Брэд Пит Голый
💣 👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Брэд Пит Голый
А Брэд Питт-то голый. Фрагмент из книги об актере
Выделите нужный фрагмент текста (не более 3000 символов) и нажмите:
Он вернулся, все пропало. Продолжение 2-го сезона сериала о пришельце, который учится быть человеком — только на Кинопоиске
В главных ролях: Алан Тьюдик, Сара Томко, Кори Рейнольдс
Режиссер: Роберт Данкан МакНил, Джей Чандрашекхар, Шеннон Коли
Видео дня: Все сцены, в которых Брэд Питт ест
Ура! У канала видеоэссе Кинопоиска — 1 000 000 подписчиков! Рассказываем, как мы его придумали и запустили
Чтобы оставить комментарий, войдите на сайт. Возможность голосовать за комментарии станет доступна через 8 дней после регистрации
Прошло 25 лет от сцен, имитирующих обложки эротических романов, до первого актерского «Оскара» за «Однажды в... Голливуде» , однако даже созревший и ставший серьезным продюсером Брэд Питт остается эталоном внешней красоты. Алексей Васильев вспоминает фильмы 1990-х, благодаря которым сложилась его репутация секс-символа.
В серии «Сеанс. Лица» издательства журнала «Сеанс» вышла книжка Алексея Васильева , посвященная Брэду Питту. Васильев — критик бумажной «Афиши», отточивший свой стиль в эпоху, прикрытую и приукрашенную глянцем. Его тексты о кино и звездах вызывали у читателей восхищение и раздражение тем, что автора в них бывало видно едва ли не лучше, чем его героев. Книга о Питте тоже написана почти как фикшен и дает возможность посмотреть на актера глазами поколения Х, для которого тот стал ролевой моделью.
С разрешения издательства КиноПоиск публикует фрагменты из главы «Слава: торговля собственным мясом». В ней Алексей Васильев рассказывает о фильмах конца 1990-х, в которых режиссеры нещадно эксплуатировали сексуальность Брэда Питта.
<...> Момент, когда его sex-appeal был сознательно взят в оборот и использован для превращения в суперзвезду, имеет довольно точную датировку: был конец 1994 года, в кинозалах с интервалом в месяц вышли «Интервью с вампиром» и «Легенды осени» . В обоих он играл «молчаливых красавцев». Если на съемках «Интервью» он откровенно страдал, что, впрочем, не противоречило состоянию его персонажа, то в «Легенде осени» он не менее занудно и однообразно показывал альфа-самца и вечного странника, но теперь уж в этом чувствовалось понимание законов жанра. Фильм этот был дамским романом с замахом на сагу. Питт появляется последним из главных героев, и нам уже предложено видеть его глазами Джулии Ормонд : между их героями возникнет связь, пронесенная через всю жизнь, разлуки, смерти, браки, расставания. Но он герой без права голоса, он проекция представлений героини о нем.
Питту распустили волосы до поясницы, расстегнули рубаху до пупа — и он понял, чтó надо изображать — картинку с мягкой обложки тех самых книжонок, которыми десятилетиями кормило читательниц издательство Harlequin. Там флибустьеры и благородные разбойники всех мастей с одинаковыми шелковистыми гривами, в одинаково расстегнутых жабо обнимают за талию красавиц. Питт создал серию кадров-портретов, годных украсить обложку очередного «арлекиновского» романа. В тридцать лет ему уже хватало ума и чуткости не стараться играть там, где стиль и жанр фильма буквально умоляют его лишь позировать — быть пустым сосудом, который наполнят содержанием по своим потребностям дамы в темноте зале.
Но есть нюанс. Не тратясь на роль в целом, в каждой он выбирает одну-единственную сцену, чтобы филигранно передать в ней какую-то потаенную эмоцию, которую любой из зрителей хотя бы раз видел на лицах своих близких или испытал сам. Это редкие эмоции, но, когда они приходят, ко всем приходят одинаково.
В «Интервью с вампиром» это выглядит так: Том Круз впивается ему в шею, даруя вечную молодость, — у Питта расслабляются лицевые мускулы, и лицо принимает безмятежное выражение, которое принято называть «младенческим»; такое «младенческое» лицо видел, надеюсь, всякий, кому удавалось довести своих возлюбленных до точки, после которой они освобождаются от всякого контроля и становятся совсем непохожими на себя, безмятежными и ангельски прекрасными.
В «Легендах осени» Питт плачет на могиле младшего брата, которого не уберег в окопах Первой мировой. За этим его застает Ормонд, которая кладет ему руку на плечо, и тогда его физиономия куксится в опять-таки младенческую и одновременно стариковскую гримасу — так упоенно, самозабвенно, как будто жизни больше нет, мы рыдаем лишь в раннем детстве. Эти сильнодействующие и точно переданные атрибуты базового поведения создают иллюзию психологической правды, распространяющейся на образ в целом, хотя оставшиеся два с половиной часа в обоих фильмах Питт занят ровно тем, о чем в давнишнем анекдоте мужская аудитория умоляла Людмилу Зыкину на концерте в Грузии: «Нам петь не надо — ты только ходи туда-сюда».
Год спустя критики как будто разгадали этот питтовский «прием одной сцены» и на все лады расписывали уже взрыв эмоций, показанный в финале триллера Дэвида Финчера «Семь» (1995). Эта излишне очевидно сыгранная сцена, на мой взгляд, выглядит как раз антитезой основной работе Питта в фильме, где он показал одного из самых обаятельных своих героев. В этой ленте о неизбежном торжестве зла, спекулирующем на семи грехах человека, Питт исполняет партию доброй феи при тенденциозном, а потому глупом, как всякая тенденциозность, замысле. Он очеловечивает фильм Финчера, чье превосходное режиссерское мастерство и уверенное чувство жанра предполагают совершенно человеческое кино, однако зачастую его картины страдают от «триерщины», излишнего умствования и философствования.
В «Семи» Питт ничего не мог поделать с финалом, но до него держит фильм на уровне эффектного детектива. Питт сыграл парня, который уже в старших классах влюбился в девушку и женился до выпускного. Он убедительно показывает нам одного из тех мужчин, которых, как и всех его лучших героев, всякий знает, — прямо из любящих рук матери герой попадает в любящие объятия жены. Питт всеми клетками играет теплое, непосредственное, не знавшее одиночества, отсутствия заботы, необходимости поджарить хотя бы яичницу существо: тем, как он по-воробьиному ежится под неприветливым дождем, как обиженно деревенеет его спина, когда его жена приглашает, не посоветовавшись, на ужин его нового начальника, как спасается от обиды в своей комнате, свалившись в кучу-малу с троицей своих собак — вот уж друзья, которые не станут интриговать за твоей спиной! На фоне этой ненавязчиво проведенной через все сцены соотнесенности всех психофизиологических реакций его персонажа с придуманной для него судьбой финальный взрыв выглядит приклеенной и неуместной истерикой, как сам финал по отношению к детективной истории. Питт в начале карьеры был киностриптизером — оголял то тело, то нерв. Финал «Семи» — как раз случай стриптиза нервов: Питт показал, как может взорваться, хотя это и достигалось лишь силой мышечного напряжения. Увы, публике такое тоже нравится.
<...> «Бойцовский клуб» (1999) предложил миру нового Питта — спортивного, подкачанного, боксирующего. Питт играл не живого человека, а экстраполяцию главного героя (затюканного клерка), воображаемого друга, идеальное «я». Задачей актера было излучать самоуверенность вперемешку с небрежением социальными химерами. Дело хорошее, и к образу Питта нет никаких вопросов. Но сам фильм пытался дубасить общество потребления, пользуясь замшелыми и расхожими философскими постулатами. В метро Питт и вообразивший его клерк в исполнении Эдварда Нортона , раскачиваясь перед фото качка на рекламе трусов Gucci, потешаются: эти перцы думают, что качалка и здоровое питание сделают их сильными, в то время как настоящая мускулатура растет, только когда тебя пытаются уничтожить. Этот почти дословный перепев известной фразы — «Все, что меня не убивает, делает меня сильнее» — в свете культового успеха картины заставляет поразиться, насколько человечество ничему не учится. В итоге злую шутку с фильмом сыграло то самое общество потребления, которое он взялся отдубасить: образ Питта растиражировали. На успех киноперсонажа откликнулся мир моды. Майки-безрукавки с цветастыми принтами в стиле граффити, в которых щеголяет в «Бойцовском клубе» Питт, поставил на поток Roberto Cavalli, солнцезащитные очки без оправы сделал осмеянный в автобусе дом Gucci. Все были счастливы, и только сам Питт почувствовал себя уязвленным. Неадекватность реакции на фильм его удивила. Он снялся для малоизвестного журнала W в неподобающей голливудской звезде его масштаба фотосессии: он низводил себя до состояния мусора, обрился наголо, валялся на заплеванном полу, спустив джинсы и трусы с подставленных к объективу ягодиц.
Пока тело Питта еще оставалось в небывалом тонусе и помнило уроки боксерских тренировок, он воспользовался моментом, чтобы встык с «Бойцовским клубом» сыграть еще одну роль с боксерскими поединками — в «Большом куше» (2000) Гая Ричи . Видимо, психологический и чисто актерский резон столь предсказуемого выбора был связан с тем, что работа с Финчером вызывала у Питта желание стать доброй феей, успокоить народ, намекнув, что принцесса не умерла, а просто уснула.
В случае «Семи» он до поры справлялся с этой функцией внутри самого фильма. А в «Бойцовском клубе» он играл не человека даже, но чужую фантазию, не мог предложить никакого теплого узнаваемого существа из соседнего подъезда. Так что выступил доброй феей у Ричи. Своего рода это послесловие к Финчеру. Ричи в ту пору еще находился под стойким обаянием Тарантино , однако человечность, тяга к узнаваемым пацанам, а не функциям в сюжете — типа мистер Оранжевый, мистер Зеленый — жила в нем с самого начала. Питт, чувствуя это, отыгрался на роли цыгана Микки. Поначалу просто насмешливый и жуликоватый, Микки меняется лицом, когда один из бандитов позволяет себе небрежное замечание в адрес его мамы, — глаза Микки на мгновение застывают, и он возвращается в разговор внутренне готовым дать отпор обидчикам. Тем не менее бандиты сожгут его мать вместе с ее новым фургоном, о котором она так мечтала (ради него Микки и дрался на ринге). С этого момента слезы человека, чья жизнь уже не будет прежней, слезы прощания с детством будут литься рекой из глаз Питта.
<...> Завершая тему стриптизов, мы остановимся на эпосе «Троя» , где в последний раз Питт оголил на экране свой зад. В роли Ахиллеса он выглядел даже глупее, чем в «Легендах осени». Глупой выглядела и затея низвести Гомера до уровня кремлевской елки. Фильм, однако, не только имел успех, но и создал целую волну таких же слабоумных эпигонов, использующих дохристианские мифы для создания сказок, похожих на компьютерные игры. В «Трое» Питт, большую часть фильма демонстрирующий свои обнаженные телеса, провозглашает моду на новый тип звезд — красавцев-качков. До «Трои» культуристы-атлеты в кино были отдельной категорией граждан, им отпускались фильмы особых жанров — экшен и фэнтези, когда-то считавшиеся низкопробными. Качки не пересекались с просто «часто раздевавшимися красавцами». Шварценеггер и Мэл Гибсон , Ван Дамм и Ричард Гир путешествовали словно по разным орбитам. Гибсон и Гир были в тех фильмах, а порой и ролях, которым светила номинация на «Оскар». Шварценеггером и Ван Даммом только «заполняли перерыв». Эту дихотомию в 1990-х несколько нарушил Марк Уолберг , однако последствий это не возымело, да и сам актер в канун миллениума застегнулся на все молнии, желая узнать, останется ли он звездой в одежде.
<...> Революция, произведенная Питтом в «Трое», длилась недолго. Сам он, надо сказать, после «Трои» даже воротник расстегивать перестал, хотя, как показала недавняя сцена на крыше у Тарантино, с мышцами пресса у него все в порядке. Просто к моменту выхода «Трои» он уже достиг статуса, когда можно все. Он успел услужить всем: читательницам дамских романов и ненавидящим свою жизнь клеркам, помешанным на вампирах школьницам и зависшим между желанием и способностью иксерам, киноакадемикам и дошколятам, торчкам и качкам. Любая работа напоказ для него потеряла всякий смысл. Эра стриптиза для Питта канула в Лету навсегда.
А случайно написано 'книжка' вместо 'книга'? Или это что-то отражает?)))
Отражает. 'Написана почти как фикшен'. Формат: 13 х 16,5 см. — Мягкий переплет. — 200 стр. На книгу не тянет.
В библиографии и книговедении нет разделённых понятий «книга» и «книжка».
Есть книжные издания, к которым относятся книги, альбомы и брошюры.
По-научному пусть так, а по-обывательски есть книжища (фолиант), книга, книжка (маленькая книга или в мягком переплёте), книжечка (типа брошюры) и книжонка (макулатурная писанина). Без учёта альбомов, учебников и журналов.
А Брэд Питт-то голый. Фрагмент из книги об актере
Выделите нужный фрагмент текста (не более 3000 символов) и нажмите:
Он вернулся, все пропало. Продолжение 2-го сезона сериала о пришельце, который учится быть человеком — только на Кинопоиске
В главных ролях: Алан Тьюдик, Сара Томко, Кори Рейнольдс
Режиссер: Роберт Данкан МакНил, Джей Чандрашекхар, Шеннон Коли
Видео дня: Все сцены, в которых Брэд Питт ест
Ура! У канала видеоэссе Кинопоиска — 1 000 000 подписчиков! Рассказываем, как мы его придумали и запустили
Чтобы оставить комментарий, войдите на сайт. Возможность голосовать за комментарии станет доступна через 8 дней после регистрации
Прошло 25 лет от сцен, имитирующих обложки эротических романов, до первого актерского «Оскара» за «Однажды в... Голливуде» , однако даже созревший и ставший серьезным продюсером Брэд Питт остается эталоном внешней красоты. Алексей Васильев вспоминает фильмы 1990-х, благодаря которым сложилась его репутация секс-символа.
В серии «Сеанс. Лица» издательства журнала «Сеанс» вышла книжка Алексея Васильева , посвященная Брэду Питту. Васильев — критик бумажной «Афиши», отточивший свой стиль в эпоху, прикрытую и приукрашенную глянцем. Его тексты о кино и звездах вызывали у читателей восхищение и раздражение тем, что автора в них бывало видно едва ли не лучше, чем его героев. Книга о Питте тоже написана почти как фикшен и дает возможность посмотреть на актера глазами поколения Х, для которого тот стал ролевой моделью.
С разрешения издательства КиноПоиск публикует фрагменты из главы «Слава: торговля собственным мясом». В ней Алексей Васильев рассказывает о фильмах конца 1990-х, в которых режиссеры нещадно эксплуатировали сексуальность Брэда Питта.
<...> Момент, когда его sex-appeal был сознательно взят в оборот и использован для превращения в суперзвезду, имеет довольно точную датировку: был конец 1994 года, в кинозалах с интервалом в месяц вышли «Интервью с вампиром» и «Легенды осени» . В обоих он играл «молчаливых красавцев». Если на съемках «Интервью» он откровенно страдал, что, впрочем, не противоречило состоянию его персонажа, то в «Легенде осени» он не менее занудно и однообразно показывал альфа-самца и вечного странника, но теперь уж в этом чувствовалось понимание законов жанра. Фильм этот был дамским романом с замахом на сагу. Питт появляется последним из главных героев, и нам уже предложено видеть его глазами Джулии Ормонд : между их героями возникнет связь, пронесенная через всю жизнь, разлуки, смерти, браки, расставания. Но он герой без права голоса, он проекция представлений героини о нем.
Питту распустили волосы до поясницы, расстегнули рубаху до пупа — и он понял, чтó надо изображать — картинку с мягкой обложки тех самых книжонок, которыми десятилетиями кормило читательниц издательство Harlequin. Там флибустьеры и благородные разбойники всех мастей с одинаковыми шелковистыми гривами, в одинаково расстегнутых жабо обнимают за талию красавиц. Питт создал серию кадров-портретов, годных украсить обложку очередного «арлекиновского» романа. В тридцать лет ему уже хватало ума и чуткости не стараться играть там, где стиль и жанр фильма буквально умоляют его лишь позировать — быть пустым сосудом, который наполнят содержанием по своим потребностям дамы в темноте зале.
Но есть нюанс. Не тратясь на роль в целом, в каждой он выбирает одну-единственную сцену, чтобы филигранно передать в ней какую-то потаенную эмоцию, которую любой из зрителей хотя бы раз видел на лицах своих близких или испытал сам. Это редкие эмоции, но, когда они приходят, ко всем приходят одинаково.
В «Интервью с вампиром» это выглядит так: Том Круз впивается ему в шею, даруя вечную молодость, — у Питта расслабляются лицевые мускулы, и лицо принимает безмятежное выражение, которое принято называть «младенческим»; такое «младенческое» лицо видел, надеюсь, всякий, кому удавалось довести своих возлюбленных до точки, после которой они освобождаются от всякого контроля и становятся совсем непохожими на себя, безмятежными и ангельски прекрасными.
В «Легендах осени» Питт плачет на могиле младшего брата, которого не уберег в окопах Первой мировой. За этим его застает Ормонд, которая кладет ему руку на плечо, и тогда его физиономия куксится в опять-таки младенческую и одновременно стариковскую гримасу — так упоенно, самозабвенно, как будто жизни больше нет, мы рыдаем лишь в раннем детстве. Эти сильнодействующие и точно переданные атрибуты базового поведения создают иллюзию психологической правды, распространяющейся на образ в целом, хотя оставшиеся два с половиной часа в обоих фильмах Питт занят ровно тем, о чем в давнишнем анекдоте мужская аудитория умоляла Людмилу Зыкину на концерте в Грузии: «Нам петь не надо — ты только ходи туда-сюда».
Год спустя критики как будто разгадали этот питтовский «прием одной сцены» и на все лады расписывали уже взрыв эмоций, показанный в финале триллера Дэвида Финчера «Семь» (1995). Эта излишне очевидно сыгранная сцена, на мой взгляд, выглядит как раз антитезой основной работе Питта в фильме, где он показал одного из самых обаятельных своих героев. В этой ленте о неизбежном торжестве зла, спекулирующем на семи грехах человека, Питт исполняет партию доброй феи при тенденциозном, а потому глупом, как всякая тенденциозность, замысле. Он очеловечивает фильм Финчера, чье превосходное режиссерское мастерство и уверенное чувство жанра предполагают совершенно человеческое кино, однако зачастую его картины страдают от «триерщины», излишнего умствования и философствования.
В «Семи» Питт ничего не мог поделать с финалом, но до него держит фильм на уровне эффектного детектива. Питт сыграл парня, который уже в старших классах влюбился в девушку и женился до выпускного. Он убедительно показывает нам одного из тех мужчин, которых, как и всех его лучших героев, всякий знает, — прямо из любящих рук матери герой попадает в любящие объятия жены. Питт всеми клетками играет теплое, непосредственное, не знавшее одиночества, отсутствия заботы, необходимости поджарить хотя бы яичницу существо: тем, как он по-воробьиному ежится под неприветливым дождем, как обиженно деревенеет его спина, когда его жена приглашает, не посоветовавшись, на ужин его нового начальника, как спасается от обиды в своей комнате, свалившись в кучу-малу с троицей своих собак — вот уж друзья, которые не станут интриговать за твоей спиной! На фоне этой ненавязчиво проведенной через все сцены соотнесенности всех психофизиологических реакций его персонажа с придуманной для него судьбой финальный взрыв выглядит приклеенной и неуместной истерикой, как сам финал по отношению к детективной истории. Питт в начале карьеры был киностриптизером — оголял то тело, то нерв. Финал «Семи» — как раз случай стриптиза нервов: Питт показал, как может взорваться, хотя это и достигалось лишь силой мышечного напряжения. Увы, публике такое тоже нравится.
<...> «Бойцовский клуб» (1999) предложил миру нового Питта — спортивного, подкачанного, боксирующего. Питт играл не живого человека, а экстраполяцию главного героя (затюканного клерка), воображаемого друга, идеальное «я». Задачей актера было излучать самоуверенность вперемешку с небрежением социальными химерами. Дело хорошее, и к образу Питта нет никаких вопросов. Но сам фильм пытался дубасить общество потребления, пользуясь замшелыми и расхожими философскими постулатами. В метро Питт и вообразивший его клерк в исполнении Эдварда Нортона , раскачиваясь перед фото качка на рекламе трусов Gucci, потешаются: эти перцы думают,
Красивая бондинка в чулках Jessi Gold порно фото бесплатно
Черный член трахает рыжую девушку
Я Дрочу Что Делать