Блондинка из почтовой службы принесла парню посылку и трахнулась

⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Блондинка из почтовой службы принесла парню посылку и трахнулась


Возможно, сайт временно недоступен или перегружен запросами. Подождите некоторое время и попробуйте снова.
Если вы не можете загрузить ни одну страницу – проверьте настройки соединения с Интернетом.
Если ваш компьютер или сеть защищены межсетевым экраном или прокси-сервером – убедитесь, что Firefox разрешён выход в Интернет.


Firefox не может установить соединение с сервером www.you-books.com.


Отправка сообщений о подобных ошибках поможет Mozilla обнаружить и заблокировать вредоносные сайты


Сообщить
Попробовать снова
Отправка сообщения
Сообщение отправлено


использует защитную технологию, которая является устаревшей и уязвимой для атаки. Злоумышленник может легко выявить информацию, которая, как вы думали, находится в безопасности.




БИБЛИОТЕКА /
ЛИТЕРАТУРА / ДРАМА /
Домбровский Юрий /
Факультет ненужных вещей
Скачать книгу Постраничный вывод книги Всего страниц: 385 Размер файла: 466 Кб
Юрий Домбровский.
Факультет ненужных вещей

-----------------------------------------------------------------------
М., "Книжная палата", 1990.
OCR & spellcheck by HarryFan, 20 November 2000
-----------------------------------------------------------------------

Анне Самойловне Берзер с глубокой благодарностью
за себя и за всех других подобных мне посвящает эту
книгу автор


Когда спросят нас, что мы делаем, мы ответим:
мы вспоминаем. Да, мы память человечества, поэтому
мы в конце концов непременно победим; когда-нибудь
мы вспомним так много, что выроем самую глубокую
могилу в мире.
Р.Брэдбери

Новая эра отличается от старой эры главным
образом тем, что плеть начинает воображать, будто
она гениальна.
К.Маркс



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


1

Копали археологи землю, копали-копали, да так ничего и не выкопали. А
между тем кончался уже август: над прилавками и садами пронеслись быстрые
косые дожди (в Алма-Ате в это время всегда дождит), и времени для работы
оставалось самое-самое большее месяц.
А днем-то ведь все равно парило; большой белый титан экспедиции
накалялся так, что до него не дотронешься. Идешь в гору, расплеснешь
ведро, и лужа высохнет тут же, а земля так и останется сухой, глухой и
седой. А однажды с одним из рабочих экспедиции приключился настоящий
солнечный удар. Вот поднялся-то шум! Побежали в санчасть колхоза за
носилками. Они стояли у стены, и когда Зыбин - начальник экспедиции
Центрального музея Казахстана - наклонился над ними, то с серого брезента
на него пахнуло йодоформом и карболкой. Он даже чуть не выронил ручку.
Ведь вот: сад, ветер, запах трав и яблок, блеск и трепет листьев, на траве
чуткие черные тени их, а тут больница и смерть.
Ну а потом все пошло очень быстро - больного прикрыли зеленым махрастым
одеялом и стащили вниз. Все бестолково кричали: "Тише, тише! Ну чего вы
его так? Это же больной!" - остановили под горой попутную пятитонку - в
это время из домов отдыха все машины несутся порожняком, - осторожно
вознесли носилки и поставили возле мотора - там трясет меньше, - и сейчас
же два молодых землекопа, остро блеснув ботинками, вскочили и уселись по
обе их стороны. Они уже успели где-то нагладиться, начиститься, вымыться и
расчесаться. Ну а рабочий-то день, конечно, пропал. Все разбрелись по
саду, кое-кто пошел к речке, и оттуда, из кустов, ударила гармошка и
заорала девка.
Орали здесь, как и на всех посиделках, - громко, визгливо, по-кошачьи.
- О, слышите, - с удовольствием сказал Корнилов, поднимая ослепшую,
взмыленную голову. - Обрадовались! Вот работников-то мы с вами нашли,
Георгий Николаевич, а? С ними как раз клад отыщем.
Их было двое. Начальник экспедиции Зыбин и археолог Корнилов.
Они оба - он и Зыбин - с белыми литровыми жестянками из-под компота
стояли над горным ледяным потоком (это и была речка Алмаатинка) и
окатывались с головы до ног.
- А, черт с ними, - сказал Зыбин. - Дня-то все равно уже нет.
- Да, конечно, черт, дня нет, - вяло согласился Корнилов и по плечи
окунулся в поток. - Но ведь это что значит? - продолжал он, выныривая и
отфыркиваясь. - Ведь это значит, что пока мы тряслись над этим
Поликарповым, кто-то уже успел сгонять в правление к Потапову за
гармошкой, а это, я вам скажу, две версты верных по горам. Я однажды
посмотрел на часы, пока шел, - полчаса, верных две версты.
- А вы сегодня Потапова видели? - быстро спросил Зыбин.
- Видел. А как галдели, как они, черти, галдели. Один так ко мне прямо
в палатку влетел. Я проявляю, так он, скот, нарочно все настежь! "Наш
товарищ доходит, а вы тут разложили свои..." Товарищ у него, черта,
видишь, доходит. Очень нужен ему товарищ! - И он опять ушел по плечи в
поток.
Зыбин подождал, пока он вынырнет, отфырчится, отчертыхается, разлепит
глаза, и сказал:
- Надоели мы им до чертиков, Володя. Устали они, разочаровались,
изверились. ("Вот-вот, - согласился Корнилов, - вот-вот, они изверились,
скоты!") А помните, как было сначала? Жара, дождь, а они знай грызут и
грызут холм. А теперь, когда два месяца прошло впустую, ни горшка, ни
рожка, ну конечно... Ну хотя бы вы снова скотские кости откопали, что ли.
Корнилов стоял молча и зло, докрасна растирал ледяной водой живот,
грудь и шею. Движения у него были широкие и сильные. Когда Зыбин ему
сказал о скотских костях, он вдруг приостановился и спросил:
- А мне, пока я в городе был, никто не звонил?
- Да нет... - скучно начал Зыбин и вдруг всплеснул руками. - Ой,
звонили, два раза даже звонили! Потапов приходил за вами. Какая-то женщина
звонила. Я велел ей дать музейный телефон. Ничего? Она вас застала?
У Корнилова вдруг остро блеснули глаза.
- Женщина-то? - Он схватил с большого синего валуна мохнатое полотенце
и стал им быстро, ловко и весело растирать, как будто Пилить, спину. Был
он невысокий, загорелый, мускулистый, чернявый и очень подвижный. У него
всегда все ходило: руки, спина, мускулы, губы, глаза. "Артист, - подумал
Зыбин, любуясь им. - Ох артист же! Это он в Сандунах так".
- Ничего, ничего, дорогой Георгий Николаевич, - бодро воскликнул
Корнилов. - И не только ничего, но даже и очень, очень хорошо. - Он
скомкал полотенце и бросил его в Зыбина. - Собирайтесь-ка, натягивайте
новые сотельные брюки, и потопали. Директор, наверно, уж нас заждался.
Он всегда, когда был возбужден, говорил вот так: "сотельный",
"потопали" или даже "увидишь - закачаешься".
- Директор? - Зыбин даже сел на валун (к этому бедламу еще и
директор!). - Да разве он...
- Ну а как же, - весело и дружелюбно ответил Корнилов, с удовольствием
рассматривая его полное белое лицо и светлые водянистые глаза, они даже
как-то поглупели за секунду. - А как же, дорогой Георгий Николаевич? Он же
вас любит, правда? Ну а если любит, то и сам приедет, и гостей привезет.
Да каких гостей. Увидите - закачаетесь. Он так и сказал мне: "Ждите, я
приеду". Ну-ка пошли встречать.


Они взбирались по пологому холму через кустарник. На одном уступе Зыбин
вдруг остановился и ласково сказал Корнилову:
- Володя, вы посмотрите-ка туда, вон-вон туда, на дорогу.
- А что?
- Да как старинная гравюра.
Уже смеркалось. Тонкий туман стелился по уступам, и все
огненно-кровавое, голубое, темно-зеленое, фиолетовое и просто белое -
круглые листы осинника, уже налившиеся винным багрянцем; частые незабудки
на светлом болотистом лужке, черные сердитые тростники; влажное, очень
зеленое и тоже частое и чистое, как молодой лучок, поле - с одной стороны
его покачивались ажурные белые зонтики, а с другой стороны стояли высокие
строгие стебли иван-чая с острыми чуткими листьями и фиолетовым цветом, -
все это, погруженное в вечер и туман, смирялось, тухло, стихало и
становилось тонким, отдаленным и фантастическим.
- Как старинная гравюра под прокладкой, - повторил Зыбин.
- Да вы поглядите, где вы стоите, - вдруг сердито крикнул Корнилов, -
вы же сотельные брюки испортили, ой горе мое!
Зыбин залез в куст степной полыни, и она обмарала его желтой, плотно
пристающей пылью.
- Да что руками, что вы все руками? - еще сердитее закричал Корнилов. -
Только еще больше вотрете. Вот придем - надо будет взять сухую щетку и
отдраить вас всего. Но только пусть она сама драит. Она, а не вы. А то
ничего не выйдет. - Он смешливо покачал головой. - Вот комиссия,
создатель. Приедут, посмотрят. Рабочие водку глушат. Одного так уж даже
замертво увезли. Научный состав навеселе, а руководитель сидит без штанов
в шалаше. Красотища! А научные результаты-то, а?
- А ваши косточки, Володя, - ласково сказал Зыбин. - Ваши рожки да
ножки. Вот мы их и предъявим. Ведь вы их еще не зарыли?
Корнилов загадочно посмотрел на него.
- А что мне их зарывать, - сказал он. - Что их зарывать, если...


А история с костями была такая. Когда после первых робких успехов
экспедиции началась полоса сплошных неудач, Корнилов по каким-то понятным
одному ему приметам вдруг решил, что место, где они копают, конечно,
безнадежное, но вот если приняться за небольшой пологий холмик на яблочной
просеке...
- Да ведь это же погребение, - убеждал он Зыбина, - очень богатое,
вероятно, даже конное погребение. Обязательно надо попробовать. Ну
обязательно.
Копали долго и безнадежно. Меняли места, изрыли весь участок и под
конец докопались. Отрыли преогромную ямину, полную костей. Видимо, сюда
свалили остатки какого-то богатырского пиршества - персон эдак на тысячу.
Коровы, овцы, козы, лошади, свиньи! В общем, такой груды мослаков,
пожалуй, еще никто никогда не видал. Ну что ж! Отрыли и зарыли, что еще
делать с костями? Но по колхозу уж пополз слушок, что ученые раскопали
сапное кладбище. Что тут только поднялось! Сначала взбунтовался колхоз,
затем забеспокоились дамы из дома отдыха СНК, за домом отдыха СНК зазвонил
и загудел во все аппараты Наркомздрав. На место раскопок прилетела
стремительная комиссия эпидемуправления с молодыми сотрудниками в пенсне,
террористического вида и с ящиками с крестами, колбами, пробирками. Яму
снова раскопали, обвели канатами и поставили мрачного человека с кобурой.
А пока шел суд да разбор, двум парням-землекопам где-то на вечеринке
просадили головы. "Сап разводите, проклятые! Вот ваш прораб нам попадется!
Всем головы поотмотаем!" Головы, правда, никому не отмотали, и комиссия
уехала, составив даже акт, что кости по давности времени опасности не
представляют, но все равно все могло бы обернуться очень плохо, если бы не
бригадир Потапов. Он - умница! - притащил на заре два ведра карболки и
залил яму. Вонь, конечно, поднялась страшенная, но она сразу всех и
успокоила. Несло двадцатым годом, вокзалом, бараком, сборным пунктом,
пропускной камерой - то есть чем-то сугубо житейским, во всяком случае
сап, вылезший из тысячелетней могилы, так не пахнет.
Директор узнал об этой истории только через месяц, когда вернулся из
срочной столичной командировки. Он вызвал Зыбина и хмуро сказал (а глаза
все-таки смеялись):
- Ну, то, что вы казенные деньги без меня в землю зарыли, это черт с
вами - "наука умеет много гитик", а что такое гитика, никто не знает,
значит, и спроса нет. Ну, а если вам колхозники ваши ученые головы
посшибают, тогда что? Я за вас, дураков, не ответчик!
Так и стояла яма посередине сада, пахла двадцатыми годами, и, проходя
мимо нее, все плевались и поминали ученых.


...Корнилов загадочно посмотрел на Зыбина.
- А что мне их зарывать? - сказал он. - Что их зарывать, если их завтра
же увезут в город?
- Это зачем же? - остановился Зыбин. - На студень, что ли?
- А затем, - ответил Корнилов с великолепной легкостью, - затем,
дорогой, что Ветзооинститут у нас покупает костный материал. Так вот,
завтра приедет директор с профессором Дубровским, он осмотрит все,
заактирует, а затем переведет нам бобики в размере затрат. Но это завтра,
завтра не сегодня, как ленивцы говорят. Это я вам так, для страха сказал,
что сегодня.
Зыбин засмеялся.
- Не проходит, Володя. Фамилия подвела. Вам бы выбрать другого
кого-нибудь. Профессор Дубровский месяц как арестован.
- Да это не тот, голуба моя, - ласково пропел Корнилов. - Тот историк,
голуба, а это - ветеринар.
Зыбин посмотрел на Корнилова, хотел сказать что-то язвительное и вдруг
осекся. Он вспомнил, что и правда Дубровских два и один из них, старший,
как раз в Ветзооинституте ведает кафедрой зоологии.
- Нет, правда? - спросил он робко (коленки у него были
желтые-прежелтые).
- Святая истина, - проникновенно ответил Корнилов. - Мы продали костный
материал чистопородных линий скота III-IV веков. Еще не верите! Знаете что
тогда? У Потапова висит натуральный Никола Мирликийский. Идемте -
приложусь. Там и водка есть. Пойдемте.
Зыбин наклонился и стал резкими боковыми ударами ладоней отряхивать
коленки. Корнилов стоял над ним и смотрел. Брюки Зыбина его больше не
трогали.
- Вы гений, - решительно сказал наконец Зыбин, поднимая голову от своих
теперь уже безнадежно замаранных темно-оливковых коленок. - Второй Остап
Бендер. Выдумать такое... нет, точно гений!
- Не я, - скромно ответил Корнилов. - Я гений, я Остап Бендер, но мне
принадлежит только общая идея, а воплощение ее... - он загадочно помолчал,
- завтра вы сами увидите это воплощение. О, там бьют уже в рельсу. Каша
готова! Идемте к Потапову. Я сказал: жди, притащу твоего ученого!


Комиссия нагрянула к концу следующего дня в двух машинах. В первой,
трескучей, помятой, но известной всему городу "М-1" ехали директор и
дед-столяр. Черт знает зачем везли сюда деда. Но он сидел, гордо курил и
озирал окрестность. И по ту сторону, и по эту. Вид у него был трезвее
трезвого.
"Орел", - подумал Зыбин.
Третьей в машине сидела высокая, очень красивая, похожая на индуску
девушка с чистым, продолговатым, матовым лицом и черными блестящими
волосами. Клара Фазулаевна, зав. отделом хранения. Она смотрела поверх
машины и думала что-то совсем свое. А за "эмкой" шла еще машина - длинная,
худая, желтая, стремительная, как гончая или борзая (в машинных марках
Зыбин совсем не разбирался). В ней было только двое: высокий тощий старик
в чесучовом костюме и полный немчик, белобрысый, нежно-веснушчатый,
очкастый, в пробковом шлеме и с фотоаппаратом через плечо. Он и вел
машину.
Музейная машина доехала до бугра, урча взобралась на него и
остановилась, покачиваясь и порыкивая. Дед и директор соскочили. Клара
осталась. Директор что-то спросил ее или сказал ей что-то (ткнул пальцем в
палатки и фыркнул), но она в ответ только дернула плечиком. Оба археолога
смотрели на них с вершины другого холма. Вокруг - кто с киркой, кто с
лопатой - стояли рабочие. Сейчас раскапывали именно этот холм. Только
теперь предполагалось, что это не цитадель, а могила вождя - курган.
- И опять полдня летят! И самые продуктивные, по холодку, - вздохнул
Зыбин, смотря на дорогу. - Ну что ж, Володя, идите встречайте, а я пока
сбегаю в лавочку. Раз уж деда привезли, без этого не обойдешься. - И он
побежал вниз.
Корнилов секунду смотрел ему вслед, соображая, а потом крикнул:
- Но берите только водку! Шампанское есть, стоит в заводи.
- А это как же? - удивился Зыбин, останавливаясь.
- А вот так же, - отрезал Корнилов и покатился вниз.
Зыбин постоял, подумал, пожал плечами.
- С чего ж это он шампанского? - спросил он недоуменно. - Вечно чего-то
он...
- А подвела, - радостно объяснил ему парень, что стоял рядом, - не
приехала. Вот он и продал вам свои заготовки!
- Кто? Да ну, глупости! - резко отмахнулся Зыбин и пошел было вниз, но
тут другой рабочий, Митрич, пожилой, степенный, которого бригадир Потапов
втер в экспедицию (толку от него колхозу все равно было чуть), авторитетно
подтвердил:
- Нет, приезжала, приезжала. Он с ней из города приехал. Машину там
около реки оставили - она сама ее вела - и сразу оба к яме. Он: "Стойте, я
вам покажу - вот, вот и вот!" - взял ее зонтик да ка-ак начал шуровать,
она сразу и нос в платок: "Не надо, не надо, я и так вас поняла".
Все засмеялись. "А ведь не любят они Корнилова", - подумал Зыбин и сам
не различил, приятно это ему или нет, во всяком случае в эту минуту он
понял, что Корнилова можно и не любить.
- Ну а потом что? - спросил он.
- А потом они ко мне пришли. "Митрич, принимай гостей". Жена им яишенку
с луком сварганила, а меня за коньяком послали. Я обратно шел, три яблока
ей самых-самых, ну что ни на есть самых крупных сорвал, она даже
перепугалась: "Ой, ой, какие, разве такие бывают?"
Зыбин взглянул на рабочих. Они слушали и ухмылялись.
- Да кто же она такая? - спросил Зыбин ошарашенно. - Откуда?
- Вот откуда она! - с удовольствием сказал Митрич. - Откуда - не знаю!
Я ведь не прислушивался. Только я вот что понял. Она вроде где-то с вами
встречалась. Или вы отдыхали вместе, или куда ездили.
- Я? Нет! - сказал Зыбин. - Этого не может быть.
- Нет, точно, точно, она вас знает, очень она интересовалась! Говорит:
"Он меня теперь не узнает". А он говорит: "Узнает". Потом он сбегал,
какие-то ей два черепа принес, козьи, что ли. Скатерть чистая, так он их
прямо на нее! Жена ее потом в золе стирала. Потом они на речку вместе
пошли... - Он помолчал и добавил: - Руки мыть!
Все дружно заржали.
- Ну ладно, Митрич, пошли, ты мне поможешь! Пока они там будут...
- А красивая, - сказал Митрич, идя за ним. - Полная! Волос желтый, лет
двадцать пять, не больше! Прическа! Цепка! Часики!
Тучи разошлись, проглянуло солнце, и сразу стало очень жарко. Вообще
лето было сухим. Дожди прошли только недавно - редкие, косые, мелкие
дожди. Такие, если они пролетят где-нибудь около Москвы или Рязани,
называются грибными. Но тут истомленная жаром земля принимала их жадно,
раскрыто, всеми холмами и ложбинами предгорий, всеми гектарами бурых кашек
и белых колокольчиков, пожухлыми листьями кустарников. Белые парашютики
плавали в воздухе - отцвели одуванчики. Нежизненные нежные голубые цикории
на высоких, узловатых, крепких и прямых, как веревки, стеблях выгорали и
становились розовато-фарфоровыми, белыми, серыми, бесцветными. Зной
дрожал, как жар над самоваром. Но вовсю заливались кузнечики. В непогодь
они притихали, а в солнце выбирали самые что ни на есть сухие сожженные
откосы, и все сотрясалось тогда от их стрекота, он был так убийственно
ровен, что Зыбину казалось - не просто тишина, а мертвое безмолвие
окружало его все эти месяцы. Но сейчас все вокруг было опять полно
осколков - мелких, остро ранящих. Трава пела, стонала, стрекотала. Зыбин
различал даже отдельные голоса. Кто-то отчетливо и жалобно просил: приди,
приди, приди... А там, выслушав его до конца, отвечали отчетливо и
сердито: нет, нет, нет! Проходя мимо зонтика,
Мачеха учит падчерицу трахаться
Мужик выебал в спальне худую голую мулатку и кончил ей на шею онлайн
Чувак отодрал двух темноволосых лесбиянок порно фото