Бог на час, или немного об интернет-зависимости

Главное обвинение DSM [Руководство по психическим расстройствам в США] заключалось в том, что данное руководство характеризует любую грусть и индивидуальные особенности характера как признаки заболевания. Это прежде всего выразилось в появлении еще большего количества различных зависимостей. До начала 1970-х годов зависимость рассматривалась лишь в контексте проблем с метаболизмом, например алкогольная зависимость, но и тогда учитывались социальные и культурные факторы. С момента выпуска DSM-III появились новые зависимости и диагнозы, связанные со всеми видами деятельности, приносящей удовольствие, - от азартных игр до шопинга и секса. Новые диагностические категории неизбежно стали опираться на биологию, которая объяснила, что определенный тип поведения прописан в наших генах.

DSM-V, выпущенный в начале 2013 года, добавил еще одно заболевание к списку дисфункциональных нарушений: интернет- зависимость. Многие доктора и психиатры уверены, оно является подлинной зависимостью, аналогичной той, которую вызывают наркотики. У пациентов налицо все признаки настоящей зависимости. Интернет становится для них важнее отношений и карьеры. Если такие люди оказываются отрезаны от Сети, у них появляется абстинентный синдром - своеобразная «ломка». Они врут своим близким, чтобы снова выйти в Сеть. Нейробиология доказывает, что приятные ощущения, получаемые во время использования Интернета, химически идентичны удовольствию, получаемому от потребления кокаина или в результате других зависимостей.

Если мы на секунду забудем о нейрохимии, то релевантным окажется один простой вопрос: а от чего именно зависит не в меру активный интернет-пользователь? Одним из психиатров, которые занимаются изучением этого феномена, является Ричард Грейэм, научный сотрудник Тавистокского института в Лондоне. В своих исследованиях он пришел к выводам, иллюстрирующим нам патологии нового концепта «социального».

В 2005 году Грейэм изучал, каким образом видеоигры влияют на поведение молодых людей. Он был известным врачом, поэтому к нему обратились родители, наблюдавшие явные признаки депрессии у своего сына-подростка. Помимо прочего, мальчик являлся маниакальным компьютерным игроком, предпочитавшим игру Halo. Охваченный непреодолимым желанием перейти на следующий уровень, он посвящал ей по четыре-пять часов в день, отдаляясь от друзей и семьи. Родители переживали, что их сын очень много времени проводит в своей комнате. И все же тогда Грейэм еще не рассматривал сами игры как причину для беспокойства.

Однако в 2006 году ситуация с этим мальчиком серьезно ухудшилась. Он начал играть в World of Warcraft и стал проводить за компьютером около 15 часов в день. Его родители были в отчаянии, но не знали, что делать. Так продолжалось где-то в течение трех лет. И вот в День матери, в 2009 году, терпение родителей кончилось, и они отключили Интернет. Подросток отреагировал на это так агрессивно, что им пришлось вызывать полицию, чтобы его успокоить. Отношение их сына к видеоигре вышло из-под его контроля и из-под контроля кого бы то ни было.

Главное различие между двумя играми заключалось в том, что World of Warcraft предполагала действия в реальном времени против других игроков. Участник мог надеяться на уважение и признание со стороны других людей. В отличие от Halo, в которую мальчик просто фанатично играл, но не был от нее зависим, World of Warcraft представляла собой вид социального общения. Даже находясь один в своей комнате, уставившись на двигающихся графических человечков, он знал, что другие игроки сейчас существуют в одной с ним реальности, и этот психологический фактор отличал данную игру от всех остальных. Очевидно, что подросток испытывал зависимость не от технологии, а от особого вида эгоцентрических отношений, который предоставляет Интернет.

С тех пор Грейэм стал одним из самых авторитетных специалистов в сфере зависимости от социальных медиа, особенно среди молодых людей. История с зависимостью от World of Warcraft являлась просто крайним случаем крайне распространенной сегодня, в век Facebook и смартфонов, зависимости. Зависимость от социальных медиа, согласно DSM, можно рассматривать как особый подвид интернет-зависимости, однако самым психологически мощным фактором является социальная логика этого нового вида зависимости. В отличие от компьютерных игроков, человек, постоянно заглядывающий в свой смартфон, делает это не просто ради самого процесса: он отчаянно ищет некую форму человеческого общения, не ограничивающую тем не менее его личное пространство. Было подсчитано, что в Америке сегодня примерно 38 % взрослых людей страдают определенной формой зависимости от социальных медиа. Некоторые психиатры предполагают, что Facebook и Twitter способны вызывать большую зависимость, чем сигареты и алкоголь.

Вездесущность цифровых мультимедиа стала причиной социальной истерии. Интернет или Facebook можно обвинить в том, что молодые люди все больше страдают от самовлюбленности, не умеют выражать свои мысли, не способны сконцентрироваться на вещах, которые не интерактивны. Об этом говорят и последние исследования о том, что время, проведенное за экраном компьютера, делает с нашим мозгом. Есть даже доказательства, что индивидуумы, которые слишком много времени проводят в социальных сетях, более эгоцентричны, склонны к самолюбованию и высокомерию. И тем не менее вместо того, чтобы называть Интернет вирусом, который заразил человеческую психику, лучше взглянуть на более широкий культурный контекст, который за ним стоит.

В случае с зависимостью от World of Warcraft или от социальных сетей, либо, скажем, от секса мы видим людей, которые не в состоянии отказаться от отношений, дарующих им психологические удовольствия. Когда пальцы человека непроизвольно тянутся обновить страничку в Facebook в то время, как он должен слушать своего друга во время обеда, мы имеем дело с наследием этической философии Якоба Морено, утверждавшего, что другие люди нужны нам только для того, чтобы удовлетворять постоянные потребности нашего эго. И это неизбежно приводит к возникновению порочного круга: с одной стороны, социальные связи застывают на этом убогом психологическом уровне, с другой - человеку таким образом становится все труднее удовлетворять свои эмоциональные потребности, чего он отчаянно желает добиться. Если рассматривать людей в качестве инструментов для достижения собственных удовольствий, то исчезает ключевой этический и эмоциональный смысл дружбы, любви и щедрости.

Главный недостаток этой эгоцентрической идеи общества заключается в том, что, за редкими исключениями, никто из нас не может постоянно находиться в центре внимания, получая похвалу от других.

Никто не способен быть «Богом» все время; гораздо чаще людям приходится становиться «ангелами», которые окружают некое божество.

То же самое относится к ситуации с Facebook. Когда люди видят нескончаемый поток новостей от своих «друзей», то они начинают чувствовать себя хуже других и считать, будто их собственная жизнь скучна. Математический анализ социальных сетей доказывает, что большинство людей «соберут» в сети меньшее количество друзей, чем в среднем у пользователей, в то время как единицы получат гораздо большее число друзей, чем в среднем. Стремление оказаться в центре внимания, получить как можно больше одобрения от других делает индивидуума частью порочного круга. Как любят подчеркивать позитивные психологи, эта неспособность слушать других и сопереживать - главная причина депрессии.

Ключевой категорией в анализе социальных сетей является их «центральность». Смысл в том, что определенный «узел» (это может быть как человек, так и организация) теперь является частью своего собственного социального мира. По терминологии Морено, это означает, что появляется так называемая мера социальной «божественности». Опять же, стоит социальной сети включать в себя больше чем несколько десятков людей, то такую меру невозможно определить без использования компьютера. Однако благодаря компьютерам и социальным сетям фактор «центральности» ставится во главу угла, начиная разделять и властвовать. Данный фактор управляет пользователем Twitter, который видит, что число его подписчиков гораздо меньше, чем число тех, на кого подписан он. Этот фактор виновен в депрессии и одиночестве человека, полагающим себя отлученным от социального мира, который он может наблюдать, но в котором он не может участвовать.

Теперь мы все как будто знамениты и как будто общаемся со знаменитостями: мы можем смотреть на отредактированные фотографии и читать высказывания людей, с которыми мы едва знакомы.

Если считать, что счастье кроется в отношениях, которые в меньшей степени направлены на удовлетворение своего эго и являются менее гедонистическими, чем те, которые нам могут предложить индивидуалистические общества, то тогда деятельность в Facebook и в других социальных сетях вряд ли принесет счастье. Хотя это правда, что в определенных случаях социальные сети способствуют более сильным и содержательным социальным отношениям. Одно из исследований, посвященных Facebook, показало, что использование социальных сетей по модели «показывай и потребляй» (когда люди чем-то делятся со своими пользователями или когда наблюдают за другими) больше способствует появлению у человека чувства одиночества. Напротив, модель, которая основана на обмене сообщениями, способствует большей сплоченности людей благодаря диалогу. Группа позитивных психологов, доказав, какие именно виды социальных отношений приводят к счастью, предлагают создать новую социальную сеть под названием «Счастливее» (Happier). Главная идея такой платформы будет заключаться в выражении благодарности, а также других позитивных чувств, которые признаны главными составляющими психического здоровья.

Тем не менее наука о счастье и инновации в сфере социальных сетей никак не комментируют ту социальную философию, при которой можно создавать отношения, инвестировать в них и, вполне возможно, отказываться от них с целью психологической оптимизации. Более печальное следствие стратегического достижения счастья через отношения заключается в том, что последние ценны лишь до тех пор, пока от них есть польза. Списки друзей в социальных сетях всегда можно подредактировать, если окажется, что какие-то знакомые не приносят индивидууму достаточно удовольствия или счастья. У такого подхода есть, несомненно, два варианта развития событий: гедонистический, который приводит к социальной зависимости и нарциссизму, и дзен-буддистский холистический - который рассматривает более длительные отрезки времени и меньшее количество взлетов и падений. Тем не менее социум в каждом случае служит почти одной и той же цели.

Наше общество чрезмерно индивидуалистично. Рыночная экономика сводит все к личным расчетам и эгоизму. Мы стали одержимы деньгами и товарами, пожертвовав нашими социальными отношениями и радостью. Капитализм является носителем чумы XXI века - материализма, который отделяет нас друг от друга, делая многих людей несчастными и одинокими. До тех пор пока мы не научимся вновь проявлять доброту по отношению друг к другу, мы продолжим разобщаться, делая доверие невозможным. Если у нас не получится воскресить такие ценности, как дружба и бескорыстие, то мы будем продолжать стремиться к состоянию нигилистической опустошенности.

Подобные высказывания неоднократно, на протяжении веков, использовались в качестве критики капитализма. Они часто служили основой для политических и экономических реформ, целью которых была либо попытка ограничить обогащение рынков, либо желание полностью перестроить капиталистическую систему. Сегодня жалобы тоже слышатся, однако из совсем других источников. В наши дни индивидуализм и материализм рыночной системы атакуют гуру маркетинга, психологи, бихевиористы, социальные медиа и менеджеры. Однако теория индивидуальной психологии и поведения, предлагаемая ими взамен, мало отличается от господствующей сегодня.

Депрессивные и одинокие граждане, которые оказались в поле зрения политиков, потому что их проблемы стали очевидны докторам и нейробиологам, являются прямым доказательством ошибок неолиберальной модели капитализма. Люди хотят уйти от самостоятельности и самоанализа. У позитивных психологов есть очень четкое понимание недостатков крайнего индивидуализма, превращающего человека в интроверта и заставляющего его постоянно подвергать сомнению свою значимость по отношению к другим членам социума. Психологи советуют таким людям «выйти из себя» и реализовываться в отношениях с окружающими. Однако сводя идею общества к психологии, эксперты в области счастья рассуждают, как Якоб Морено, бихевиористы и Facebook. Это означает, что социум используется конкретным человеком в качестве инструмента для достижения определенной медицинской, эмоциональной или денежной цели. Порочный круг самоанализа и работы над собой замыкается.

Как выбраться из этой ловушки? В некоторых случаях вариант использовать общество в качестве «лекарства» выглядит очень заманчиво. Хотя оно и исходит из утилитарного предположения, что люди могут улучшить свое состояние, присоединившись к каким-то сообществам и работая вместе с другими, оно также обращается к общественным институтам, которые способствуют тому, чтобы это включение в социум произошло. Когда люди замыкаются в себе, завистливо поглядывая на других, то данную проблему нужно решать на уровне организаций, политики, коллективов. Ее нельзя свести на нет всего лишь призывая человека обратиться к обществу, потому что те сложности, которые должны быть таким образом преодолены, могут еще более усугубиться, особенно если за дело берутся социальные сети и созданная ими эгоцентрическая модель общества. Требуется найти ответ на вопрос, как надо изменить бизнес, рынки, политику и законы, чтобы создать значимые социальные отношения, однако приверженцы социального капитализма никогда не искали этот ответ.

Когда в современном бизнесе, средствах массовой информации и политике мы сталкиваемся с эйфорией по поводу социального, то мы в данном случае имеем дело с неолиберальным социализмом. Предпочтительнее делиться, чем продавать, однако лишь до тех пор, пока это не вредит финансовым интересам доминирующих корпораций. Призыв людей к нравственности и альтруизму становится лучшим способом «вернуть их в строй», чтобы они продуктивнее работали. Бренды делают поведение людей более «социальным», однако при отсутствии денег оно меняется. Провозглашается, что важнее всего эмпатия и отношения, они, однако, представлены лишь в качестве хороших привычек, которыми овладели счастливые люди. Все, что когда- то существовало отдельно от экономики - например, дружба, - теперь незаметно стало ее частью. То, что некогда являлось врагом утилитарной логики, а именно нравственность, стало инструментом утилитаризма.

Неолиберализм, утверждающий, что победитель получает все, хочет уничтожить даже слабую надежду на социальную реформу. Социальная нейробиология Мэтта Либермана, Пола Зака и других может показаться очень убедительной, поскольку предлагает простую психологическую базу, на которой можно проанализировать социальное поведение как компонент здоровья, счастья и благосостояния. Решительно ориентируясь на индивидуальный человеческий мозг и индивидуальное тело, эта наука, очевидно, предлагает так же много (а возможно, даже больше) влиятельным и богатым мира сего, как и одиноким и изолированным. Стоит социальным отношениям стать своеобразным лекарством для человеческого тела, как их начинают «прописывать» для самосовершенствования, которое отвечает за счастье в век неолиберализма.

Уильям Д.Индустрия счастья. Как Big Data и новые технологии помогают добавить эмоцию в товары и услуги. ООО «Издательство „Э“», 2017.