Бойцовский Клуб

12

Мой начальник стоит слишком близко от моего стола, тонкие губы расползлись в ехидной улыбочке, ширинка на уровне моего локтя. Я отрываю глаза от стола, от письма с оповещением об отзыве изделия. Все эти письма всегда начинаются одинаково:
– Составлено в соответствии с требованиями, изложенными в Национальных нормативах безопасности автомобильного транспорта. Мы установили наличие дефекта...

На этой неделе я применил к очередному случаю обычную формулу, и на сей раз А умножить на В умножить на С оказалось больше, чем стоимость отзыва изделия на доработку.
На этой неделе речь идет всего-навсего о пластиковом зажиме, который удерживает резиновую полоску на дворнике. Бросовая деталька. Дефект касается лишь двухсот автомобилей. Затраты на доработку близки к нулю.

На прошлой неделе я имел дело с более типичным случаем. На прошлой неделе речь шла о коже, обработанной веществом с установленными тератогенными свойствами, синтетическим нирретолом или чем-то в этом роде, которое полностью запрещено, но, тем не менее, все еще применяется для выделки кож кое-где в Третьем Мире. Сильная штука, способна вызвать уродства плода при одном только соприкосновении беременной женщины со следами реагента. Но на прошлой неделе поводов звонить в Департамент транспорта не было. Никто и не собирался отзывать изделие.

Стоимость новой обивки, умноженная на стоимость работ, умноженную на организационные расходы, составила бы больше, чем доход нашей компании за первый квартал. Даже если кто-нибудь обнаружит наше упущение, мы сможем заплатить за молчание не одной убитой горем семье, прежде чем затраты хоть сколько-нибудь приблизятся к стоимости замены обивки в салонах шести тысяч семисот автомобилей.

Но на этой неделе мы решили отозвать изделие. И на этой неделе ко мне вернулась бессонница. Бессонница вернулась, и мне кажется, что весь мир останавливается у края моей могилы, чтобы плюнуть в нее.
Мой начальник надел серый галстук, значит сегодня, должно быть, вторник.
Мой начальник принес листок бумаги и спрашивает, не потерял ли я кое-что. Этот листок кто-то забыл в копировальной машине, говорит он и начинает читать:

– Первое правило бойцовского клуба: никому не рассказывать о бойцовском клубе.
Он бегает глазами по строчкам и хихикает:
– Второе правило бойцовского клуба: никому никогда не рассказывать о бойцовском клубе.

Я слышу, как слова Тайлера срываются с губ моего начальника. Моего Господина Начальника, средних лет субъекта, отрастившего трудовую мозоль, который держит семейное фото на рабочем столе и мечтает пораньше уйти на пенсию, чтобы проводить зимы в трейлерном парке где-нибудь в аризонской пустыне. Мой начальник, который крахмалит до скрипа рубашки и ходит к парикмахеру каждый вторник после обеда, смотрит на меня и говорит:
– Надеюсь, что это не ты писал.
Я – Налитые Кровью Глаза Джо.

Тайлер попросил меня напечатать правила клуба и сделать десять копий. Не восемь и не девять, уточнил Тайлер, а десять. И все же, бессонница вернулась: последний раз я спал три ночи назад. Это, наверное, оригинал. Я сделал десять копий и забыл оригинал. Копировальная машина сверкает мне в глаза вспышкой, словно папарацци. Бессонница делает все вокруг очень далеким: копией, снятой с копии, которая, в свою очередь, снята с копии. Ты не можешь ничего коснуться, и ничто не может коснуться тебя.

Мой начальник читает:
– Третье правило бойцовского клуба: в поединке участвуют двое.
Мы оба делаем вид, что ничего не происходит.
– Не более одного поединка за вечер.
Я не спал уже три ночи. Возможно, я сплю сейчас. Мой начальник трясет листком бумаги у меня перед носом. Что это все означает, спрашивает он. Развлечения за счет компании? Мне платят за работу, а не за участие в военных играх. И мне никто не давал позволения пользоваться копировальными машинами в личных целях.

Что это все означает? Он трясет листком бумаги у меня перед носом. Что, по-моему, спрашивает он, нужно сделать с подчиненным, который тратит рабочее время на жизнь в придуманном мире. Что бы сделал я на его месте?
Что бы сделал я?
Дыра в моей щеке, черно-голубые синяки под глазами и вздувшийся красный шрам от поцелуя Тайлера. Копия, снятая с копии, которая, в свою очередь, снята с копии.
Досужие рассуждения.
Почему Тайлер хочет именно десять копий правил бойцовского клуба?
Коровы в Индии.

Для начала, говорю я, я бы не стал трезвонить про этот листочек кому ни попадя.
Такое ощущение, говорю я, что этот текст написал крайне опасный психопат-убийца, и что этот разнузданный шизофреник может сорваться в любой момент рабочего дня и начать носиться по конторе с полуавтоматическим, перезаряжаемым сжатым газом карабином «армалит AR-180».
Мой начальник молча смотрит на меня.

Этот парень, говорю я, наверное, по ночам надпиливает у себя дома крестом при помощи надфиля пулю к этому карабину, а затем одним прекрасным утром он является на работу и всаживает эту пулю в своего придирчивого, бездарного, мелочного, занудного, трусоватого и болтливого начальника, и пуля, войдя в тело, раскрывается по этим надпилам, словно бутон цветка, и выкидывает комок его вонючих кишок через дыру в спине размером с кулак. Представьте себе, как ваша брюшная чакра раскрывается в снятом рапидом извержении тонких кишок, похожих на связку сосисок.

Мой начальник уже не машет листком с правилами у меня перед носом.
Валяйте, говорю я, прочтите что-нибудь еще.
Нет, серьезно, говорю я, жутко интересно. Сразу видно – законченный псих написал.
И я улыбаюсь. Края маленькой, как анус, дырки у меня в щеке такого же черно-голубого цвета, как десны у собаки. Кожа на синяках у меня под глазом стянута так, словно ее покрыли лаком.
Мой начальник молча смотрит на меня.
Давайте я подскажу, говорю я.

Четвертое правило бойцовского клуба, говорю я, не более одного поединка за вечер.
Мой начальник смотрит сначала на листок, затем на меня.
А я говорю: пятое правило бойцовского клуба – бойцы сражаются без обуви и голыми по пояс.
Мой начальник смотрит на листок, затем на меня.

Возможно, говорю я, этот хрен полоумный возьмет карабин «игл апаш», потому что у него магазин на тридцать патронов при весе всего девять фунтов. У «армалита» магазин всего на пять патронов. С тридцатью патронами в магазине какой-нибудь вконец охреневший ублюдок может перестрелять всех вице-президентов, сидящих за столом из красного дерева в конференц-зале, и еще на каждого директора по пуле останется.
Слова Тайлера срываются с моих губ. А ведь когда-то я был таким славным малым.

Я смотрю начальнику прямо в глаза. Глаза у него бледно-бледно-голубые.
Полуавтоматический карабин «J&R 68» также снабжается тридцатизарядным магазином, но весит всего лишь семь фунтов.
Мой начальник молча смотрит на меня. Страшно подумать, говорю я. Возможно, вы знали этого человека долгие годы. Возможно, и он знает все про вас: где вы живете, где работает ваша жена, и в какую школу ходят ваши дети.
Я устал от этого разговора, мне скучно.

И зачем только Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба?
Главное – не сказать ему, что я все знаю про кожаную обивку салона. И про тормозные прокладки, которые выглядят совершенно нормально, но отказывают после двух тысяч миль пробега.

Кроме того, я знаю все о термостате системы кондиционирования воздуха, который раскаляется до такой степени, что поджигает карты в бардачке, и о том, сколько людей погибло из-за проброса в топливном инжекторе. Я ведь видел людей с ногами, отрезанными ниже колена, из-за того, что турбины наддува взрывались, и лопасти их пробивали противопожарную переборку и влетали в пассажирский салон. Я выезжал на места аварий и видел сгоревшие дотла машины и подписывал протоколы осмотра, в которых в графе «ПРИЧИНА АВАРИИ» было написано «НЕИЗВЕСТНА».

Нет, говорю я, это не мой листок. Я беру листок двумя пальцами и вырываю у него из руки. Край бумаги, должно быть, порезал начальнику большой палец, поскольку он кладет палец в рот и начинает сосать, выпучив глаза. Я сминаю бумагу в комок и бросаю ее в мусорное ведро рядом с моим столом.
Может быть, говорю я, не стоит беспокоить меня из-за всякого мусора, который вы повсюду подбираете?

* * *

В воскресенье вечером я отправляюсь в группу «Останемся мужчинами», но подвал епископальной церкви Святой Троицы почти пуст. Только Большой Боб и я. Каждая мышца моего тела саднит, но сердце бьется, и мысли вихрем кружатся у меня в голове. Это все бессонница. Всю ночь думаешь, не переставая.
Всю ночь думаешь: сплю я или нет? Спал я или нет?

Ко всем моим огорчениям добавляется то, что Боб как-то окреп за последнее время, и бицепсы на его руках налились. Большой Боб улыбается, он очень рад меня видеть.
Он думал, что я умер.
Ага, говорю я, а я думал, что ты.
– А у меня, – говорит Большой Боб, – хорошие новости.
А куда все подевались?
– Это и есть хорошие новости, – говорит Большой Боб. – Группа расформирована. Я пришел сюда на всякий случай, чтобы сообщить это тем, кто еще не знает.

Я падаю, закрыв глаза, на одну из кушеток из магазина для бедных.
– Хорошие новости, – уточняет Большой Боб, – это то, что вместо нее создана другая группа, первое правило которой – никому не говорить о ней.
Боже мой!
Большой Боб продолжает:
– А второе правило – никогда не говорить о ней.
Черт! Я открываю глаза.
Мать твою так!

– Эта группа называется бойцовским клубом, – говорит Большой Боб, – и она собирается по пятницам вечером в заброшенном гараже на другом конце города. А вечером по четвергам в другом гараже по соседству собирается еще одна группа.
Эти места мне неизвестны.
– Первое правило бойцовского клуба, – говорит Большой Боб, – никому не рассказывать о бойцовском клубе.
По вторникам, четвергам и пятницам Тайлер работает киномехаником. Я видел его платежную ведомость за прошлую неделю.

– А второе правило бойцовского клуба, – говорит Большой Боб, – никому не рассказывать о бойцовском клубе.
По субботам вечером Тайлер ходит в бойцовский клуб со мной.
– В поединке участвуют только двое.
По воскресеньям утром мы отлеживаемся дома после поединка.
– Не более одного поединка за вечер, – говорит Большой Боб.
В воскресенье и в понедельник вечером Тайлер работает официантом.
– Бойцы сражаются без обуви и голыми по пояс.

Вечером во вторник Тайлер дома варит мыло, пакует его и отправляет заказчикам. «Мыловаренный Завод на Бумажной улице».
– Поединок продолжается столько, сколько потребуется, – говорит Большой Боб. – Эти правила придумал тот парень, который придумал бойцовские клубы.
– Ты его знаешь? – спрашивает Большой Боб.
– Я сам его никогда не видел, – говорит Большой Боб, – но вроде бы его зовут Тайлер Дерден.
«Мыловаренный Завод на Бумажной улице».
Знаю ли я его?
Да как сказать, говорю я.
Возможно.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь