Бизнес леди дает двум чернокожим конкурентам

⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Бизнес леди дает двум чернокожим конкурентам
Делаем сайты с любовью, как для Господа!
Роман «Пророк» отмечен всеми чертами, отличающими художественную прозу писателя,- стремительное, динамичное действие; сюжет, держащий читателя в постоянном напряжении, и потрясающие душу духовные коллизии.
» И познаете истину и истина сделает вас свободными » ( Иоан.8:32 )
Джон Баррет, ведущий программы «Новости Шестого канала», сталкивается с серьёзной проблемой. Его уютный, благополучный мир начинает рушиться. Он уличает исполнительного директора программы сначала в намеренном искажении информации в угоду собственным предубеждениям, а потом — во лжи и попытке замести следы; она же, похоже, скрывает нечто гораздо более серьёзное. «Случайная» смерть его отца внезапно начинает выглядеть не такой уж случайной. Карл, его сын, выросший вдали от отца, возвращается, чтобы поставить под сомнение честность Джона и попытаться найти человека за имиджем преуспевающего телеведущего. Считающиеся профессионалами объективные сотрудники раздела новостей разделяются во мнениях и сражаются за своё понимание Истины. А что за таинственные голоса слышатся Баррету?..
И снова великолепный рассказчик Френк Перетти создал пророческую историю для нашего времени. Роман «Пророк» отмечен всеми чертами, отличающими художественную прозу писателя,- стремительное, динамичное действие; сюжет, держащий читателя в постоянном напряжении, и потрясающие душу духовные коллизии. Но кроме всего прочего, роман отражает самую суть широко развернувшейся борьбы за признание нравственного начала в нашем мире.
Джон Баррет впервые услышал голос Господа в возрасте десяти лет. Много лет спустя он будет все так же ясно помнить то вечернее воскресное собрание в церкви «Рэйниерской Скинии Евангелия», проходившее в душном и жарком помещении в самой середине знойного лета. Прозвучал призыв подойти к алтарю, праведники молились и прославляли Господа, и то было не тихое поклонение верующих, исследующих внутренним взором свою душу, но исполненное страстью действо, во время которого люди запрокидывали головы и громко взывали к Небесам, женщины рыдали, мужчины кричали, а пианино продолжало играть снова и снова мелодию гимна»Господь, я отдаю себя Тебе, Господь, я отдаю себя Тебе»…
Молодой и пылкий пастор Томпсон произнес проповедь, тронувшую Джона до глубины души. И когда прозвучал призыв к покаянию и пастор Томпсон сказал: «Если вы вняли этому слову, если Господь говорит с вашими сердцами, я призываю вас выйти вперед и принести всю вашу жизнь на алтарь…» — Джон понял, что Бог говорит с ним, и торопливо пошел вперед, почти побежал, чтобы преклонить колени у той длинной алтарной скамьи красного дерева — с горящим, залитым слезами лицом.
— Узрите Агнца Божьего, Который взял на себя грехи мира! — процитировал пастор Томпсон Священное Писание. — Примете ли вы Агнца сегоднг? Встретите ли Иисуса?
Джон был готов принять Агнца, готов принять Иисуса, и, призвав имя Господа, он даже увидел агнца — маленького, кроткого, ослепительно бело; о ягненка — прямо напротив, по другую сторону алтарной скамьи, так близко, что мог дотронуться до его носа, протянув руку. Позже Джону сказали, что это было видение, но в тот момент он думал, что в церкви действительно находится агнец, реальный, как и все остальное. Агнец Божий, как сказал пастор Томпсон. Он казался таким реальным много лет назад. Тот момент по-настоящему потряс душу мальчика.
Но тот момент — со всеми пробужденными им чувствами, со всеми открывшимися смыслами, со всеми запредельными, вечными словами и даже этим кратким видением — со временем померкнет в памяти, и Джон в конце концов задвинет его в глухой, заброшенный уголок сознания.
Он забудет, что некогда отдал свою жизнь Господу, что еще маленьким мальчиком заключил с ним завет: «Иисус, приди в мое сердце и сними с меня все грехи. Господь, я отдаю тебе свою жизнь. Располагай мною, Господь. Я принадлежу Тебе».
Потускнеет со временем, вытиснится честолюбивыми взрослыми устремлениями воспоминание о лежащей на его плече руке отца и словах, которые отец пророческим тоном громко произнес в детское ухо, словно Сам Бог: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя и призвал тебя на служение. Ходи в Моем Слове. Слушай Мой голос, ибо Я поведу тебя и поставлю тебя на путь, по которому тебе идти, и вот Я всегда с тобой».
Джон не пожелает помнить. Хорошие слова, полезные слова: «И се, Я с вами во все дни до скончания века».
Губернатор, я прошу вас, обратитесь к своему сердцу и измените свою политику, ибо если вы не сделаете этого, Господь сделает это за вас. И хотя вы говорите себе: «Никто ничего не видит, и никто ничего не слышит», — Бог видит и слышит все: все, что вы говорите в сердце своем, все, что вы шепчете, все, что вы обсуждаете при закрытых дверях. Ничто не остается сокрытым от глаз Того, Кто видит все!
Была первая пятница после Дня Труда — все еще солнечный, все еще летний день только начинал клониться к закату, и тени только начинали удлиняться. Сторонники кандидата выходили из домов, покидали рабочие места и школы, заканчивали ранние обеды и радостно-возбужденными толпами стекались на городскую площадь Флагов — на митинг, открывавший предвыборную кампанию губернатора Хирама Слэйтера.
«Ура, Хирам!» — соломенные шляпы с такой надписью в великом множестве уже плавали над площадью, словно листья на глади озера. Перед задником площади, образованном пятьюдесятью флагштоками с флагами штатов, был возведен помост, задрапированный голубым полотном, убранный гирляндами белых, синих и красных воздушных шаров вперемежку с американскими флагами, аккуратно заставленный рядами складных кресел и украшенный хризантемами в горшках, обилие которых сделало бы честь любой оранжерее. Скоро начнется митинг, и губернатор Слэйтер произнесет речь, первую речь в предвыборной кампании.
Но прибывавшие на площадь люди обнаруживали, что некий коренастый седовласый мужчина, стоящий на бетонном бортике клумбы с примулами и заметно возвышающийся над толпой, уже произносит речь. Неважно, слышал ли его сейчас губернатор, но этот мужчина собирался до него докричаться голосом, в котором явственно звучали боль и отчаяние.
— Подобно древнему царю Навуходоносору, вы создали свой образ, призванный увлекать за собой людей: возвышенный образ, могучий образ, великий образ — куда более великий, чем вы сами. Но прошу вас, остерегайтесь: Господь напомнит вам, что вы не есть этот образ. И хотя вы можете сказать: «Я могуч и непобедим, я возвышаюсь над толпой, меня невозможно задеть или уязвить», — на самом деле вы слабы, как любой другой человек, не застрахованный от беды, не застрахованный от поражения!
— Почему бы тебе просто не заткнуться, болтун? — крикнул оплывший от пива подрядчик, проходивший мимо.
— Истину должно доносить до людей, даже оглушенных вопиющей ложью, — ответствовал мужчина.
— Опять он! — возмущенно проворчала мамаша с выводком четырех детей.
— А ну слезайте с клумбы! — приказал торговый агент в деловом костюме. — Вам здесь нечего делать!
Редактор радикального феминистского журнала откликнулась призывом:
Находившиеся поблизости люди подхватили призыв и принялись скандировать все громче и громче, исключительно назло выступавшему:
Они больно задели его. Он обвел их лица взглядом, исполненным страдания, и умоляющим голосом сказал:
— Господь пребывает в Своем святом храме. Да смолкнут перед Ним все смертные!
Над гулом толпы явственно поднялись голоса, откликнувшиеся в комичном ужасе: — О-о-о-о-о!
— Наш Господь пребывает там, вечно Сущий и скорбящий о наших грехах! Он говорит, и мы должны молчать и слушать:
За помостом, скрытый от взглядов голубыми занавесями, губернатор Хирам Слэйтер — маленький, лысоватый человек с маловыразительным тонким голосом — отдавал последние распоряжения организаторам митинга.
— Полчаса, — сказал он. — Мне нужно полчаса, даже если вам придется вырезать что-то из программы. Вилма Бентхофф, главный организатор предвыборной кампании губернатора, а в настоящее время главный организатор митинга, откинула назад круто вьющиеся светлые локоны, падавшие на глаза, и заглянула в свой планшет.
— 0’кей, мы исполним государственный гимн, а потом Марв даст слово нашим знаменитостям. Марв! — Марв не услышал оклика; он отдавал распоряжения фотографам и одновременно привязывал воздушные шарики к ведущей на платформу лестнице. — МАРВ!
— Губернатору потребуется больше времени, так что нужно сократить вступительные речи! Марв кивнул и что-то ответил, но слова его потонули в шуме. Бентхофф продолжила:
— Потом заиграет оркестр… э-э… Джойс, сколько песен собирается исполнить оркестр? — Джойс ее не слышала; она стояла рядом с тромбонистом, репетируя с ним его партию. -О, ладно! Мы выбросим один номер. Я ей скажу.
На плечо губернатора опустилась чья-то рука. Это был Мартин Дэвин из штата его администрации, претендент на должность главы этой администрации. Высокий мужчина, бывший защитник университетской футбольной команды, довольно улыбался:
— Наш старый друг-пророк явился. Губернатор ухмыльнулся и покачал головой:
— Неотвратим, как солнце поутру. — Он чуть раздвинул занавеси, как раз настолько, чтобы увидеть голову пожилого мужчины над толпой. — Интересно, что чувствует сейчас его сын?
— Особенно когда этот скандальный эпизод попадет в его передачу новостей! Я пригласил свою хорошую знакомую с Шестого канала, они уже настраивают телекамеру. Хотят снять это.
— Ты всегда обо всем думаешь, Мартин, всегда обо всем думаешь!
—Таким образом, нам может представиться удобный случай.
Лесли Олбрайт, репортер Шестого канала, аккуратно вставила в ухо головку передатчика, а потом нашла и взяла в личное пользование один квадратный фут поверхности земли, в то время как Мэл, длинноволосый оператор, фокусировал телекамеру на ее лице. Можно было найти более удобные точки для съемки, откуда открывался лучший вид на площадь, с лучшим задним планом, но приказ есть приказ. Когда-нибудь Лесли уйдет от Тины Льюис.
— Джон, именно здесь начинается предвыборная кампания губернатора Хирама Слэйтера… — начала она репетировать профессиональным голосом репортера программы новостей. -Не испугавшись соперничества с Бобом Уилсоном, выставившим свою кандидатуру…
В одной руке Лесли держала микрофон, в другой листочки с торопливо набросанным текстом, которые норовили вырваться из пальцев. Она попыталась пригладить растрепанные ветром светлые волосы, глядя на свое отражение в объективе телекамеры. Зеваки, толпившиеся за спиной Лесли, уже махали в камеру мамочкам.
— Не испугавшись количества голосов, отданных сопернику… Хотя Боб Уилсон… Хотя результаты голосования свидетельствуют об успешном продвижении Боба Уилсона… м-м-м… о том, что Боб Уилсон имеет сторонников…
— У нас около десяти минут, — протрещал голос в передатчике.
— Хорошо, — ответила Лесли и продолжала репетировать: — Губернатор доказал, что тоже имеет сторонников, как вы можете судить по огромной толпе за моей спиной… — А потом добавила саркастическим тоном, исключительно с целью выпустить пар: — …которую вы рассмотрели бы гораздо лучше, если бы мы стояли наверху лестницы, а не внизу. Лесли поправила красный пиджак и попыталась снова сосредоточиться на репортаже. Человек, стоявший на бортике клумбы позади нее, не особенно способствовал этому.
— Слово Божье гласит: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя!» — прокричал он. «О, черт. Теперь он собирается порассуждать и на эту тему!»
— Мне это нравится, — сказала Тина Льюис, исполнительный директор программы новостей. Она находилась в аппаратной Шестого канала и знала, что репортаж обещает получиться интересным. Над пультом, за которым сидели режиссер-постановщик, оператор и звукооператор, светились на стене мониторы, дававшие одновременное изображение разных событий, происходящих в разных местах; кадры сменялись с такой скоростью, что уследить за всем сразу было довольно трудно. Мониторы номер один, два и три передавали изображение с трех камер, расположенных в студии внизу; предварительный монитор устанавливал в рамку начальный кадр каждого следующего эпизода программы; основной монитор показывал кадры, которые сейчас видели телезрители на своих экранах; выпуск новостей Шестого канала, выходивший в семнадцать тридцать, продолжался, и теле ведущие сообщали последние новости, сменявшие друг друга с такой скоростью, с какой проносятся мимо вагоны летящего на всех парах поезда.
— Камера Три, дайте Джона, — скомандовала оператор Сузан. Третья камера дала крупный план. На мониторе номер три и на предварительном мониторе появилось изображение сидящего за столом в студии и смотрящего в камеру привлекательного мужчины лет сорока, теле ведущего Джона Баррета.
— Врезку для телезрителей. — Камера немного передвинулась вправо. — Поехали. — Оператор пульта нажала на клавишу, и в верхнем правом углу экрана появилось забранное в рамку изображение красиво нарисованной пивной банки.
— Новые неприятности назревают для компании «Бэйли-Бир», — сказал Джон Баррет. — С тех пор как пивоваренный завод Бэйли в Тобиасе заключил контракт на переработку своих алюминиевых банок с Северо-западной компанией…
— Дайте кассету 2. — На предварительном мониторе появился начальный кадр кассеты 2.
— …участники движения за охрану окружающей среды рвут и мечут и поднимают настоящую бурю…
— Кассета 2, пуск. — Оператор нажал кнопку. Кассета номер 2 начала крутиться.
— …которая может достичь своего апогея… На предварительном мониторе, передававшем изображение с кассеты 2, начался обратный отсчет: три, два, один…
На основном мониторе пошла запись с кассеты 2: кадр с изображением пивоваренного завода. Внизу экрана появилась надпись «Пивоваренный завод Бэйли». За кадром зазвучал голос Кена Дэвенпорта.
— Члены правления пивоваренного завода Бэйли собрались сегодня на закрытое совещание, чтобы решить, какие действия будут предприняты, если вообще будут…
— Камера Два, дайте Эли Даунс. На втором мониторе появилась Эли Даунс, вторая ведущая программы новостей, бывшая манекенщица с угольно-черными волосами и миндалевидными глазами, готовая начать следующее сообщение. Черно-белый монитор под самым потолком показывал Лесли Олбрайт, стоявшую перед камерой с микрофоном, передатчиком в ухе и приглаженными волосами в ожидании своей очереди. За ее спиной разгорался шумный скандал.
— Поглядите-ка на это! — воскликнула Тина Льюис почти со страхом. — Нет, вы только поглядите на это!
— Вы закрываете глаза на массовое убийство, вы его оправдываете! Вы лишаете жизни невинные души! — кричал мужчина, стоявший на бортике клумбы. — Господь сотворил пас. Он вырастил нас в материнском чреве, и мы сотворены чудесными непостижимым образом! Некоторые в толпе только этого и ждали. Хирам Слэйтербыл избранным губернатором, и здесь собрались его сторонники. Возмущение толпы становилось все громче.
— Ты явился не на тот митинг, приятель!
— Оставь в покое мое тело, фанатик!
— Эй, кто-нибудь, стащите его с клумбы !И за всеми этими криками и угрозами толпа продолжала безостановочно кричать: «Ура, Хирам! Ура, Хирам!» Лесли послышался какой-то вопрос, прозвучавший в наушнике. Она зажала рукой второе ухо.
Это был Раш Торранс, режиссер-постановщик программы новостей, выходившей в семнадцать тридцать.
— По сценарию Джон должен задать вопрос в заключение твоего репортажа.
— М-м-м… — Лесли оглянулась на толпу, негодование которой стремительно нарастало. — Ситуация здесь меняется довольно быстро. Возможно, он хочет задать мне вопрос по поводу абортов… вы знаете, как это повлияет на атмосферу митинга.
— Так… как ты хочешь, чтобы он сформулировал вопрос? Может быть… — Пожилой мужчина на бортике клумбы выкрикивал что-то, рев толпы заглушал его голос, и все вместе они заглушали голос Раша в наушнике.
— Я скажу, чтобы он задал тебе вопрос о самых последних событиях, идет? Он спросит, как все происходящее представляется глазам очевидца. Как ты собираешься закончить?
— М-м-м… Я закончу словами: «Эта предвыборная кампания обещает вылиться в захватывающую гонку для обоих кандидатов, и все начнется буквально через несколько минут».
— Хорошо. Все понял. Лесли начинала нервничать, ожидая в любой миг получить тычок локтем под ребра или удар брошенной жестянкой по голове. Она спросила оператора Мэла:
— Может, нам немного передвинуться подальше отсюда?
— Нет, — сказала Тина Льюис. Здесь, в студии, они слышали все, что говорила Лесли. — Оставайся на месте.
Раш Торранс передал распоряжение по рации.
На мониторе Лесли немного съежилась, но осталась на прежнем месте, в то время как толпа за ее спиной становилась все гуще и гудела все громче. Многие угрожающе потрясали кулаками в воздухе. Над толпой был отчетливо виден пожилой человек на клумбе, который отчаянно жестикулировал и кричал:
— Послушайте меня! Ни шумом, ни криками, ни числом сторонников, ни многократным повторением, ни теле репортажами не обратить ложь в правду! Потом над толпой заплясало несколько плакатов с изображениями вешалок для одежды *. Тина хихикнула:
— Скоро выйдешь в эфир, — сообщил Раш Лесли. — Оставайся на месте.
На экранах телевизоров по всему городу и за его пределами Эли Даунс заканчивала свой репортаж:
— Законодательные власти надеются, что принятые меры своевременно помогут уволенным с лесопильного завода рабочим, но сами рабочие говорят, что поверят в это, только когда это произойдет. Средний план — Джон Баррет и Эли Даунс за длинным желто-черным столом в студии. В верхней части задника большими синими буквами написано: «Новости Шестого канала».В средней части задника размещаются фальшивые телевизионные экраны с неподвижными изображениями разных лиц, городских и промышленных пейзажей, титров. В левой части задника находится фальшивое окно, за которым виднеется фальшивое небо над городом.
* Изображение вешалки используют на своих демонстрациях сторонники легальных абортов.
— Далее в программе: предвыборная кампания губернатора Хирама Слэйтера, вторично выставившего свою кандидатуру на этот пост, открывается сегодня общегородским митингом. Предлагаем вашему вниманию прямой репортаж с площади Флагов. Эли закончила шуткой:
— А маленькие игуаны тоже выставляют свои кандидатуры? Смотрите сами!
На экране появилась шуточная заставка: ящерицы царапают и лижут объектив телекамеры.
— Хорошо, Лесли, — сказал Раш. — Через две минуты твой эфир. Губернатор бегло просмотрел свои записи. Если события и дальше будут развиваться в том же направлении, ему придется немного изменить текст речи.
— Похоже, обстановка там накаляется, — со значением заметил он Мартину Дэвину. Дэвин только что возвратился из разведки.
— Господин губернатор, у вас есть толпа сторонников, у вас есть телекамеры. Думаю, нам стоит воспользоваться случаем.
— Что у тебя на уме? Дэвин понизил голос:
— Думаю, мы можем подлить немного масла в огонь. Таким образом, мы возбудим толпу и превратим их в ваших яростных сторонников, а кроме того, привлечем к вам дополнительное внимание телезрителей.
— Скоро шесть. Когда Шестой канал собирается дать сообщение о митинге?
— С минуты на минуту. Думаю, они закончат идущий сейчас выпуск новостей прямым репортажем с площади, а потом вернутся к этим событиям в семичасовом выпуске.
Губернатор обдумал предложение помощника, потом улыбнулся.
— Хорошо. Я подготовлюсь. Дэвин улыбнулся и торопливо отошел в сторону. Укрывшись от взглядов за деревьями, он набрал номер на своем сотовом телефоне.
— Да, Вилли, он дал добро. — Он взглянул на часы. — Не своди глаз с этой светловолосой теле журналистки. Повсюду следуй за ней по пятам.
— Пятнадцать секунд, — сказала Марделл, привлекательная темнокожая женщина, стоявшая за телекамерами в студии. — Лесли будет справа от тебя. Джон непроизвольно посмотрел направо. Телезрители увидят ведущих программы, которые смотрят на большой экран с изображением Лесли Олбрайт. В студии Джон и Эли будут смотреть в пустоту, делая вид, будто экран находится там.
Марделл начала обратный отсчет, молча выкидывая пальцы на поднятой руке. Пять, четыре, три, два, один… В аппаратной изображение Лесли перепрыгнуло с черно-белого монитора на большой цв
Транс дрочит елду в городском парке
Грудастая девушка дрочит анус самотыком
Бабу оттрахали и обкончали толпой