Чабрец

Дисклеймер: фанфик написан по заявке победителя новогоднего розыгрыша и не является каноном или спойлером. 
Основные персонажи: Эстер/Дарио

Направленность: Гет

Рейтинг: NC-17

Жанр: эротика

Чабрец

— Шарлатанка! 

Крик дородной итальянки, одетой в аляповатый спортивный костюм с подделкой логотипа известного бренда заставил меня поморщиться. 

— Синьорина, я лишь трактую карты. А они отвечают на ваш вопрос. 

— Гадина! Ты моего мужа оскорбила, тварь! 

— Я ничего не знаю о вашем супруге. Карты сказали, что некий рыжеволосый мужчина средних лет может пошатнуть ваше доверие с другой женщиной… 

«Бесполезно…» — поняла я, когда клиентка вскочила из-за стола, смахивая на пол расклад Таро и мой новенький хрустальный шар.

— Правду говорят в церкви! Ваше отродье гнать надо из города! 

Выражение чистой ярости на лице итальянки особенно подчёркивал яркий макияж с плохо подобранным тоном. На секунду мне показалось, что она собралась драться, но женщина только повалила и без того шатающийся стул и вышла из шатра, бормоча под нос проклятия. 

«Вот это денёк…» — я шумно выдохнула, стягивая с головы ярко-рыжий парик. 

Перед закрытием новых клиентов в цирк не пускали, и можно было не опасаться, что кто-то увидит «Великую Провидицу», то есть меня, в капроновой шапочке, больше похожей на растянутый носок. Стоило её снять, и мои собственные рыжие волосы (куда более тусклые, чем театральный парик с говорящим названием «Ведьма») становились дыбом. 

К счастью, сегодня мой вечерний внешний вид имел мало значения. Впрочем, как и всегда. Хоть директор Корвус и велел сотрудникам налаживать контакты с венецианцами для привлечения гостей в цирк, меньше всего на свете я собиралась тратить силы на социализацию после полного рабочего дня. Мне хватало уже назначенной встречи, не требовавшей ни с кем встречаться лицом к лицу. 

Цирк «Академия» был создан таинственным предпринимателем ещё в XVIII веке. Тогда он, разумеется, не был таким масштабным, зато, поговаривают, что в нём работали настоящие ведьмы. «Академия» переезжала с места на место, объездив весь мир и став настоящим театральным феноменом. Управление цирком передавалось по наследству, пока, наконец, не перешло к мистеру Корвусу — пра-пра-(и ещё сколько-то «пра»)-внуку первого владельца. Он оказался человеком замкнутым, с прессой не контактирующим, и даже новых работников к себе вызывал только по прошествии пяти лет службы в цирке, с предварительным подписанием договора о неразглашении, касавшемся, кажется, его внешности. Мне пока доводилось говорить с ним лишь раз по скайпу (кто-то, кроме него, вообще пользуется скайпом?) и, разумеется, с выключенной с его стороны камерой. Голос мистера Корвуса был вполне обычным, и строить предположения о внешности на его основе я не рискнула. 

Спустя три века существования цирка настоящих ведьм (если они вообще когда-то были) в нём не осталось, зато появилась куча денег на технику для шоу, способную заставить любого поверить в «магию». К моему шатру это, конечно, не относилось. Я работала по-старинке: карты Таро, хрустальные шары, рунические предсказания, гадания на чаинках и прочие прелести массовой культуры, убедившие людей, что они могут предугадать, когда им на голову упадёт кирпич. Нет, я верила в то, что мир не так прост, и люди с особыми способностями вполне могут существовать, но свои предсказания считала просто неплохой интуицией. Моей мечтой после получения диплома по истории литературы вообще была не «Академия». Но судьба решила иначе.

Когда многие поколения твоей семьи считают себя экстрасенсами, волей-неволей начинаешь верить в наличие сверхъестественных сил. Мне удавалось сохранить рациональность, а вот мой брат пошёл по семейной протоптанной дорожке, с трудом, но всё же поступив на службу в легендарный цирк. 

За время работы здесь он обзавелся внушительным долгом директору, а затем скончался. Несчастный случай. Долг перешел ко мне, вчерашней студентке, не имевшей за душой ни гроша. Мистер Корвус благородно согласился дать мне работу брата, ежегодно вычитая из оклада небольшую часть для закрытия долга. 

«Ещё три-четыре года, и можно будет избавиться от парика. Вернуться к литературе и поступить в аспирантуру», — подобные мысли помогали не испытывать ненависти к цирку. А работа, пусть и не та, о которой я мечтала, всё же была хорошим поводом отвлечься от скорби по погибшему близнецу.

— Дорогая, можно войти? — снаружи раздался голос Вивьен. 

— Если не боишься людей в носках на голове, то да. 

Откинув алую занавеску, в шатёр грациозно шагнула роскошная блондинка в элегантном деловом костюме. 

— Почему ты после работы выглядишь так, будто собралась на вручение премии, а я похожу на Волдеморта? 

Вив ехидно ухмыльнулась:

— Сними шапочку, и станешь Геллатрисой. 

— Беллатрисой. Ты что, так и не прочла пятую часть? 

— Я и первые четыре не читала, но посмотрела фильмы, — отмахнулась она. 

Вивьен Даае — француженка с далекими шведскими корнями — была успешной цирковой артисткой. Звездой «Академии». Её интеллигентная и неприлично богатая семья, мягко говоря, не одобряла подобного призвания наследницы. Не одобряла настолько, чтобы решиться нанести вред здоровью Вив. Травма ключицы навсегда лишила её возможности выступать, но и после этого она не покинула «Академию». Просто сменила роль артистки на роль секретаря директора Корвуса. 

Вивьен окинула взглядом раскиданные на полу Таро и треснувший хрустальный шар.

— Это новый? 

Я кивнула. 

— Надеюсь, из зарплаты не вычтут. Иначе скоро я буду питаться долговыми расписками во фритюре. 

— Эс, дорогая, — Вивьен с тревогой протянула ко мне руки, собираясь обнять. — Ты же знаешь, что я могу дать тебе взаймы или просто подарить…

— Я так не могу. 

— Если бы действительно ненавидела «Академию», то смогла бы. Поэтому признайся уже себе, что ты остаёшься здесь не только из-за долга, — Вив нахмурилась, уже привычным движением поправляя идеальные отвороты костюма. — Всё ещё хочешь найти несуществующего убийцу? 

— Не хочу говорить об этом. 

— Это был несчастный случай. 

— Вив, повторяю, я не хочу об этом говорить. 

Подруга кивнула, всем видом показывая неодобрение. Но, за что я её любила, так это за скорость переключения с темы на тему. 

— Как поживает твой таинственный друг?

— Кто?! — я едва не упала со стула, на котором качалась по старой детской привычке. 

Вив выгнула бровь, указывая на мешочки чая с чабрецом, аккуратно спрятанные за псевдо-викторианской фарфоровой куклой. 

— Тот, к кому ты бегаешь почти каждый вечер и таскаешь свою фирменную травяную смесь для хорошего сна. Ты, конечно, меня извини, но обычно женщины хотят, чтобы любовник бодрствовал подольше, а не наоборот.

— Он мне не любовник! 

— Ага! — победно ухмыльнулась подруга. — Значит, «он» всё-таки существует! 

— Ничего подобного! 

— Ладно-ладно, — Вивьен примирительно подняла руки. — Ты только будь осторожнее, ладно? Церковь в последнее время совсем лютует… Как бы их фанатики не начали на нас настоящую охоту. 

— Мы живём в двадцать первом веке. Они же не идиоты. За это тюрьма полагается. 

— Просто будь осторожна и держись подальше от церки, — попросила Вив, целуя меня в щеку. — Ладно? 

— Буду осторожна, — а вот держаться подальше от церкви я пообещать не могла. 

Подруга ушла, предварительно не удержавшись от пары-тройки советов по уходу за волосами после ношения парика. Пользоваться ими я не собиралась, ибо не могла позволить себе покупать два раза в месяц шампуни John Frieda за чёрт знает сколько евро. 

Будильник на стареньком кнопочном блэкберри был настолько тихим, что услышала я его исключительно благодаря вибрации.

«Полдесятого!»

Усталость как рукой сняло. 

Я сдёрнула с головы несчастную шапочку и натянула прямо на своё «рабочее» платье в стиле бохо чёрную толстовку. Её капюшон надёжно спрятал взъерошенные волосы. 

Мешочки с чайной смесью для хорошего сна нашли свой приют в потрёпанном шоппере с принтом венецианского карнавала, который я выиграла в туристическом магазине ещё год назад, надеясь, что буду помогать природе избавляться от пластиковых пакетов (пока особых успехов это предприятие не показало). 

«Ну всё, можно идти. Я не буду делать то, что всегда обещаю себе не делать», — эта мысль была сделкой с совестью.

Казалось, что, подумав так, можно было снять хотя бы часть ответственности за то, что происходило после. Но, честно говоря, от терзаний это никогда не помогало. 

Смирившись с собственными демонами, я задрала платье, смятое на бёдрах толстовкой и стянула розовые кружевные трусики со стразами в виде букв «VS». Вот на чём, на чём, а на этой части гардероба экономить никогда не хотелось. 

«Просто представь, что ты ничего не сделала. Это вообще полезно, сама же в журнале читала…» — окончательно убив собственную совесть, я спрятала бельё на дне шоппера, одёрнула вниз платье и вышла из шатра. 

Собор Святого Марка мрачно возвышался над уже опустевшей площадью. Туристический сезон прошёл, и теперь после девяти вечера на улицах можно было встретить только редких венецианцев, идущих с работы или гуляющих с собаками. 

Ветер всё время норовил поднять подол лёгкого платья, и я мысленно благодарила себя за надетую толстовку оверсайз. Иначе, пусть и пустая, но всё же улица, лицезрела бы то, что прежде не видел никто, кроме меня, гинеколога, мастера депиляции, моего однокурсника Диего, с которым я лишилась девственности, ну и родителей, когда я ещё была маленькой.

Двери собора были приоткрыты. 

Я протиснулась внутрь, сразу сворачивая к исповедальням и занимая место за шторкой в третьей по счёту. 

Узкая деревянная скамья всегда казалась особенно холодной из-за одного маленького, очень важного и сейчас отсутствующего предмета гардероба. Но за месяц исповедей я успела привыкнуть к этому чувству. 

Долго ждать не пришлось. Когда колокола пробили десять часов, в соседней кабинке послышался шорох. 

— Добрый вечер, святой отец, — тихо поздоровалась я. 

— Добрый вечер, Эрис, — глубокий мужской голос сразу напомнил, почему я когда-то впервые решилась прийти на исповедь без белья. 

Даже моё выдуманное имя звучало так, будто человек по ту сторону деревянной перегородки пытался меня соблазнить. Хотя, конечно же, этот эффект был мной придуман. 

— Святой отец, я согрешила. 

— В чём это выражалось? 

— В мыслях о смерти. 

— Вашей? 

— Нет. Моего брата. 

— Это не грех. Как я уже не раз говорил. 

— Тадди всегда просил меня быть весёлой. А теперь мне кажется, что скорбью я предаю его. 

— Вы слишком строги к себе. 

Я пожала плечами, хоть и знала, что священник не увидит этого движения. 

«Интересно, как он выглядит?» — вопрос, который был в моих мыслях при каждой новой исповеди. 

— Как ваш сон? Чай помог? — сменить тему показалось вполне уместным. 

— Да, благодарю вас, — ответил святой отец. В его голосе послышалась усмешка. — Пожалуй, чабрец теперь станет моим любимым растением. 

— Я тоже его люблю. Но в составе есть ещё мята и кое-какие успокаивающие травы. 

— Кое-какие? Мне начинать опасаться за непреднамеренный грех? 

— Эм… Нет! Конечно же нет! — ужаснулась я. 

— Я шучу. 

В исповедальне повисла тишина. 

Секунды сменялись минутами, пока, наконец, не были прерваны гипнотическим голосом: 

— Вы ведь пришли не исповедаться. 

К щекам прилил жар, и я честно ответила: 

— Мне нравятся ваши проповеди. Но из-за работы днём и по выходным я не могу их посещать. 

— Я догадался. Ведь вы каждый раз просите процитировать что-то из Творения или моих собственных сочинений. 

— Надеюсь, я вам ещё не надоела. 

— Ничуть. 

За перегородкой послышался шорох открывшейся книги. 

— Вы не против, если сегодня я зачитаю отрывок одной притчи? 

— Нет… — я безмолвно возблагодарила Первозданного за то, что ему служат такие отзывчивые священники. 

С такими сексуальными голосами. 

«Хотя, наверное, он такой один». 

— Порок, поражающий каждое сердце, может стать грехом или быть отринут… 

Святой отец читал так же прекрасно, как говорил. Слов я почти не слышала, только тон голоса и дыхание, но этого было достаточно, чтобы моя рука привычным движением проникла под платье. 

Немного раздвинуть ноги, чтобы этого не было слышно. Почувствовать влагу, наверняка уже оставившую след на ткани. Проникнуть пальцем в себя, чтобы смазать его. Коснуться клитора, едва сдерживая вздох от прилива удовольствия. 

Всё это я делала в полутьме исповедальни не раз. Потому что уже месяц единственным, что могло привести меня к оргазму, был голос моего святого отца. И не важно, скольких ещё женщин он исповедовал. Ведь они, скорее всего, были верующими, ни за что не посмевшими бы последовать моему примеру. 

— Первозданный направляет, согревает своими незримыми касаниями наши души… — продолжал читать священник. 

Мои собственные касания точно согревали, особенно когда я представляла на месте своей руки его пальцы. Мне почему-то казалось, что они обязательно должны были быть длинными и бледными. 

На этот раз притча оказалась короткой. 

На последней строке я едва успела зажать рот ладонью, чувствуя, как стенки влагалища сжались. 

— Вы поняли смысл? 

— М-м-м, простите? — голос срывался. 

— Я спросил о смысле притчи. 

— Да-да, разумеется… — (нет, ни слова не слышала и не поняла). — Ох, я ведь принесла вам новые порции чая! 

Стремясь уйти от неловкой темы, я потянулась к шопперу. 

Он, как на зло, оказался в перевёрнутом положении. Руки всё ещё тряслись, и когда я подняла его, мешочки со смесями упали на пол, укатываясь за штору, закрывавшую вход в исповедальню. 

— Чёрт! 

— Эрис. 

— Простите! Простите, ради Первозданного! Просто вырвалось… — сгорая от стыда за всё — ВСЁ — произошедшее, я метнулась к шторе, чтобы собрать мешочки. — Сейчас соберу и оставлю на скамье, как обычно. 

Должно быть, священник решил мне помочь. 

Потому что, выйдя из кабинки, я наткнулась взглядом на блестящие начищенные ботинки, видневшиеся из-под подола рясы. 

Прямо у их носков на мраморном полу лежали чайные смеси и… 

«Твою мать. Твою мать! Твою мать!— билось у меня в голове. — Это сон, я просто сплю!» 

Розовые кружевные трусики, видимо, зацепившиеся за один из мешочков, тоже лежали перед ногами святого отца. 

Это было концом меня, как личности. Концом света. 

«Пожалуйста, пусть метеорит упадёт на землю прямо сейчас! Или пластиковые пакеты захватят мир…» 

Разумеется, ничего подобного не произошло, а я зачем-то подняла взгляд на того, кого так долго мечтала увидеть. 

«Вот теперь пускайте метеорит». 

Святой отец оказался именно таким, как я себе представляла. Даже лучше. Белые волосы, в традициях фэнтезийных фильмов об эльфах, взрослое немного худое лицо с правильными чертами, холодные голубые глаза и нечитаемое выражение. 

Дольше мига смотреть на него мне не удалось. 

Не помню, как я схватила с пола бельё, оставив чёртовы мешочки валяться там, куда они упали. 

Не помню, как бежала до дверей собора. 

Просто в следующий момент мне в лицо уже ударил холодный ветер с канала, и осознание всего случившегося навалилось на плечи. 

«Может, утопиться? Нет, Вивьен вытащит меня и убьёт сама. Тогда уехать… Да, можно бежать из страны, сменить имя… Хотя он и так моего настоящего имени не знает…» 

Я медленно сделала шаг прочь от храма. 

— Альфонсо, вот она! Да говорю тебе, это точно она! 

Знакомый визгливый голос на секунду вернул меня из мира стыда на бренную землю. 

Итальянка в псевдо-брендовом спортивном костюме, разбившая мой новенький хрустальный шар, стояла прямо перед ступенями собора. Её под руку держал невысокий рыжеволосый мужчина средних лет. Должно быть, муж. 

«Час от часу не легче», — я попыталась отвернуться, чтобы скрыть лицо, но было поздно. 

— Так это ты, puttana, сказала, что я кобель?! — заорал итальянец. 

— Нет, я конкретно про вас ничего не говорила, просто карты… 

Оправдания потеряли смысл ровно в тот момент, когда рука, пахнущая дешёвыми самокрутками, сдёрнула с моей головы капюшон и вцепилась в волосы. 

— Ты сейчас узнаешь, тварь, как честных итальянцев порочить, — зарычал мужчина, дёргая мою и без того жиденькую шевелюру так, что из глаз брызнули слёзы. 

— Отпустите! 

Я попыталась ударить его, но каждое движение отдавалось болью в коже головы. 

— Так её, Альфонсо! Покажи ведьме, где её место! — подначивала супруга моя недавняя клиентка. 

— Да какая ведьма, вы с дуба рухнули?! — предприняла я последнюю попытку воззвать к их разуму.

Мужчина занёс вторую руку для удара. 

Но его не последовало. 

— Что здесь происходит? — бархатный голос раздался от дверей собора. 

— Это циркачка, святой отец! Она противна Первозданному! — ничуть не смущаясь присутствия священнослужителя, Альфонсо ещё раз дёрнул меня за волосы. 

— Отпустите её. 

— Я только воспитательную беседу провожу… 

— Отпустил. Живо. 

Изменения в тоне, так мягко сталкивавшем меня прежде в глубины удовольствия, были мгновенными. Теперь голос звучал остро и угрожающе. 

Рука итальянца разжалась, и я отшатнулась от него. 

— Альфонсо, пойдём отсюда, — благоразумно предложила жена-истеричка. 

Спустя пару мгновений пара скрылась из виду. 

— Вы в порядке? — снова мягкость, без следа угрозы. 

— Да. Простите меня, — пробормотала я, стараясь не разрыдаться. 

— Давайте отойдём в более спокойное место, где вас больше не потревожат. 

Не дожидаясь ответа, святой отец взял меня под руку, уводя в тёмную галерею палаццо дожей сбоку от собора. 

— Не нужно, я сама справлюсь. Правда. 

— Разумеется справитесь. 

Мы встретились взглядами. 

Его голубые глаза даже в темноте казались очень светлыми. Они спокойно смотрели на меня, словно не видели ещё пару минут назад несчастных розовых трусов и попытки избиения. 

— Меня зовут Эстер, — внезапно призналась я. — В Венеции больше известна, как «Великая Провидица» из «Академии». 

— Я — Дарио, — святой отец улыбнулся уголком губ.

Он коснулся моих волос, проверяя на повреждения. 

«Наверное, они теперь выглядят ещё хуже». 

— Красивый цвет, — сказал мужчина. 

— Здесь же темно, — прошептала я. 

— У меня хорошее зрение. 

— Инфракрасное? — вечно мне в голову приходили самые неуместные шутки. 

— А ещё очень хороший слух, — словно не услышав вопроса добавил он. 

«Слух?.. О чём он?» 

Не надо было вдумываться. Я слишком быстро нашла ответ. 

— О! Я… То есть, нет… Вы не так… 

— Не так понял? — снова ухмыльнулся Дарио. — Проверим? 

— Что?! — я задохнулась, когда его рука легла на мою ногу. — Что вы д-делаете?! 

— Мне остановиться?

— Вы же священник…

— А вы — циркачка, которая ублажала себя во время каждой исповеди.

— Нет… Я ничего подобного не делала… — разум отказывался признавать происходящее. 

Отказывался верить, что рука святого отца поднимала подол моего платья. 

— Так мне остановиться? — повторил он. 

«Нет». 

— Нет. 

Дарио коснулся внутренней части бедра, медленно ведя рукой вверх. 

Кончиками пальцев он провёл по мне, собирая смазку, которой с момента выхода из исповедальни стало ещё больше. 

— Лгунья, — улыбнулся он. 

— Да, — согласилась я, едва держась на трясущихся ногах. 

Одним пальцем, длинным и бледным, как я и предполагала, мужчина легко скользнул внутрь. 

Покачнувшись, я схватилась за единственное, что оказалось под рукой — его плечи. Второй рукой Дарио прижал меня к себе, не давая упасть. 

А его пальцы — уже два — двигались, ускоряясь. 

— Не молчи, ведьма, — прошептал он мне на ухо. — Я хочу услышать то, что ты скрывала в исповедальне. 

При всём желании повторить фокус с оргазмом в тишине у меня бы не вышло. Когда мужчина умелыми, глубокими движениями довёл меня до пика, из моего горла вырвался самый бесстыдный хриплый стон. 

— Молодец… — мягко похвалил священник, оставаясь пальцами в пульсирующей мне. 

Эти ужасно прекрасные объятия длились ещё несколько минут. Я медленно приходила в себя, боясь пошевелиться.

Убрав руку, Дарио поднёс её ко рту. 

— Вы не… 

«О, нет… Да…» 

Он сделал именно то, о чём я подумала. 

— Чабрец прекрасен на вкус, но вы — лучше, — спокойно сказал он, отступая от меня на шаг. 

Ответить я не смогла. 

— Доброй ночи, Эстер, — священник кивнул так, будто просто провожал прихожанку до дверей храма после проповеди. — В следующий раз оставьте ваши яркие кружева на положенном месте. С дальнейшей их судьбой я разберусь сам. 

С этими словами он отвернулся, уходя обратно к собору Святого Марка. 

Говорят, в такие моменты в голову приходят самые абсурдные мысли. Так произошло и со мной. 

«Интересно, остался ли дома чабрец?» — без него сон вряд ли посетил бы меня в ту ночь. 

«Не вернусь сюда больше никогда!» — твёрдо решила я. 

Врать самой себе стало уже привычкой.