Человек земли

... человек — сегодня человек, а завтра земля.

В доинтернетной юности кто-то научил меня ориентироваться в незнакомом городе по расположению церкви: православный крест обращен на восток. Это неожиданное знание пригодилось мне спустя лет двадцать пять, когда я читала дебютный роман Екатерины Манойло «Отец смотрит на запад» (Альпина.проза, 2022).

К слову, «смотреть на запад» — лежать головой в направлении, которое в исламе называется «Кибла», в сторону Мекки. Так кладут умерших. В случае казахов — на запад.

Если знать эти детали, разворачивание смыслов начнется уже с названия. Отец главной героини смотрит на запад — и тема даже не смерти, а умирания, подготовки к уходу и перехода — прослеживается до конца. Мать в своей истововой религиозности обращается к востоку: ее воцерквленность из заполнения пустоты переходит в буквальное служение. И это не единственная дихотомия в тексте, не лишенном шероховатостей, чуть театрально нарочитом, высвечивающем одно за счет затемнения другого, но безусловно сильном, пограничном во всех смыслах и наполненном трехмерными деталями, добавленными не только ради красоты.

У девочки, родившийся в смешанной семье в поселке на границе России и Казахстана, два имени: Катя и Улбосын («пусть будет сын» — мантра для неудачливой матери, принесшей бесполезную наследницу вместо наследника-первенца). Сын у родителей Кати тоже потом родился, но, вымоленный, словно вымученный обманом у равнодушных богов разнонаправленных религий, он — самую малость убогий — погибнет совсем маленьким. И похороненный на русском кладбище будто тоже застрянет в пограничье: голос Маратика годами пугает жителей поселка, пропевая вслух стыдную правду об их неказистых жизнях. Единственные, кто его никогда не слышит: мать, сбежавшая в другую, не такую полярную, желтую и прогорклую, как застарелый бараний жир, реальность, отец, тонущий в горе, чувстве вины, вымещаемой на дочери ярости и алкоголе, и Катя, которую неожиданно забирает к себе далекая московская бабушка, практически отбив у гневливой тетки. И снова два полюса: чернявая и тонкая, словно обожженная палка, Аманбеке — алчная, озлобленная, несчастная уроженка безымянной дыры и крупная, не по годам стильная, вся будто сияющая своим натуральным блондом и непривычной одеждой, уравновешенная москвичка Ирина, Ирочка для Кати.

Вся эта история вообще сплошное противопоставление: травля одними одноклассниками и доброжелательность других, столкновение ментальностей даже внутри условно общей культуры, врожденный дар звуковика и избирательная глухота Кати к голосу умершего братика. Но как только начинает казаться, что сравнения одномерны, Манойло переключает регистры. Роспись на потолке Большого театра покрывается трещинками; благополучная и даже благонамеренная спутница мимоходом обвиняет Катю в том, о чем ни разу не заикнулась даже в приступе самой черной злобы родня; уютный двухэтажный дом с верандой оказывается развалюхой под снос; столица тоже такая себе земля чудес и возможностей, а река, в которой так нравилось плескаться в детстве, — сероватый омут с брошенным на дне трактором. Таких пар-перевертышей на страницах книги довольно много и находить их отдельное удовольствие. Хотя легким это чтение не назовешь.

Здесь достаточно боли и обыденной безысходности: удручающая нищета, домашнее насилие, брак по принуждению, вечное недовольство судьбой, выплескиваемое на других, диковатое прорастание светского и мистического в религиозное, тупая покорность всей этой свинцовой мерзости и одновременно гибкость в поиске выгоды, чаще всего мнимой.

В какой-то момент Кате, закрепившейся (на самом деле не особо) в столице, приходится вернуться в родной поселок и закрыть все старые счета, почти по какону пройдя потери и катарсис. Но героем вдруг оказывается не совсем она. И это еще одна обманчивая перевернутая пара мотивов, в которой очевидная жертва становится спасителем, а мимолетная история Айнагуль, вынужденной жены Катиного кузена, выливается в главную партию.

Я видела несколько возмущенных отзывов в сети: в смысле — украли невесту? как это — нет интернета, но есть вот эти все саркофаги, обряды? Что это за Средневековье вообще? Чего чернуха такая?

Я думаю, такие отзывы пишут довольно счастливые люди, которые не видели деревень (нет, не приграничных), где из достопримечательностей посеребренный бюст Ленина напротив свежевыбеленной церквушки и внезапная телефонная будка едва ли не посреди поля. Эти счастливые люди не слышали рассказ старой знакомой, одноклассницы родителей, которая, механически улыбаясь, проговаривает, очевидно, не впервые, как ее, осетинку из крошечный деревушки, многодетные родители продали бездетной родне в далекий приморский город, а затем появились на пороге через 15 лет: возвращайся, калым за тебя дали, и она, комсомолка, сбежала от Черного моря к морю Японскому, затерялась на очередной всесоюзной стройке, чтобы не нашли. А еще одна знакомая, из другой маленькой республики, спустя 30 лет (да, да, в просвещенном XXI веке) уже не сбежит, вообще бегать не сможет и ляжет головой на запад, но дело на мужа так и не откроют — нет состава, ну упала неудачно на чужие кулаки и колени, с кем не бывает.

И эти счастливые люди читают роман-лауреат премии Лицей-2022, хвалят мистическое и поругивают бытовое, не зная, что это тоже пара-перевертыш. И на самом деле все немного не то, чем кажется. Вопрос в том, куда смотреть: на запад, восток или вовсе на все четыре стороны.