биографии. Мы подробно знаем как вы тут оказались. Как *out of the blue [20] вы стали изгоем. И вы еще дёшево откупились. Чуть раньше, да и сейчас, любого человека вышестоящие могли стереть в порошок.

Люди миллионами отправлялись в трудовые ссылки, где тяжело и мучительно погибали. У вас же есть возможность отомстить и за себя, и за других убитых без вины. А также, освободить всех жителей *this red hell. [21] 

-Освободить? Как я смогу освободить людей?, - в недоумении спросила я. 

-Лично вы, одной ничего сделать не сможете. А вот внести свой вклад сможете *to our common cause. [22] 

-Хорошо, как вы собираетесь освобождать людей? 

-Мы развалим советский союз!, - ни мгновения не думая прочеканил лейтенант, - И уничтожим коммунистическую партию. 

Джим встал из-за стола, и не спеша подошел сзади к своей собеседнице. От его тянуло потом молодого самца. Этот запах был разбавлен запахом пшеничного алкоголя. Такой микст дал в результате аромат какого-то обезоруживающе-гипнотического мускуса. Ей ударило прямо в мозг. Таких эмоций она не испытывала никогда. В ее кругу общения не было таких персон как лейтенант Харрис. Весь ее круг общения состоял из утонченно-феминных пареньков. Все были служителями сцены. Редкие половые акты с некоторыми из них не приносили балерине особого удовольствия. Она винила естественно себя и свою физиологию. Думала, что секс - это вообще занятие не для нее. Но сейчас, ощущая этот запах все сильнее, потому что Джим накланяется все ближе к ее шее, и волна неведомых до этого ощущений, накрывает ее с головой. Он облизывает мочку 

ее уха, затем запускает неугомонный язык за ухо. Одновременно с этим поглаживает ее талию своими огромными ладонями, которые начинают подыматься выше к пуговицам гимнастерки, что бы их расстегнуть. А тем временем, язык американского вояки переползает на щеку советской балерины. Там долго не задерживаясь начинает стремительное продвижение к губам, которые уже издают легкие, еле слышные, призывные стоны. Джим стянул полностью расстегнутую гимнастерку со своей любовницы, обхватил ладонями ее талию, и увел из-за стола. Затем, поманил к одной из купелей-источника. Продолжая покрывать друг друга поцелуями, пара разделась до нага, после чего американец подхватил свою партнершу на руки, и вместе с ней вошел в воду.

Таких девушек как она у Джима не было. Стройная, утонченная, грациозная, и одновременно с этим упругая и подтянутая как пружинка. Он гладил, целовал, облизывал. Его напряжение достигло невыносимого предела, такого, что терпеть стало невыносимо. Повинуясь своему основному инстинкту, лейтенант резким движением насадил ее на свой кинжал люби. Балерина напряглась всем телом, обняв своего партнера руками и ногами. Оба на мгновение замерли, а затем устроили танец безудержной страсти, рыча как дикие звери и неистово двигая бедрами. Сколько все продолжалось? Лейтенант и балерина вряд ли бы ответили. Они провалились в нулевое пространство, где отсутствовало время как таковое. Зато, когда оба пришли в себя, их тела были измождены, и они переведя дух лишь лежали обнявшись омываемые теплыми водами источника. Только теперь американский военный понял, почему в до революционный России и послереволюционном Советском союзе, среди высшего эшелона так популярен балет. И почему на его развитие тратятся такие средства. 

Вверху, где была расщелина в скале вместо свода, уже на тёмное, почти ночное небо выкатилась холодная, синяя луна, бросив свой зябкий свет в сторону молодых любовников. В миксте с жарким светом от оранжевых факелов на лейтенанта и балерину ложилась интересная палитра оттенков. 

Первым это заметил Джим. Его партнерша еще до конца не восстановилась. Она часто дышала приоткрыв рот и слегка поджав верхнюю губу, что обнажало ее передние зубы, которые совсем немного были длиннее остальных. Лейтенант улыбнулся. Он вспомнил детскую книжку которая стояла в домашней библиотеке его родителей. Там, в иллюстрациях была одна картинка, на которой изображен глупый, маленький бобер. Который тоже лежал приоткрыв рот и слегка закатив глаза. Этого бобра явно срисовывали с его партнерши.

"Если бы это было бы возможно, то это так бы и было", - подумал военный, и снова широко улыбнулся. 

-Ты очень мила, - вдруг сказал Джим, - Ты как маленький, сладкий бобренок. 

-Правда?, - обрадовалась комплименту балерина. 

- *Yes you are my candy beaver, [23] - любовник сказал это на своем, родном языке. 

После чего откуда-то снаружи послышалось стрекотание. Где-то далеко началась стрельба. Военный сразу спохватился, оттолкнул свою женщину, и буквально выпрыгнул из купели направляясь в сторону стола, где стоял его автомат. 

Внутри пещеры начали свистеть пули летящие сверху. Они искрили рикошетируя от камней. Джим не успел сделать и двух шагов как макушка его головы из желто-пшеничной превратилась в ало-красную, стала напоминать бутон распустившейся розы. Это очередной свинцовый шальной снаряд попал в голову лейтенанта, снеся ему верхнюю черепную кость, обнажив его окровавленные мозги. Пошатываясь он обернулся ко мне, и я увидела жуткий его посмертный портрет. Он стоял как будто надев на голову краповый берет. Его рот был раскрыт в беззвучном крике, а глаза широко распахнуты как от сильного удивления. Затем его взгляд начал стремительно холодеть, колени подкосились, и он рухнул головой в купель, в которой я продолжала лежать совершенно голая. Мне стало дурно. Последнее что увидела, это подошвы десантных сапог и внутреннюю сторону парашюта, которые медленно приближались из верхней расщелины. 

Дальше мои воспоминания от ужаса той ночи обрываются. 

Открыв глаза я увидела белый потолок. Повернув голову то в одну, то в другую сторону, поняла что и все стены по периметру были белоснежные. Сама я лежала на белой каталке, а по верх меня была накрыта белая простынь. Все. Другого в помещении ничего не было. Начала вставать с кушетки, и в это время, в стене передо мной отворяется проем, прямо по размерам стандартных дверей. Посреди проема стоит Бздонская. Вся в черном. На ней черные лаковые туфельки на длинной, острой шпильке. Черные чулки с ажурной, широкой резинкой. Бельё верх и низ, гармонируют с резинкой на чулочках. А на плечи накинут черный, но почти полностью прозрачный пеньюар, подпоясанный тонким пояском. В волосы у нее вставлено массивное воронье перо. Именно этим нарядом она хвасталась, что купила его в загранке, когда ездила как прима нашего театра на фестиваль во Францию.

Она сделала пару шагов из проема вперед и заметно, прямо на глазах, начала стареть. Ее русые волосы начинают покрываться сединой, лицо бороздами морщин, кожа на шее и груди пигментными пятнами. Еще несколько мгновений, и Бздонская станет совсем уж дряхлой старухой. Однако, черная балерина находит выход. Поворот вокруг себя и взмах ногой. Она сделала фуэте, и снова стала молодой женщиной. Только это ей не помогло. Уже через несколько мгновений опять на нее начала надвигается старость. Обратно поворачивается и махает ногой в размашистом фуэте. И снова молодая. Затем мгновение, и так же надвигается старость. Бздонская понимает, что останавливаться нельзя. Нужно постоянно крутиться и не подпускать старение ни на секунду. И вот, раскрутившись как юла, после очередного оборота, нога которую балерина выбрасывала в сторону каким-то непостижимым образом превратилась в ДШК. Из дула тут же повалило пламя от сгорания пороховых газов, которые в свою очередь выталкивали из ствола, один за другим, бортмехов Сидоров. Они все имели серьёзный вид. Свои мясистые, красные щеки они что есть мочи округляли, тужились для того что бы извлечь из себя трассерные искры. Так же бортмехи искрили еще и когда попадали во что нибудь твердое и жесткое, так как на голове у всех их были стальные каски еще времен второй мировой. В ленту ДШК так же были заправлены бортмехи, аккуратно лежавшие плечом к плечу, каждый в своей гильзе. И быстро, но по строгой очереди ныряли в ствол ноги балерины.

Внезапно, несколько Сидоров попало в ножки каталки. Они отлетели в разные стороны и рама с тонким матрасом грохнулась об пол. Я сразу заметила какую-то чертовщину. Мгновение назад это была рама от каталки, с матрасом, но во время падения на пол она превратилась в ящик для двухсотых, и я в нем лежала практически полностью, лишь затылком уперевшись в край борта. Начала ощущать, что ящик наполняет какая-то смрадная, слизкая жижа. Она заполнила почти все пространство и столбом подымалась вверх. Столб зловонной жижи начал приобретать черты внешности нашего куратора. Он смотрел на меня, улыбался и шевелил губами что-то мне высказывая. Однако, я не слышала ни звука. Затем, откуда-то снизу услышала какое-то шевеление. Из под меня вылезла огромная, как пожарный шланг змея. Она так же вся была перепачкана этой слизью. Проползая вперед, змея начала извиваться перед моим лицом, на котором у меня застыла маска ужаса. Это был товарищ Содомин. Именно он. Точнее его голова, с телом огромной гадюки. Так же, от змеи он позаимствовал узкие вертикальные зрачки, и длинный, тонкий, раздваивающийся язык, который то медленно выползал изо рта директора и трясся перед моим носом, то резко прятался в его рту. И тут, я заорала от ужаса. 

- Неймется нашей принцессе, - ухмыльнулся мужичек с усами подковой и синем берете на голове, - наверное обкололи вы ее чем-то вкусным. 

-Типичные симптомы ПТСРчика, тем более после недавно пережитого стресса. При транспортировке ее конечно зафиксируем, но если будет вести себя неадекватно, бредить, впадать в агрессивные состояния, я вам выдам лекарство, будете ей в плече подкалывать. Я надеюсь, Василий, вы колоть умеете? 

- Колоть умею. Я медподготовку сдавал в свое время на отлично. Так что, будет все тип-топ, - гордо заявил десантник, - Слушай, Ибрагим, там этого, у твоих вербовщиков забугорных я настоечку видал в пещерке. Мы когда их штурмовали расколошматили ее. Мож где еще пару бутликов такой завалялось. Сам понимаешь, дело такое, нам с хлопцами тоже стресс снять надобно. 

Афганец снова растянул широко улыбку, и затем заливисто рассмеялся. 

- Вася, это не настойка, а виски. И у амеров еще несколько ящиков осталось. Так что снять стресс тут всему вашему отделению хватит. 

Вася с нетерпением облизал свои усы, а Ибрагим продолжая смеяться, похлопал его по плечу, и повел показывать место где американские инструкторы хранили свой напиток. 

--- 

*-написано на английском языке 

**-написано на беларуском языке 

*Вот дерьмо. Это же девушка.[1] 

*Давай вставай,[2] 

*Ты разговариваешь на английском языке?[3] 

*Хорошо[4] 

*русский язык[5] 

*оружие[5] 

**Птичка моя, вы понимаете что наделали?[1] 

**Вот! Вот, смотрите, што вы наделали![2] 

**Вот! Что вы на это ответите?[3] 

**Хватит[4] 

**причем тут ваш субботник и ваша краска? Вы что не видите? У вас сразу глаза затянуло? Не краска это никакая, а говно! Понимаете? Дерьмо это! Дерьмо! И оно ваше! Сколько нужно было думать что бы додуматься подтереть свою жопку дорогим товарищем?[5] 

**Молчать! Больше ни одного слова[6] 

**понимаете, что вы уже записаны в диссиденты. После вашего грязного перфоманса, они вас туда записали[7] 

**Молчите. Лучше молчите. Вы понимаете, что когда ваши слова попадут в протокол, про то что вы не читаете советских газет, и добавить до этого ваш перфоманс. Уже одного этого хватает что бы вас сделать врагом государства и народа.[8] 

**Я ничего не решаю. Решают они[9] 

**Мне это не нужно. У меня совсем другая работа. А это они нашли. Комитетчики. Они такое носом слышат за версту. Это уже у куратор наш знает. Так что, дела пошли в Москву. Так что мне придется вас уволить. Извините, вы сами виноваты[10] 

**Сожалею, но в балете вашей жизни больше нет. Вообще, ваша жизнь будет не очень волшебная. 

Вы даже не понимаете, что вы наделали. А самое главное, когда вы это наделали. В год когда мы празднуем юбилей создания нашего великого государства. Союз Советских Социалистических Республик! В год когда мы шестьдесят лет вместе идем до светлого и солнечного будущего.

Через пол года наш лидер дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев будет давать нам задание и вдохновит нас на будущие прорывные свершения, передавая нам свою мощь и энергию. 

Понимаете? А вы его так, дерьмом! 

Но есть один шанс как вам в дальнейшем, сделать свою жизнь не такой сумрачной. Да, я не шучу. Когда бы вы чаще читали бы наши газеты и журналы. В том числе и газету "Правда", вы бы знали что наша страна выполняет интернациональный долг перед нашими товарищами социалистическими трудящимися и колхозниками дружеского нам Афганистана. Вместе с ними, мы сжавши друг друга ладони, и в одном порыве бьем западную империалистическую военщину, какую мировые поганые капиталисты тянут ордами в эту волшебную страну. Так вот. У вас есть возможность положить частичку и своей работы на достижение этой важной цели. Когда вы оттуда привезёте даже медаль, все вопросы будут решены. Таким образом, вы исправите все свои ошибки. Мало кто будет способен, предъявить что-то героичному вете.....[11] 

*О, это очень просто[6] 

*В Советском союзе[7] 

*Они продлевают большую работу[8] 

*Все гораздо проще, чем кажется на первый взгляд[9] 

*Нам это не нужно[10] 

*Это больше не твоя головная боль[11] 

*Bosh! [12] 

*столицу[13] 

*так называемой[14] 

*давней традицией[15] 

*в Москву[16] 

*Они одной ногой в могиле[17] 

*эвакуации тел погибших спецназовцев[18] 

*на эту работенку[19] 

*внезапно[20] 

*этого красного ада[21] 

*в общее дело[22] 

*Да, ты мой конфетный бобрёнок[23]