Был ли неизбежен Октябрь 1917 года? - История и исторические личности контрольная работа

Главная

История и исторические личности
Был ли неизбежен Октябрь 1917 года?

1917 год: возможность исторического выбора. Оценка событий 1917 года западными историками. Идеологическая доктрина событий Октября 1917 в СССР. Керенский, Корнилов или Ленин? Корниловский мятеж. Большевики приходят к власти.


посмотреть текст работы


скачать работу можно здесь


полная информация о работе


весь список подобных работ


Нужна помощь с учёбой? Наши эксперты готовы помочь!
Нажимая на кнопку, вы соглашаетесь с
политикой обработки персональных данных

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Министерство общего и профессионального образования РФ
Южно-Уральский государственный университет
по предмету: “История Отечества”
на тему: Был ли неизбежен Октябрь 1917 года?
1. 1917 год: возможность исторического выбора
1.1 Оценка событий 1917 года западными историками
1.2 Идеологическая доктрина событий Октября 1917 в СССР
Размышляя о времени великого русского поражения начала века, сложно отделаться от чувства недосказанности, недопонимания того, что же все-таки произошло и послужило символом - Днем 7 ноября (25 октября) 1917 года. Казалось бы, сколько всего написано, записано и снято о "десяти днях, которые потрясли мир", сколько систематизировано и тщательно внесено во всевозможные летописи и хроники. Сколько гениальных исследователей пыталось осознать происшедшее со страной, с народом, со временем. Сколько было создано мифов, легенд и целых мифологических систем, сколько возможностей дадено, чтобы подтвердить Горациево est modus in rebus (всему есть свой предел).
Вопрос - что же произошло в 1917 году? - заставляет задуматься многих историков уже достаточно давно. В какой то мере на этот вопрос пытался ответить Александр Исаевич Солженицын. При этом правота многих из известных отечественных, эмигрантских и зарубежных историков и философов, очевидцев тех дней, как-то не вполне убедительна.
Неубедителен, хотя и прав, Солженицын, утверждавший совсем недавно, что с 1917 г. "мы стали еще заново и крупно платить за все ошибки нашей предыдущей истории." Неубедителен С. А. Аскольдов, справедливо отмечавший, что основной чертой революции является особая психология "народных масс, чувствующих себя вершителями своей новой исторической судьбы." Неубедителен Николай Бердяев, верно говоривший в свое время об антинациональности русской революции. Неубедителен и Арнольд Тойнби, логично связавший парадокс 1917г. с традициями византийского тоталитаризма. Наконец, неубедительно само научное исследование революции сквозь призму диалектики человеческого мифотворчества.
Эта неубедительность порождает определенную "тайну" революционных событий. Как обычно, ее сопровождает густое марево "черного чуда". Страх и непонимание, а затем и благоговение приводят к установке авторитета революционного мифа. Существенную роль также играет фактор времени. Все это естественным образом наслаивается и скрадывает, искажает неумолимый ход событий.
А ведь люди жили и до революции. Воевали. Жили во время нее. Бедствовали. Страдали. Жили и после нее. Революция для них была всего лишь жизненным эпизодом, подчас не уловимым среди тягот продолжавшейся с 1914 года войны. И не всегда они замечали, что карточки на продовольствие вдруг стали писаться без ятей, не всегда обращали внимание, что вместо погромов немецких магазинов, громить стали и другие, сначала французские, а затем и русские. Что после перестрелок между пьяными дезертирами началась уже стрельба между юнкерами и вооруженными рабочими. Время стояло тяжелое, страна голодала, и кому какое, в сущности, было дело, идет ли война с немцами или уже против белочехов, белополяков. За Антанту или против нее. Бессмысленность продолжения войны не вызывало серьезных сомнений ни у кого, за исключением некоторого количества интеллигентов. Народ же постепенно опускался. Люди становились все более озабочены тем, как выжить, прокормить себя и семью. "Не все ли равно, какая повстанческая банда орудует где-то там, на окраине - Врангеля, Семенова или Савинкова? Так ли важно, будет ли завтра в Москве немец или англичанин? Главное, чтобы он принес с собой немного консервов. Что? Учредительное Собрание? Голосовали демократично, по спискам? Распустить и забыть! Как? Республика в Поволжье? Независимая Таврида? Татары и башкиры требуют автономии? А пущай, не до них сейчас! Долой буржуев, смерть паразитам!!! К стенке..."
Как невозможно объять застроенный домами жилой массив в качестве городской цельности, не поднимаясь мысленно над ним, не строя умозрительной схемы, но лишь бродя в одном из городских кварталов и присматриваясь к быту и нраву жителей, так невозможно и постичь переломное историческое событие, не владея функционально-причинным его каркасом. Говоря словами Лосева, структура здесь - это самое главное.
Контуры схемы событий начала века проступают и через характерное сравнение русской и еврейской обезличенности у Владимира Соловьева, Достоевского и Розанова. Генерал С. Булгакова с сожалением подтверждает, что русские, потеряв свое лицо вместе с чувством достоинства, просто-напросто стали инородцами относительно самих себя. Так ли это? Исчезло ли в 1917 году лицо у русского народа? Стал ли он с тех пор питательной массой для паразитов? Или у него появилось вдруг вселенское сознание? Да существовали ли русские как нация вообще? Возможен ли был иной поворот событий в 1917 году? Почему все сложилось именно таким образом, а не иначе? Вопросы, вопросы...
1. 1917 год: возможность исторического выбора.
Российское общество в XX столетии не обладало внутренней стабильностью, мировоззренческим единством. Государство и общество что в дореволюционной России, что в СССР, находились в состоянии явной или скрытой борьбы друг с другом. Поэтому в основе различных исторических концепций оказалась не столько научная методология, сколько разные мировоззренческие системы - либеральная или революционная. Из первой "выросли" эмигрантская литература 20-30-х гг., работы времен "перестройки", к ней же примыкают зарубежные труды, из второй - советская историческая школа.
Либералы считали Февральскую революцию исторической случайностью, вызванной участием России в первой мировой войне, политической слепотой Николая II и его окружения. Так, по мнению П.Н. Милюкова, революция отнюдь не была неизбежной: предложенная "прогрессивным блоком" реформистская альтернатива вполне могла ее предотвратить, если бы дело не испортил царь, неспособный к каким-либо компромиссам. Главной движущей силой революции П.Н. Милюков считал либеральную интеллигенцию, политический крах которой, оказался предопределен тем, что большевикам удалось натравить на нее массы. В.А. Маклаков, так же, как и П.Н. Милюков, отрицал закономерность событий 1917 г. Причину дальнейшей радикализации революции, приведшей, в конце концов, к победе большевизма, он видел в ошибках либеральной интеллигенции: "Либералы не захотели ограничиться "исправлением" монархии и защитить ее от революции, а в ослеплении кинулись в объятия революции, не понимая, что либерализм мог существовать лишь в составе исторической монархии, они открыли дорогу "интегральной революции". Редактор кадетской "Речи" И. Гессен воспринимал Октябрь и Февраль как единый процесс: Февраль был чреват Октябрем, "ради которого стихия Февраля разразилась настоящим праздником" 7 . Большинство авторов тех работ отрицали буржуазный характер Февраля и социалистический характер Октября. П.Б. Струве определял Февральскую революцию "историческим выкидышем".
Вместе с тем, некоторые современники считали революцию глубоко закономерной. Так, антибольшевик Н.А. Бердяев писал: "Мне глубоко антипатична точка зрения многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете. Ответственны за революцию все, тем более всего ответственны реакционные силы старого режима. Я давно считал революцию в России неизбежной и справедливой. Но я не представлял себе ее в радужных красках". Эту точку зрения разделял Л. П. Карсавин, высланный большевиками из России в 1922 г., и не имевший таким образом оснований преуменьшать их вину за случившееся: "Не народ навязывает свою волю большевикам, и не большевики навязывают ему свою. Но народная воля индивидуализируется в большевиках, в них осуществляются некоторые особенно существенные ее мотивы: жажда социального переустройства и даже социальной правды, инстинкты государственности и великодержавия".
1.1 Оценка событий 1917 года западными историками.
В Советском Союзе либеральное направление не могло получить развитие, так что эстафета досталась Западу.
В истории западной историографии можно выделить три периода.
Первый период начался в 20-е гг. и продлился до 60-х гг. Труды западных историков представляли собой реакцию на книги и статьи советских исследователей. Иного и быть не могло, так как основная масса источников находилась вне пределов их досягаемости, а вот оспорить выводы своих советских оппонентов они могли. Второй причиной, определивший выводы западных историков, была политическая конъюнктура - отношения между нашими системами тогда были максимально сложными, и доминировавшие на Западе антибольшевистские, антисоветские настроения не могли не сказаться на выводах историков и направленности их исследований. Поэтому, если советские историки доказывали, что в центре всех исторических процессов России начала ХХ в., а уж в 1917 г. нем более, находилась большевистская партия, то западные исследователи сконцентрировались на доказательстве ее бланкистской сущности.
В 60-е гг. начался второй период. Выяснив для себя роль большевиков в революции, они потеряли к ним интерес и сосредоточились на изучении объективных социально-экономических предпосылках. Результаты получились новыми: оказалось, что итоги Февральской и Октябрьской революций глубоко закономерны. Примером работ этого периода является книга А. Рабиновича “Большевики приходят к власти. Революция 1917 г. в Петрограде”.
Третий период в западной историографии проблем русских революций зависел от направлений развития западной историографии вообще (безотносительно изучения истории России). Методология и методы исторической науки все время усложнялись, появлялись новые направления и темы, с социально-экономических тем анализ переместился на изучение психологии масс и отдельных групп, развитие идей. Одной из работ этого периода является двухтомник Р. Пайпса "Русская революция".
1.2 Идеологическая доктрина событий Октября 1917 в СССР.
В СССР историческая доктрина ВКП(б) начала формироваться в конце 20-х гг. В ней не было чего-то принципиально нового, в сравнении с концепциями, разрабатывавшимися в науке в 20-е гг., когда, например, появились работы Е.Н. Кривошеиной, М.Г. Гейсинского, С.А. Пионтковского. Все перечисленные авторы являлись историками марксистами. Они исследовали вопросы, на которых сконцентрировалась советская историческая наука: связь российского капитализма с западноевропейским и самодержавием, значение концентрации пролетариата, обострение классовых противоречий в ходе первой мировой войны, основные противоречия Февраля, рост социальной напряженности на протяжении 1917 г. Но одно дело - марксистская гипотеза, и совсем другое - превращение ее в орудие политической борьбы и устранение возможностей появление иных версий исторического развития.
Историческая доктрина ВКП (б) была, безусловно, марксистской; в ее основе "лежали" идеи В.И. Ленина, но, при этом, у самого большевистского вождя не было той стройности, какой обладала эта доктрина.
В.И. Ленин считал, что основной причиной революции явилась критическая масса социальных противоречий, созданная, с одной стороны, "благородными и чумазыми лендлордами", а с другой - монополистической буржуазией. Развитие этой буржуазии, усиление ее экономической мощи, степени влияния на политические процессы он считал главным показателем готовности страны к социалистической революции. "...Никакое восстание не создаст социализма, - писал В.И. Ленин, - если он не созрел экономически...".
Важнейшую субъективную предпосылку возможности победы социалистической революции В.И. Ленин видел в наличии "закаленного в классовых боях" российского пролетариата, политическое значение которого состояло в господстве "над центром и нервом всей хозяйственной системы капитализма, а также"... в том, что пролетариат "экономически и политически выражает действительные интересы громадного большинства трудящихся при капитализме".
Историческая доктрина ВКП (б) представляла собой псевдоучение, слепленное из цитат К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. Ее сутью являлись следующее положения.
На рубеже Х1Х-ХХ вв. мировой капитализм вступил в последнюю, империалистическую стадию, что создало экономические предпосылки для российских революций. Дав в свое время мощный толчок развитию производительных сил, капитализм превратился в преграду на пути общественного прогресса. Максимальной остроты достигло основное противоречие - между общественным характером производства и частной формой присвоения. Обострились также все остальные противоречия. В результате в мире разразилась первая мировой война, а в России было свергнуто самодержавие, и победила Великая Октябрьская социалистическая революция.
Россия значительно отставала от передовых капиталистических стран по экономическим показателям, однако в целом она являлась страной среднего уровня развития капитализма, что и стало основой для победоносных революций 1917 г. и дальнейшего успешного социалистического строительства.
Субъективным условием победы Октября явились действия рабочего класса, возглавляемого большевистской партией.
Российский рабочий класс был малочисленен, но, во-первых, его сила в историческом движении была неизмеримо больше, чем его доля в общей массе населения. Во-вторых, он отличался самой высокой в мире организованностью и революционностью, в-третьих, имел очень важную для победы поддержку со стороны трудового крестьянства и особенно - бедноты, в-четвертых, выступал под руководством закаленной в сражениях против самодержавия и капитализма, владеющей передовой теорией большевистской партией во главе с В.И. Лениным.
Т.о., Февральская буржуазно-демократическая и Великая Октябрьская социалистическая революции были подготовлены всем ходом мирового исторического развития, они выразили его главные тенденции и открыли трудящимся всего мира реальный дуть борьбы за светлое будущее.
Подавляющее число историков даже в 80-е гг. показывали, прежде всего, самого роста социальной напряженности в 1910-1916 гг. не было. Задача определения масштабов социального неповиновения и недовольства, возможные исторические результаты прихода к власти рабочих и крестьян, обладающих антибуржуазным (а по сути - добуржуазным) мышлением, не ставилась. В результате исторические реалии искажались.
Впрочем и тогда отдельные историки высказали идеи, развитие которых могло привести к отказу от официальной версией субъективных предпосылок революции 1917 г. Так, А.П. Толочко в 1974 г. в одной из статей показал, что "движение железнодорожных служащих не выходило за рамки борьбы против административного произвола и низких заработков". Правда, причину этого он видел, во-первых, в "военно-полицейском режиме на железных дорогах", во-вторых, "в слабости социал-демократических организаций Сибири". А.А. Храмков в 1975 г. сделал вывод, что источником роста социального напряжения в крестьянской среде Сибири в 1915-1916 гг. оказались мобилизации и реквизиции. Средние городские слои традиционно в советской историографии рассматривались как мелкобуржуазные, т.е. в их аполитичности и контрреволюционности не было чем-либо неожиданного. Поэтому тот же А.П. Толочко мог спокойно констатировать: большинство приказчиков стояло в стороне от активной борьбы даже за свои права, хотя их уровень жизни был довольно низким. К концу 70-х гг. он сделал еще один шаг вперед: по его мнению, накануне первой мировой войны в Сибири в забастовочном движении участвовала лишь незначительная часть рабочих.
До 1987 г. академическая наука анализировала те или иные аспекты истории России, не ставя под сомнение истинность устоявшейся исторической схемы. Возможность и необходимость выдвижения новых гипотез появилась, в основном, в ходе общеполитического и мировоззренческого кризиса, начавшегося в 1987 г.
Состояние науки находится в тесной связи с состоянием общества и государства. В течение десятилетий прежняя государственная система вытравливала из гуманитарных наук сам дух Науки - возможность существования многообразных гипотез, подходов и представлений. Поэтому совсем не случайно, что новые политические идеи, всколыхнувшие страну во второй половине 80-х гг., не смогли сразу преобразоваться в готовые научные концепции, стоящие к истине ближе, чем прежние. Скорее даже был сделан шаг назад: под влиянием антикоммунистических настроений и в условиях изменившейся политической ситуации, появилось большое число работ, где утверждалось, будто первопричиной всех бед народов России явились большевики: их организационные принципы, разработанные В.И. Лениным, и марксистская доктрина. Этот вывод был предопределен несколькими обстоятельствами.
Во-первых, - влиянием прежней методологии: догматического, выхолощенного марксизма, ориентирующего исследователя на рассмотрение всех процессов через призму решений РКП (б) - КПСС. Являясь правящей, КПСС долгие десятилетия настойчиво внушала массам мысль, что именно она стоит во главе всех социально-политических и экономических свершений. Во второй половине 80-х гг. новая методология еще не сформировалась, поэтому вполне естественно, что внимание исследователей оказалось приковано к доказательству ошибочности и упрощенности старой.
Во-вторых, о многих сторонах и результатах деятельности КПСС общество и исследователи просто не знали, т.к. важнейшие документы были упрятаны в архивы. Когда же архивы и спецхраны начали раскрываться, обнаруженное оказалось неожиданностью. В результате, многие историки отреагировали как простые граждане: назвали следствие причиной.
В конце 80-х гг. началось переосмысление событий 1917 г. и, существовавшей историографии. Было признано, что в предыдущие десятилетия было много сделано для изучения роли большевиков и пролетариата, экономических и социальных предпосылок революций, при этом некоторые выводы оказались ошибочны, например: революции подавалась как планомерно подготовленный процесс, без стихийных взрывов, без участия в нем всех слоев общества.
Е.Н. Городецкий писал: "Нам необходимо избавиться от односторонности в изучении Октябрьской революции, когда исторический процесс рассматривался как действия и события в одном лагере - революционном, а противостоящая ему сила в той или иной мере игнорировалась. Задача заключается в исследовании всех классов общества, всех политических партий, как в их конфронтации, так и в создании различных блоков и соглашений".
В те годы казалось, что искажение великих социалистических идеалов было вызвано глубокими внутрипартийными деформациями 20-30-х гг. Подавляющая часть историков полагала, что достаточно освободиться от этих наслоений, и все встанет на свои места. "Для восстановления исторической правды, - считал В.П. Наумов, - лучше всего обратиться в Ленину, его теоретическому наследию". Так же думал и Н.Н. Маслов: "Мы все время утверждали, что социализм был построен на основе ленинского плана и ему соответствует. А сейчас мы вынуждены признать, что при Сталине произошла грубая деформация социализма, что нам надо очиститься от вызванных сталинизмом наслоений и прийти к ленинскому пониманию социализма". По существу, спор шел о том, насколько хороший социализм построили бы Н.И. Бухарин, Ф.Ф. Раскольников, А.И.. Рыков н другие репрессированные, в сравнении с тем "плохим социализмом", который создали И.В. Сталин, В. М. Молотов, Л.М. Каганович и другие, оказавшиеся у власти в 30-е гг. Такой подход частично сохранялся и в 1990-1993 гг. Продолжали появляться публикации, наполненные новым историческим материалом, но воспроизводящие большевистскую концепцию революции. Такова статья Г.П. Аннина "Пропагандистская работа большевиков Центральной России после свержения царизма". В 1990 г. опубликовал свою брошюру Ф.А. Рашитов "Альтернатива Октября: мирный или насильственный переворот". Автор - явный антисталинист, но ленинец. Характерны названия разделов его брошюры: "Диалектика общего и особенного при переходе к социализму", "Путь России к социализму" и другие. Еще пример - исследование В.Н. Дариенко "Революция и контрреволюция на юго-востоке страны. 1917-1920 гг.". Заложенный в название понятийный аппарат заранее предопределял выводы.
Но одновременно стало высказываться сомнение в правильности марксизма. Прежде всего, начался отказ от классового подхода, который заставлял считать, будто главные роли в событиях того года играли буржуазия в союзе с самодержавием, с одной стороны, и пролетариат с крестьянством - с другой. Одним из первых это сделал В.П. Наумов: "Мне думается, наступило время критически оценить весь наш подход к социальной стратификации русского общества 1917 г., который целиком и полностью базировался на марксистской теории классовой борьбы, строго определившей еще задолго до начала революционного процесса, какие классы и социальные группы являются революционными, а какие контрреволюционными. Соответственно так же категорично разделялись и все политические партии, и политические организации". К этой же мысли пришел В.С. Дякин. Выступая с заключительным словом на международной конференции в Ленинграде 7 июля 1990 г., он сказал: "Мы действительно злоупотребляли общими положениями "буржуазия", "дворянство, "интеллигенция", "рабочий класс", не давая более четких определений и не исследуя как те люди, о которых мы пишем, сами себя воспринимали, как понимали свою роль в обществе и задачи, стоящие перед ними". Этой же проблеме посвятил свою статью В.И. Миллер, где, в частности, отметил: "Классовая принадлежность не является единственным фактором, определившим то или иное отношение к революции". Все это постепенно привело к возникновению в российской историографии немарксистского направления.
Взгляд историков на предпосылки революции 1917 г. принципиально отличается от взглядов прежних десятилетий. Авторский коллектив учебного пособия "История России. ХХ век." (выпущенного институтом истории РАН) констатировал, что попытка советских историков в период с 20-х и вплоть до 80-х гг. включительно выявить предпосылки буржуазной и социалистической революций можно считать безуспешными.
Несомненно, завышение степени зрелости России для социализма определялось политической конъюнктурой, но бросать тень на историков в целом, вряд ли обосновано, поскольку жизнь не давала тогда оснований усомниться в правильности социалистического пути, определить истинный характер преобразований в стране за годы советской власти.
Большинство историков 90-х гг. стало критически оценивать положение о наличии в России к началу 1917 г. предпосылок для буржуазной или социалистической революции. Каждый приходил к этому через изучение своей темы. Основной импульс был задан в связи с изучением политической истории. Так, крупнейший современный исследователь российского либерализма и политических партий В.В. Шелохаев считает: социальная база у всех политических движений оказалась очень узкой, поэтому "любые модели социального переустройства не имели реальных материальных предпосылок для их реализации".
Вместе с тем, отрицая существования предпосылок для буржуазной и социалистической революций, многие историки подтверждают вывод о закономерности политического и социального взрыва, происшедшего в 1917 г. Так, А.А. Искандеров в 1992 г. выделил следующие долговременные исторические факторы, предопределившие события 1917 г.: промедление с отменой крепостного права, падение авторитета церкви, разрыв связей монархии с народом, деструктивность враждебных партийно-политических отношений.
Б.И. Колоницкий, В.И. Коротаев, А.Н. Зориков видят предпосылки в слишком быстрой модернизация экономики, которая не сопровождалась соответствующими изменениями ментальности основных социальных слоeв. В.И. Голдин указывает на целый комплекс предпосылок: "традиция бунтарства как ответ унижение и несправедливость, специфика российской революционности, своеобразное переплетение социалистических и марксистских идей на российской почве, особенности и трудности модернизации, столкновение модернистских и традиционных, почвенных тенденций и др.". По мнению Ю.И. Кирьянова, такая модернизация привела к распространению антипредпринимательских, антибуржуазных настроений. При всей важности сделанных авторами замечаний, нельзя не признать, что основательной проработки проблема пока не получила.
В связи с этим возникает другой принципиально важный вопрос: если в России не было предпосылок для буржуазной или социалистической революции, то как квалифицировать суть событий 1917г.? И здесь появились некоторые новации принципиального характера. Б.В. Ананьич, Е.Б. Заболотный, В.И. Коротаев, В.Т. Логинов и другие объединяют два крупнейших политических события 1917 г. в одну революцию. Появились новые определения ее характера. М. Рейман называет ее "плебейской". В.М. Бухараев и Д.И. Люкшин определяют весь цикл социальных потрясений как "общинную революцию" (подразумевая под этим стремление крестьян, переложить на "чужих" - помещиков, город и государство, - накопившиеся социально-экономические проблемы). Возникает вопрос: какую роль при этом сыграли факторы социальной психологии?
В советской историографии анализ поведения в революции отдельных социальных слоев и групп присутствовал практически в каждом исследовании. Однако массы представляли там скорее объект деятельности революционных партий, чем самостоятельный субъект истории. Принципиально новые подходы пока только формируются. Работающих в этом направлении ученых пока немного, тем не менее, их усилиями в ноябре 1994 г. и ноябре 1995 г. были проведены две конференции: "Революция и человек: социально-психологический аспект", "Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль".
В.Л. Харитонов обратил внимание на то, что при растущем неприятии личности Николая II, монархическая традиция в России оставалась сильной. А.К. Сорокин отметил другую черту: у всех социальных слоев отсутствовал политических опыт, гигантское большинство страны было отстранено от политики, в результате сформировался конфронтационный тип политической культуры.
Принципиальной новизной публикаций этого направления явилось использование гораздо более широкого круга источников, определявших мотивацию действий масс, слоев и групп. Показано также, что реальными факторами социальной истории являются эмоции, иллюзии, слухи, предубеждения, традиции. Отмечается также, что на их появление, а, следовательно, на ход революции могли оказывать влияние обеспеченность данного района продовольствием, близость к железным дорогам, плотность населения, его половозрастные характеристики и др.
Все историки, занимающиеся изучением политических представлений крестьян, - И.К. Кирьянов, П.С. Кабытов, Л.Г. Сенчакова, О.Г. Буховец - считают, что революция 1905-1907 гг., столыпинская реформа и, особенно, первая мировая война привели к разрушению монархических иллюзий. Но даже если иллюзии развеялись, остается открытым вопрос: как это повлияло на ход революции, могло ли этого хватить на то, что бы общество создало более эффективную политическую систему?
В прошлом историки старались изыскать наиболее "передовые" черты политического поведения у пролетариата. Из современных отечественных исследователей наиболее основательно пересматривает этот вопрос Ю.И. Кирьянов. По его мнению, в существующей историографии степень организованности рабочих и политической направленности их выступлений была преувеличена, "рабочее движение, в действительности, было более многообразным по своим формам, более многоликим, чем оно представлено в советской историографии". По подсчетам Н.А. Ивановой в борьбе с хозяевами предприятий и самодержавным строем участвовала очень незначительная часть рабочего класса: в 1910 г. - 1,4%, в 1913 г. - 13, 4%. Что касается политических стачек, то в ходе изучения этого вопроса В.П. Желтова пришла к выводу, что политические стачки были не только немногочисленны, но и не имели революционной направленности. "Выступления, в большинстве случаев, оставались разрозненными, локальными и частичными".
По-новому стала оцениваться общественно-политическая позиция интеллигенции. Если в советской историографии в отношении интеллигенции присутствовала тенденциозность в виде деления этого социального слоя на группы в зависимости, в основном, от степени политического сотрудничества с большевиками и пролетариатом, то Т.А. Абросимова, Д.Б. Гришин, Смирнов полагают, что поведение интеллигенции, падение ее социальной активности в 1907-1914 гг. было вызвано крахом революционных иллюзий.
Важной социальной силой революции в прошлом считались средние городские слои. К сожалению, в 90-е гг. внимание историков к этим слоям (в сравнении с историографией предшествующего периода) сократилось. В 1993 г. П.П. Щербинин опубликовал монографию, в которой средние слои предстают куда менее политизированными, отмечается инертность сознания основной из массы. Но по-прежнему остается открытым вопрос: оставались ли эти слои носителями патриархальных традиций или превращались в модернизирующий фактор? Частично на него отвечает Н.В. Бабилунга, полагающий, что средние городские слои оставались приверженцами старины.
Итак, познавательно важной стороной исследований 90-х гг. является, во-первых, признание отсутствия в России к 1917 г. предпосылок для буржуазной и социалистической революций, во-вторых, отказ от упрощенного, политизированного подхода, характерного для работ предшествующего периода. Однако признание отсутствия предпосылок для буржуазной и социалистической революций не отменяет задачу изучения предпосылок произошедшей революции. В связи с этим по-прежнему остается открытой проблема характеристики сути событий 1917г.
Революция 1917 г. была русской революцией. Она несет на себе яр-кий отпечаток менталитета народа, демонстрирует трагическую роль расколотости российского общества со времен Петра I. Главное содержа-ние революции - стремление России к демократии, социальному про-грессу. Страна в трудной борьбе искала формы демократической орга-низации.
В угоду политике в советское время сложный, мощный революци-онный процесс оказался расчлененным на три почти изолированные составляющие: Февральская революция, период перехода от Февраля к Октябрю, Октябрьская революция.
В середине февраля 1917 г. власти Петрограда решили вве-сти карточную систему. В нескольких
Был ли неизбежен Октябрь 1917 года? контрольная работа. История и исторические личности.
Дипломная работа по теме Разработка обучающей программы 'Устройство и эксплуатация СОЦ БМ9А33БМ3'
Этиология Зубочелюстных Аномалий Реферат
Курсовая работа по теме Решение дифференциальных уравнений методом Эйлера и усовершенствованным методом Эйлера
Учебное пособие: Назначение боевые свойства ручных гранат РГД 5 РГ 42 Ф 1
Доклад по теме Очерки ранней истории Кореи
Дворянства В 18 Веке 1700 1725 Эссе
Реферат: Защита детей как аспект международного гуманитарного права
Биоцеозы и биотипы
Сочинение: Билеты 2003 год, литература
Доклад: Сафаров, Георгий Иванович
Тимирязевская Академия Оформление Рефератов
Курсовая работа по теме Лабораторная диагностика нарушений функций почек
Курсовая работа по теме Институт договора ренты
Математика Самостоятельная Контрольная Работа Петерсон 4 Класс
Сочинение Блока Про Лирику
Курсовая работа: Искусство Германии 17-18 веков. Скачать бесплатно и без регистрации
Контрольная Работа По Геометрии 8 Класс Ромб
Дипломная работа по теме Принцип разделения властей в конституционном праве
Реферат по теме Декларация статуса и компетентности
Дипломная работа по теме Профориентация в старшей школе
Генна інженерія - Биология и естествознание презентация
Аналіз та аудит фінансової звітності підприємства - Бухгалтерский учет и аудит дипломная работа
Виды правовых норм - Государство и право контрольная работа