Божественная страсть обнаженной Petra

⚡ 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Божественная страсть обнаженной Petra
Мать, Жанна Мессен, не одобряла этих шумных посиделок, воспитывая дочь и ее младшего брата Этьена в строгости и благочестии. В шесть лет Элизабет отдали в католический пансион, где она никак не проявляла себя: на уроках она рассеянно глядела в окно и рисовала в тетрадке все, что приходило в голову. Мать ругала ее, а отец был доволен — дочка унаследовала его талант!
Копирайт © 2022 zolotoy-mayatnik.ru . Все права защищены. Тема ColorMag от ThemeGrill. Создано на WordPress .

Творчество, культура, искусство, ресурсная психология, знания о Душе, новая эзотерика, астрология, королевские хроники, фильмы, наши питомцы, питание
Мое знакомство с Элизабет Виже Лебрен проиcходило в несколько этапов. Сначала я увидела в альбоме автопортрет Виже в соломенной шляпке, и заинтересовавшись ее живописью, открыла интернет, где обнаружила целую россыпь ее прекрасных работ. Я была очарована удивительной тонкостью и нежностью, с которой выписаны лица, сочной колористикой, тщательной и,одновременно, легкой манерой прорисовки деталей.
Еще я с наслаждением рассматривала элегантные, стильные, очаровательные платья, шелковые и бархатные костюмы, кружева, головные уборы, украшения, пуговицы...( Я в свое время увлекалась историческим костюмом, собирала книги на эту тему). Когда смотришь портреты кисти Виже Лебрен, возникает связь времен — появляется ощущение погружения в то далекое-далекое время, в жизнь и мысли людей, в быт 18 века!
Если честно, я так была увлечена портретами ее работы, что 2 дня смотрела и смотрела, пока глаза не уставали. Потом все-таки умудрилась отвлечься, к сожалению, и Виже Лебрен ушла из моей жизни, оставив свой волшебный след. В следующий раз она появилась, когда я писала о Герцогине — Джорджиане Девонширской — большой подруге королевы Марии Антуанетты, личной портретисткой которой была Виже. Ну, а третий раз был уже прямым намеком — текст для статьи о ней принес Филипп, большой ценитель портретной живописи. Мистика продолжалась. И я поняла, что Элизабет настойчиво требует нашего внимания, как бы приглашает интересно и содержательно провести вместе время. Отказа быть не могло!
С удовольствием я погрузилась в ее мир , принялась изучать-исследовать ее жизнь, которая оказалась очень бурной, наполненной встречами и дружбой с самыми разными простыми и знаменитыми людьми, путешествиями по многим городам и странам и, конечно, ТВОРЧЕСТВОМ .
 "В божественной страсти к живописи, которой наградил меня Всевышний , не только моя судьба, но мое счастье, потому что она всегда была средством, позволявшим общаться с самыми восхитительными и самыми выдающимися мужчинами и женщинами Европы», – напишет на склоне лет Мари Элизабет Луиза Виже Лебрен, точно определив суть и смысл своей долгой жизни.
Насыщая статью Филиппа многочисленными деталями, я пришла к выводу, что в одну публикацию мы не уложимся, во всяком случае, бурное, долгое и богатое приключениями путешествие художницы в Россию требует отдельного рассказа — это точно! Итак, вперед, в путь по жизненному сценарию знаменитой французской портретистки 18 века Мари Элизабет Луизы Виже Лебрен, а точнее Marie Élisabeth-Louise Vigée-Le Brun!   
Элизабет Виже родилась 16 апреля 1755 года в Париже в семье художника. Ее окружал Париж «Галантного века» — столица роскоши и развлечений, где творческому человеку было намного легче преуспеть и прославиться, чем в любом другом городе мира. Примером такой удачи был отец Элизы — Луи Виже, сын простого обойщика, который умудрился стать весьма успешным портретистом. Отца девочка запомнила добрым , веселым и чрезвычайно рассеянным. Однажды, собираясь на званый ужин, он вместо шляпы натянул ночной колпак. В их доме часто собирались гости: с раннего детства Элизабет довелось видеть и слышать Вольтера, Дидро, великого актера Тальма.
В восемь лет она так похоже нарисовала зашедшего к ним с товаром булочника, что Луи твердо решил сделать из нее художницу. Неважно, что эта профессия считалась мужской — все больше француженок брали в свои нежные ручки кисть: кто ради моды, а кто и для заработка. Отец забрал Элизабет из пансиона и стал давать ей уроки мастерства.
Но продлилось это недолго: тяжелая болезнь унесла месье Виже в могилу, когда его дочери было всего двенадцать. Накоплений у семьи не осталось, и мать поспешила снова выйти замуж. Ее избранником стал придворный ювелир Лесевр , человек богатый, но чрезвычайно скупой. Даже самую скромную сумму Элизабет приходилось у него выпрашивать — а ей нужны были не только наряды и украшения, как всякой девушке, но, прежде всего, краски с холстами!
Вдобавок отчим не желал тратить деньги на такое «баловство», как занятия живописью. Друзья покойного отца Габриэль Бриар и Габриэль-Франсуа Дуайен согласились учить Элизабет бесплатно, а потом начали пристраивать ее работы на выставки. Девушка занималась в галерее Лувра копированием картин известных художников и пользовалась советами Жана-Батиста Грёза и Жозефа Верне.
Уже в конце 1760-х годов девушка рисовала вполне профессионально, а помимо этого ярко и празднично — ее картины как будто излучали свет. Молва о «чудо-ребенке» облетела Париж, вельможи и их жены засыпали девочку заказами. Однако, на пороге ее дома появился королевский чиновник: пятнадцатилетняя художница не имела патента, поэтому на дверь ее мастерской торжественно навесили сургучную печать. Элизабет пришлось перебраться с мольбертом на чердак.
В 1770-х годах семья Виже обосновалась в доме на улице Сент-Оноре напротив дворца Пале-Рояль, и к 15-летней художнице начали поступать заказы. В тот период Элизабет находилась под покровительством двух богатейших дам Парижа: мадам де Верден - супруги генерального откупщика, и, что более важно, принцессы Марии-Аделаиды де Бурбон-Пентьевр — герцогини Орлеанской, супруги герцога Шартрского, одной из самых богатых наследниц во Франции того времени.
Молодая художница, худенькая и нескладная, превратилась в настоящую красавицу : прекрасная фигура, круглое румяное лицо, каштановые кудри , которые она вопреки моде не желала прятать под париком, часто отклоняла заказы на портреты от своих поклонников, которые таким способом пытались найти повод для встречи.
Выйдя из семьи мелкой буржуазии, Виже заняла свое место среди влиятельных аристократов французского королевства. В их числе был сам король Людовик 16 и его братья с сестрами, а также королева Мария Антуанетта и другие видные члены королевской семьи. Объяснялось это просто — картины и рисунки Элизабет Виже обладали одним ценным качеством — с первого взгляда нравиться публике! 
В 1776 году Элизабет Виже вышла замуж за Жана Батиста Пьера Лебрена, посредственного художника и гравера. Художником Лебрен был так себе, а вот торговцем живописью и ловкачем — выдающимся. Дела мужа, на вид блестящие, в действительности оказались расстроенными. Жан Лебрен оказался весьма циничным, он вел открытый образ жизни за счет жены-портретистки, отбирая у нее заработки, но взамен предоставлял Элизабет полную свободу поведения. Стало ясно, что о супружеском счастье здесь речи нет.
В сложившейся ситуации молодая женщина стала искать утешения в кругу образованных и светских людей, продолжая с овершенствоваться в своем искусстве. Она приобрела достаточную известность в парижских аристократических кругах и стала настолько хорошо зарабатывать, что семья смогла выкупить дом – Отель Де-Любер, где она создала салон, выставляла работы и принимала друзей, восторженно именовавших ее живопись «поэзией сердца». Салон, по ее определению, стал местом, где искусство и общество объединялись.
Модное увлечение античностью привело к циклу «греческих вечеров», на которые дамы надевали туники, а кавалеры являлись в тогах. На стол ставили этрусские вазы. Развлекали себя гости пением гимнов Глюка под аккомпанемент лютни. Труженица Элизабет не прекращала работать ни на день, даже узнав о беременности. И 12 февраля 1780 года прямо во время первых схваток продолжала рисовать.
Тем не менее, одним из самых счастливых событий в своей жизни художница считала рождение дочери Жюли. Вопреки тогдашнему обычаю, она старалась проводить с ребенком как можно больше времени, без устали рисовала ее и себя вместе с ней. Девочка, миловидная и ласковая, как котенок, дарила ей то душевное тепло, которого Элизабет не видела ни в семье, ни в доме мужа.
Муж называл Элизабет своей Галатеей, но в кругу собутыльников употреблял другой эпитет — «дойная корова». Отношения супругов становились все более прохладными, и после пяти лет брака Виже Лебрен с дочкой поселилась отдельно. К тому времени она уже была любимицей парижской знати, обойдя по популярности своих наставников. Вычурные изломы рококо уступили место сельской простоте в духе Руссо, и картины Виже Лебрен с их здоровой красотой «попали в струю». В негласной борьбе с конкурентами Элиза использовала ноу-хау: причесывала заказчиц и придумывала фасоны нарядов, которые лично кроила. О ней росла слава как о законодательнице моды.
В конечном итоге Виже Лебрен получила приглашение в Версаль писать королеву Марию-Антуанетту. Королева очень высоко оценила работу художницы и засыпала ее дополнительными заказами. Кроме того, Мария-Антуанетта присвоила Элизабет титул своей первой портретистки, часто брала художницу с собой на прогулки, исполняла с ней дуэты и, они стали, практически, друзьями. Молодая королева, ровесница Элизабет, обожала развлечения и новые знакомства, и художница стала ее очередной игрушкой.
Став личной портретисткой Антуанетты, Элизабет изображала свою покровительницу в самых разных обличьях, а кроме того играла с ней в четыре руки на клавесине, путешествовала и проводила очень много времени в королевских покоях . Через три года (в 1783 году), вопреки сопротивлению главы Академии, по личному распоряжению короля, явно отданному по настоянию Марии-Антуанетты, Элизабет Виже Лебрен стала членом Королевской академии живописи и скульптуры.
В своих знаменитых мемуарах Виже Лебрен с восхищением отзывалась не только о красоте коронованной подруги, но и о ее моральных качествах. Вот что художница п ишет о внешности королевы:
«В 1779 году я впервые написала королеву в светлом придворном платье; она была в расцвете своей юности и красоты. Мария-Антуанетта была высока и превосходно сложена, будучи довольно полной, но не чрезмерно. Ее маленькие руки и ноги были превосходны, а походка королевы была лучшей во всей Франции. Кожа королевы была настолько прозрачной, что на нее не ложилась тень, и я не могла запечатлеть ее надлежащим образом. Не хватало красок, чтобы запечатлеть оттенки, присущие лишь сему чарующему лицу».
За весь период общения Элизабет напишет портретов Марии-Антуанетты — поясных, в полный рост с детьми и прочих — не менее тридцати. 
В своих мемуарах художница так писала о последних встречах с королевой: "Последний сеанс королева дала мне в Трианоне, где я писала ее большой портрет с детьми. Я очень боялась за эту картину, но несмотря на опасения, она получила признание. Когда король Людовик XVI посетил выставку и увидел мою работу, он признался мне: «Я ничего не понимаю в искусстве, но Вы заставляете меня любить его». 
«В последний раз я видела королеву во время придворного бала и заметила, как молодые придворные люди отказывали королеве, приглашавшей их на танец. Поведение этих молодых людей показалось мне оскорбительным и совершенно неправильным, это была прелюдия к серьезным потрясениям. Революция надвигалась, -» писала Виже Лебрен в своей книге мемуаров.
А на небосклоне всходила кровавая заря Французской буржуазной революции, близились великие потрясения. Портрет госпожи Дюбарри — фаворитки Людовика XV, Виже Лебрен дописывала под звуки громыхающей канонады. Еще не было ясности, что будет потом, и мало кто догадывался, что и Дюбарри, и Марию-Антуанетту ожидает если не виселица, то гильотина. Виже Лебрен не могла не понимать, что она часть окружения столь ненавидимой народом австриячки, агрессия толпы растет и взрыв неизбежен.
Аристократы в ужасе стремительно покидали Францию. По просьбе королевы уехала и «скандальная» семья самой близкой ее фаворитки, герцогини де Полиньяк, которая искренне хотела остаться рядом с королевой до самого конца. В течение шести месяцев изгнания, как писал один из друзей: «Она все время плакала, глубокая печаль и боль без какой-либо конкретной болезни привели к тому, что герцогиня чахла с каждым днем».
Она обдумывала побег королевской семьи, но не успела ничего предпринять. Не пережив крушения королевской власти и смерти Марии Антуанетты (ей не решились сказать истину- сообщили, что она умерла в тюрьме), Иоланда де Полиньяк смертельно заболела и умерла от рака через полтора месяца после казни королевской четы. На ее могиле написано: «Умерла от горя 9 декабря 1793 года».
А что же наша Виже Лебрен? В ночь с 5 на 6 октября 1789 года, когда королевскую семью принудительно вернули в Париж, художница сочла во благо дочери покинуть столицу. Вместе с гувернанткой они переоделись работницами. Для правдоподобия с собой взяли совсем ничтожную сумму денег. Уселись в общественный автобус из Парижа в Лион, а дальше через Альпы отправились в Италию. Как предполагала Элизабет — на короткий срок. Но, как говорится, человек полагает...
В Италии, где ее встречали с триумфом, болонская и пармская академии живописи избрали Элизабет Виже Лебрен в свои члены. Слава художницы шла впереди неё, ведь многие из тех, кого она знавала в Париже, жили за границей, покинув мятежную Францию. Помимо этого, автопортреты с дочкой , которая грозила вскорости даже превзойти мать в красоте, служили для художницы лучшей рекламой. Кроме знатных или просто богатых дам, для которых она создавала портреты-комплименты, Элизабет писала и немало царственных особ.
Она вообще великолепно чувствовала натуру, прекрасно знала, как написать любую женщину так, чтобы та выглядела красавицей на полотне, даже приблизительно не будучи ею в жизни. Конечно, это была конъюнктура чистой воды, глянец 18 века, но надо было зарабатывать, а красивая, жизнелюбивая Элизабет Виже Лебрен обладала невероятной трудоспособностью! Благо, что в руках была профессия, талант только совершенствовался с практикой, да и краски-кисти всегда под рукой.
Из Италии она перебралась в Вену и пробыла там 2 года, а затем, через Прагу, Дрезден и Берлин, знаменитая портретистка направилась в Россию и прибыла в Санкт-Петербург летом 1795 года...
Понравилась статья? Надеюсь, вы очарованы живописью Элизабет! Подписывайтесь на наш сайт, на нашу страницу в ФБ! Ждите продолжения...
Не забывайте ставить «Нравится», делиться с друзьями!
http://www.theartnewspaper.ru/posts/6583/
https://www.liveinternet.ru/community/rss_rss_krasa/post426255576/
https://www.peoples.ru/art/painter/elizabed_vije-lebren/history.html
https://artchive.ru/artists/1263~Elizabet_VizheLebren
Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

"Alii dcemones malos virtute
divinorum nominum adjuratos, advocare solent, atque btec est ilia Necromantite
species qute dicitur malefica: vel in Theurgiam, qua quasi bonis Angelis,
divinoque numine regitur (ut onnulli putant) cum scepissime tamen sub Dei, et
Angelorum nominibus mails Dtemonoum illusionibus peragitur".
'Иные
имеют обыкновение призывать злых демонов, заклиная их силою божеств, но и это
есть вид некромантии и называется колдовством как и в теургии, в которой правят
будто бы добрые ангелы и божество (как полагают некоторые), но чаще всего под
именем Бога и Ангелов совершаются злые обманы демонов.»
Книга
церемониальной магии» написана замечательным автором, которого знатоки
литературы в области мистического искусства знают по книгам «Святая каббала»,
«Иллюстрированное введение в Таро» и другим. Настоящий труд был впервые
опубликован под названием «Книга черной магии и договоров» (Лондон, 1898). Эга
первоначальная версия много раз переиздавалась в Соединенных Штатах, возможно,
благодаря своему «громкому» заголовку. Однако в этом варианте были некоторые
пробелы и неточности, и автору не хотелось больше переиздавать книгу в таком
виде. Тринадцать лет спустя он издал (в Англии, а не в США) «Книгу
церемониальной магии», которая вобрала в себя все материалы «Книги черной магии
и договоров» «под новым названием и с многочисленными дополнениями». Как
объясняет Уэйт в своём предисловии, большинство оригинальных текстов магической
литературы недоступно и сохранилось в редких печатных и ещё более редких
рукописных книгах, да к тому же на иностранных языках. Следовательно, велика
потребность в систематическом подходе к изучению магической процедуры. Уэйт
справедливо утверждает, что церемонии, изложенные в этой книге, абсолютно
соответствуют оригиналам, поэтому нет необходимости обращаться за помощью к
первоисточникам для прояснения каких-либо неясных моментов древних магических
процедур.
Часть I, Литература Церемониальной Магии, знакомит нас с очень важными
выдержками из имеющих принципиальное значение магических текстов XIV, XV и XVI
столетий.
Уэйт справедливо утверждает, что Часть II, озаглавленная им Полная колдовская
книга, «на самом деле превосходит оригиналы, так как составлялась системно, в
то время как первоисточники часто сложны для понимания вследствие ошибок
переписчиков опечаток, вольного отношения первых переводчиков и, по-видимому,
из-за путаных воспоминаний первых составителей. Сам «Соломон» здесь не
исключение».
Есть некая ирония, и читатель ее обнаружит, в том, что автор полного Гримуара
(фр. Grimoire — Колдовская книга) — произведения, которое до сего дня остается
лучшим источником, дошедших до нас магических процедур, — рассматривает
церемониальную магию не просто как бесполезную, а считает ее вредной и
отвергает какие-либо различия между белой и черной магией. Заинтересованный
богатым материалом книги читатель может также подумать, что Предисловие и
Введение автора— ханжеская уловка, подобная тем, которые встречаются в ранних
магических трактатах, дабы избежать неодобрения властей и духовенства. Если
Уэйт так не одобряет магию, как он заявляет, зачем же он взял на себя труд
знакомить мир со всеми этими текстами и с полным Гримуаром впридачу?
Большинство читателей, вероятно, пропустят неодобрительные замечания Уэйта и
разберутся в том, что составляет истинное содержание книги. Однако неодобрение
Уэйтом церемониальной магии так нее неподдельно, как и желание раскрыть нам ее
реальное содержание. Уэйт — противник тех, кто сжигал магов на костре; он
доказывает, что странные и ужасные обвинения против черной магии в большинстве
своем несостоятельны. Он говорит с симпатией об астрологии и алхимии и
настаивает, чтобы их не причисляли к оккультизму. И наконец, читатель обратит внимание,
что неодобрение Уэйта распространяется лишь на церемониальную магию
средневековья и что он в своих ссылках совсем иным тоном говорит о древних
магических процессах — халдейской магии, магии древних греков и египтян.
Сам Уэйт, как мы знаем из его предыдущих работ, — приверженец каббалы. Всю свою
творческую жизнь он решал проблему взаимоотношений каббалы и исторически тесно
связанной с ней магии. Иногда Уэйт пытался отрицать их связь. В «Святой
каббале» он категорически заявляет: «традиция Книги Порядка и Книги Величия
(Zohar) не магическая, но Теософская». Но на следующей странице он вынужден
признать, что «Магическая Традиция Евреев» является одной из «четырех отдельных
групп или разновидностей той Традиции», которая «носит высокое имя каббала». И
далее: «обращение к такому (магическому) способу сравнительно редко встречается
в Zohar» (Zohar — средневековая мистическая работа, содержащая, в основном,
толкования и комментарии к пяти первым книгам Ветхого Завета).
Горячее желание Уэйта отделить философскую традицию каббалы от традиции
магической — причина для непрестанного разъяснения им основ церемониальной
магии. Именно поэто
Пара молодых людей в ванной
Голодный клиент присосался к дырочке смазливой шлюхи
Русский солдат трахается с квартиранткой на побывке