Блондинке с огромными буферами делают массаж и всячески лапают
⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Блондинке с огромными буферами делают массаж и всячески лапают
Аноним
ТРИЖДЫ ЖЕНЩИНА
(История русской жизни после Петра I)
Перевод с английского Кирилла Борджиа
ГЛАВА I
Катерина в великом унынье шла по одной из немощеных улиц, каких немало в северных кварталах Москвы. У нее имелись все основания беспокоиться и пребывать в отвратном расположении духа. В город уже вернулась весна: скоро все домочадцы переберутся в деревню, а она до сих пор не сумела исполнить поручение своей барыни, молодой и капризной княжны Нелидовой-Соколовой. Поначалу княжна Нелидова упомянула об этой просьбе как бы невзначай, мол, неплохо было бы ей это заполучить. Однако потом она уже требовала, нет, приказывала. Юная княжна впала в раздражительность, и какую! Вечно она куда-то спешила, вечно ей и присесть-то некогда, как ни упрашивай, как ни увещевай...
Катерина вовсе не пыталась подвергать сомнению повеленья барыни. Она была домоправительницей, старой и исправной крепостной, загрубевшей на тяжелой работе, а теперь еще загруженной непосильной ношей домашнего хозяйства, за которым только глаз да глаз, да еще при молодой, охочей до всяких удовольствий Madame, у которой подумать об этом и времени-то толком нет. Катерина с детских лет была научена выполнять приказания и притом как следует. В унынье же Катерина пребывала вовсе не потому, что боялась, как бы ее не наказали. Плеть ее не страшила. Не в том дело совсем. Просто она хотела исполнить свой долг, а долг ее состоял в том, чтобы удовлетворять госпожу.
Что до княжны, то желала она вот чего: девку-крепостную, у которой были бы в точности ее собственные размеры, которая бы могла в точности походить на нее фигурой. Подобное желание, раз посетившее головку Нелидовой, могло показаться странным, однако не было таковым. Нужно только представить себе, через какую нервотрепку (так она, во всяком случае, думала) проходила Нелидова, часами простаивая на примерках в своем будуаре, пока портной, сорочечник, корсажист, сапожник, парикмахер и все прочие несметные платяных дел мастера возились с ее несчастным телом.
Что и говорить, всякая женщина обожает себя украшать, выбирать и изобретать то, что будет ей к лицу наилучшим образом. Но на Нелидову внезапно нападала спешка. Она торопилась жить, торопилась вкушать удовольствия, разыгрывать из себя даму, всюду бывать, чтобы ее видели и, наконец, хотя отнюдь не в конце по значимости - чтобы ее боготворили. А для того, чтобы стать предметом поклонения и женской зависти, нужны наряды и чем больше, тем лучше. А это в свою очередь означает необходимость неподвижно стоять и мучиться оттого, что тебя со всех сторон лапают грязные руки портных. Портных княжна ни в грош не ставила, как, собственно, и весь прочий рабочий люд, обращаясь с ними высокомерно и несправледливо. Она воротила свой носик от их запаха, но вынуждена была его терпеть, чтобы выглядеть всегда привлекательной и богатой.
Богатой! Вот то слово, которое всегда ласкало слух совсем недавно обвенчанной княжны. Богатой, могущественной особы, приближенной ко двору, властительницей множества душ. Разумеется, за это нужно было платить, и цена имела черты преотвратительнейшие. Цена заключалась в том, что ей приходилось быть женой Алексея Соколова.
Она эту роль ненавидела, а что поделаешь? Это была сделка, в которой она не смела признаться даже самым близким подругам. Она всегда знала, зачем ей приходится терпеть такие муки, однако до сих пор не задумывалась о том, как бы их избежать.
Ибо Нелидова была ужасающе бедна. Бедна настолько, что в монастыре, где она выросла, ей зачастую не могли дать достаточно еды. Монашки использовали ее в качестве кухарки, а по великим праздникам, когда все прочие девушки, происходившие из аристократических семейств, ставили святым угодникам свечки, напоминавшие по размерам бревна, у нее не было денег даже на маленькую восковую палочку. Отец ее был крупным генералом благородных кровей, матушка - татарской княжной. Но когда отец, напившись во время одного из своих обычных кутежей, свалился в Волгу и утонул, семья осталась без гроша. Нерадивые родственнички разогнали его выводок, как они это сами называли, по всяким институциям и приютам.
Двадцатилетнюю и не имеющую ни малейшего желания становиться монашкой, ее забрала к себе старая и наполовину слепая тетка из маленького уездного городка. Там она оказалась прикованной к вечно всем недовольной инвалидше, которая нет-нет да и кормила племянницу "березовой кашей", что в то время было делом обычным даже по отношению к образованным барышням, пока они не выскакивали замуж. Поэтому каким-то чудом оказались внезапно начавшиеся разговоры о браке с могущественным Алексеем Соколовым. Это была fata morgana, боязно было даже подумать об этом, и когда, в конце концов, все обернулось правдой, Нелидовой пришлось долго щипать себя, чтобы увериться в том, что она не спит.
Брак был заключен по моде того времени - по переписке. В городке, где прозябала Нелидова, жил один юный повеса, сын военного комменданта того уезда. Он так отчаянно влюбился в Нелидову, что сообщил своему отцу - сообщил со всей горячностью - о намерении жениться на девушке, без которой не мыслит дальнейшего своего существования, какой бы она ни была бедной и как бы низко ни стояла на социальной лестнице. Отец, как водится, благословение дать отказался. Гораздо более пользительным ему представилось просто взять да и убрать девушку подальше от сына, причем самым надежным было выдать ее замуж. Будучи однокашником великого князя Алексея Соколова и вот уже много лет обмениваясь с ним письмами, он засыпал последнего таким букетом похвал по поводу добродеятельности и очарования Нелидовой, что преуспел в задуманном, и старый холостяк обручился с девушкой по почте.
Не было ни малейшего сомнения в том, что Нелидова ухватится за эту возможность всеми своими проворными пальчиками. В прошлом губернатор, князь Алексей Соколов был известен на всю страну как один из богатейших землевладельцев, особа, приближенная ко двору, политик и хозяин, устраивающий элегантные рауты. Один из вельмож своего времени, он получил причитавшееся ему состояние по наследству и утроил его за счет наглых приемов, зачастую граничивших с грабежом. То обстоятельство, что он был старше ее на тридцать пять лет, нисколько Нелидову не смущало. Для нее это все означало одну великую удачу. Зато его согласие на вступление с ней в брак весьма озадачило девушку.
Нельзя сказать, смог бы князь Соколов взять в жены одну из богатых придворных дам, однако не подлежит сомнению и то, что у него были определенные причины для того, чтобы принять скоропалительное решение и жениться на незнакомой ему девушке. Причины эти заключались отнюдь не в том, что она была аристократкой и дочерью старого друга. Нет, на самом деле Соколов горел желанием досадить своим родственникам. Они уже считали, сколько ему осталось жить дней, выяснили размеры наследства и были бы непрочь попотчивать его каким-нибудь быстродействующим ядом. Пускай теперь поплачут! Он женится на этой молодой и здоровой девушке, приживет с ней потомство, и тогда весь хор любящих родственников отправится восвояси несолоно хлебавши.
Стоило этой разумной мысли прийти ему в голову, как он стал действовать с присущей ему внезапностью. Никто не должен был ничего знать заранее. Он, просто написал присьмо Нелидовой, без каких-либо объяснений, без предварительной переписки, написал, что, мол, слышал от старого друга, что она девушка взрослая, навыдане, прилагает к сему 5000 рублей в качестве приданого, что высылаемое кольцо носила еще его матушка, что экипаж у ее дверей отныне принадлежит ей, и что он ожидает ее всенепременнеше с обратной почтой. Он посоветовал ей отправляться не спеша, с тем, чтобы она не утомилась перед свадебной церемонией, которая состоится, как только она прибудет в Москву.
У подъезда стояла прекрасная карета со здоровенным кучером и двумя лакеями, на месте оказались и 5000 рублей - таких денег Нелидова никогда и в жизни-то своей не видывала, - тут же и кольцо с рубином, толстым, как голубиное яйцо, и подтверждение военного комменданта, что все это - дело его рук. Что ж, Нелидова запрыгнула в карету и отправилась в путь не то что не спеша, а с такой поспешностью, что кучеру приходилось то и дело менять бедных лошадей. Устать Нелидова не устала вовсе. Она пребывала всю дорогу в таком возбуждении, что не помышляла ни о сне, ни о пище. Она была вне себя.
Возбуждение не покинуло ее и тогда, когда она увидела жениха. Ни один поэт не сумел бы превратить его в желанного суженого. Ему было хорошо за пятьдесят, он был коренаст, груб и лыс, с большим животом, торчавшим из-под волосатой груди. Только оказавшись с ним в одной постели, Нелидова осознала доставшуюся ей отвратительную действительность - но об этом речь пойдет позже.
Это и была причина того, почему юная княжна с таким усердием пустилась во всевозможные развлеченья и светские распутства. Ей предстояло наверстать упущенное и получить сполна от состоявшейся сделки. Так что на протяжении своего второго сезона в Москве она не оставила камня на камне, если только видела в этом хоть какое-то для себя удовольствие. Со слугами она обращалась с безрассудной жестокостью, она сделалась нервной, раздражительной и беспокойной и непрестанно думала лишь о том, чтобы любой ценой облегчить свое существованье поелику возможно. Она решила, что не хочет примерять наряды, но что для такого дела нужно подыскать достойную замену. Вот так-то Катерина и получила задание найти и купить двойника для Madame.
Катерина пыталась выполнить поручение с того самого момента, как у Madam стала кругом идти голова от примерок туалетов к прошлой осени. Но до сих пор у Катерины ничего не получалось. И вовсе не потому, что у княжны была какая-то особенная фигура. Просто у этих простолюдинок, этих крепостных крестьянок тела были все уж больно посредственные; крепкие крупы, широкие спины, могучие бедра, жутко толстые задницы и ноги. С другой стороны, у Нелидовой были очень полные, овальные, остроконечные груди над изумительно тонкой талией. Она была безупречно сложена, со стройными ногами и маленькими, аристократическими кистями и ступнями.
Никто не знал этих отличительных особенностей лучше старой домоправительницы, поскольку она сама снимала мерки с тела Нелидовой. "Матушка", как звала ее челядь, стояла смирно, пока Катерина измеряла рост, бюст - выше, по и ниже полной груди, - талию, бедра, задницу, ляжки и икры, длину рук и ног. Нелидова не шевелилась и все улыбалась, думая о том, что это последний раз когда она вынуждена сама присутствовать на примерке.
Снимала мерки Катерина по-своему. Она не умела ни читать, ни писать, не справлялась она и с измерительной лентой, в обращении с которой были так ловки эти французские пустомели-портные. Поэтому она вооружилась ленточками разных цветов, каждый цвет для отдельного замера, и отрезала их точно по нужной длине. Она была в состоянии безошибочно запоминать, какой цвет представляет, скажем, запястье или щиколотку, поскольку у этой тучной, седоватой и невежественной женщины память была развита лучше, нежели у любого из касты ученых и образованных мужчин. Затем цветные ленточки тщательным образом сшивались, так что образовывали одну длинную в той последовательности, в какой Катерина снимала мерки. Так получился практичный "аршин" с пропорциями Нелидовой.
Сколько же у нее было тщетных попыток! Сначала она обошла всех домочадцев у других вельмож и после дружеских переговоров с можердомом или главным домоправителем она осматривала крепостных девушек, поскольку не составляло труда купить определенную девушку, если только ту не удерживала в хозяйстве какая-нибудь особенная причина, вроде хозяйского предпочтения ее на ложе. Однако даже среди горничных и прачек, считавшихся наиболее изящными в этом отношении, она не могла подыскать ту, которая бы подошла под заготовленные размеры. Тогда она отправилась на рынки крепостных, которые иногда устраивались для обмена челядью в различных аристократических домах. Затем она навестила тех, кого можно было назвать торговцами; определенных людей, прежде состоявших на службе можердомами, а потом по той или иной причине освобожденных и получавших скудные барыши на покупке и продаже крепостных, в основном молодых симпатичных девушек, направляемых во множество публичных домов, которые к тому времени уже начинали процветать по Москве - мода, недавно завезенная из Парижа. Так Катерина проохотила всю зиму, и всякий раз, когда она то здесь, то там находила девушку, почти удовлетворявшую требованиям, ей выговаривалось, что нужна такая, которая соответствовала бы эталону в точности. Но где ее было достать?
Все эти размышления не покидали Катерину в тот апрельский полдень (года, приблизительно, 1728), когда она шла к одному приватному торговцу, обитавшему в бедных кварталах на севере Москвы. Внезапная спешка, овладевшая ею, понуждала ее предпринять нечто необычайное. Она окликнула дрожки, стоявшие на углу улицы, один из тех полуразвалившихся экипажей с одной запряжной, которые отнюдь не обещают благополучного прибытия в пункт назначения. Пьяный извозчик неторопясь тронулся в путь только после того, как она предложила хорошо отблагодарить за расторопность. Вскоре она обнаружила, что переговаривается с извозчиком, который подобно ей не умел держать язык за зубами и все скреб пятерней свои длинные волосы всякий раз, когда плохо кормленная и измотанная коняга спотыкалась о грубый булыжник на мостовой. Поскольку не в правилах Катерины было что-либо утаивать, извозчик очень скоро уже знал, что она намерена купить крепостную девку для своей княжны и барыни. В этом он увидел подходящую возможность и для себя и, недолго думая, поведал Катерине о том, что одна из его кузин, уже отжившая свое, как раз продает двух своих девушек, молодых, крепких и очень послушных работниц. Однако Катерина все это пропустила мимо ушей. Раз решив ехать в одно место, она уже ни за что бы не свернула. Извозчик получил то, что ему причиталось, однако заметил, что подождет, пока клиентша не разберется со своим делом, на что та ничего ему не ответила.
Катерину ожидали в доме Ивана Дракешкова, поскольку она послала ему уведомление о том, что хотела бы посмотреть его девушек до того, как их предложат на аукционе. Встретили ее с почестями, только что не расшаркивались. Покупатель при наличности - всегда дорогой гость. Иван Дракешков жил в маленьком одноэтажном доме, окруженном неопрятным садиком, в котором несколько куриц выискивали добычу после прошедшего дождя. Иван обзавелся хозяйством в то время, когда работал чернодеревщиком, имел на этом поприще успех и сочетался браком с горничной одной герцогини, которая даровала девушке вольную и снабдила приданым. Однако у Ивана приключилась беда с глазом, после чего он почти ослеп, а его женушка, некогда такая добросердечная и веселая, превратилась в злую каргу, беспощадно им помыкавшую. Говоря по правде, именно она-то и начала торговать крепостными, зарабатывая на этом столько, чтобы как раз хватало на еду и дрова, но никогда - на бутылочку чего-нибудь крепкого, о чем тщетно умолял Иван. "Кто не работает, тот не пьет", было ее девизом, и она заставляла своего ни на что не годного муженька мыть посуду.
Катерине с величайшим почтением было предложено огромное и удобное кресло. Ее угостили чаем из только что подоспевшего самовара. Она была втянута в беседу о царе и своем хозяине. Однако она спешила, отвечала невпопад и желала видеть девушек. Madame Дракешкова поняла, что к делу следует переходить незамедлительно.
- Видете ли, - сказала она Катерине. - К аукциону у меня будет больше двадцати девушек, но они пока что не все здесь. Чем позже они прибудут, тем меньше мне придется кормить этих негодниц. Так что ежели вы паче чаяния не найдете того, чего ищите, не теряйте со мной связи, и я просто уверена, что сослужу вам службу. Никто так не знает всех крепостных девок в городе. (В настоящее время у нее было семеро, и новых поступлений до аукциона не предвиделось, о чем Катерина прекрасно знала.)
Она встала, отошла в соседнюю спальню за девушками и сразу же возвратилась с ними, поскольку они только и ждали ее появления.
- Открой занавески и пусти в комнату побольше света, - крикнула она мужу, который послушно сделал то, что ему велели. После этого он сел в темном углу и уставился в стену. Полумрак в помещении всегда царил из-за его глаз.
Катерина оглядела семерых девушек. Они неподвижно стояли в ряд, в коротких русских кофтах и дешевых широких шерстяных юбках; без чулок и босиком. Четверых Катерина сразу же отослала, в то время как Madame Дракешкова с пеной у рта расписывала красоту и здоровье их всех. Те четверо, что оказались слишком маленькими или высокими, были неохотно отправлены восвоясе Madame Дракешковой, которую Катерина утешила тем, что трем оставшимся передала через нее приказание раздеться. Обычно перед сделкой покупатели хотели тщательно осмотреть обнаженные тела.
Раздевание было осуществлено в два счета. Нужно было только расстегнуть кофточки, освободить крючки на юбках, и девушки были оголены. Теперь они во все глаза смотрели на Катерину, поскольку она могла стать их хозяйкой в будущем, и хотя по костюму ее и манере держаться они обнаружили, что она и сама всего лишь крепостная, было очевидно, что положение она занимает ответственное, коль скоро ей поручили покупку новых служанок.
Катерина оглядела обнаженные формы. Две девушки с первого же взгляда оказались никуда не годными. У одной были очень маленькие, почти мальчишеские грудки и, разумеется, столь распространенные широкие бедра. У второй же были такие толстые ляжки и такой широкий зад, что она наверняка уже родила нескольких детей. Катерина проигнорировала их полностью, и если они, по-прежнему, оставались в комнате, то только потому, что их забыли отослать. Тут Катерина велела последней девушке подойти поближе к окну и к удивлению Madame Дракешковой достала упоминавшиеся выше многоцветные ленты. Не без дурного предчувствия она начала с роста (который совпал), затем перешла к бюсту, где обнаружилась недостача аж в два пальца шириной, и оставила это дело, когда бедра оказались чуть ли не на ладонь больше. Она со вздохом убрала ленту обратно в сумочку и молча двинулась к выходной двери. Она не обратила внимания на поток слов, обрушиваемый крайне смущенной Madame Дракешковой, которая не могла взять в толк, что же ей нужно. Измерять служанку! Да слыхано ль такое! Но Катерина была уже на улице с выражением побитой собаки во взгляде, понятия не имея, что делать дальше.
Извозчик, все это время душевно согревавшийся в соседнем кабаке, радостно приветствовал ее с дрожек и уговаривал нанять его снова. Он надеялся, что ее высочество исполнили свою миссию полностью и что теперь он может с ветерком домчать ее до дому. Катерина сообщила ему о постигшей ее неудаче и о том, что во имя всех святых, она лучше вообще это дело бросит. Тут слегка одурманенный извозчик припомнил, что она хотела купить каких-то девок, и снова лестно отозвался о том товаре, от которого желала избавиться его кузина. Он бы быстренько ее туда свозил и...
Катерина взглянула на солнце. Было еще непоздно. Одной попыткой больше, одной меньше - не имело значения, и она снова забралась в экипаж, который вздохнул, проседая под ее весом.
Вскоре Катерина, тяжело дыша, уже взбиралась по скрипучей крутой лестнице на мансарду кузины. Выяснилось, что означенная кузина, худая старая дева лет пятидесяти, занимается мелкой торговлей вышивками; что у нее в подчинении работают две девушки; и что она намерена закрыть все предприятие и уехать из Москвы с тем, чтобы поселиться у родственников на Юге. При нехватке денег на столь долгое путешествие она сочла, что продажа двух девушек даст ей необходимые средства. Катерина была препровождена в смежную комнату, большую и очень светлую мансарду, лишенную всякой мебели за исключением рабоче
Прокси Пейдж с красными волосами получает двойной анал и сперму
Маленький вибратор на проводках заставил кончить седовласую старушку
Кейран Ли вдул классной брюнетке и кончил на лицо милой дамы